No pasaran! Они не пройдут! Воспоминания испанского летчика-истребителя - Франсиско Мероньо Пельисер Страница 37

приходится дышать все глубже и глубже. Количество кислорода в воздухе резко снижается. Солнце светит нам прямо в глаза, и мы практически ничего не видим. Возникает опасность, что противник может прикрыться этим естественным щитом, и «москас» вырываются немного вперед, чтобы принять внезапный удар на себя. Набрав нужную высоту, мы выравниваем самолеты и дальше летим в горизонтальном полете. Вскоре по нам открывает огонь зенитная артиллерия: это означает, что мы приближаемся к фронту. По интенсивности вражеского зенитного огня легко предположить, что в этой зоне нет истребителей противника. У врага хорошо налажено всестороннее взаимодействие и скоординированы действия. Но бдительность снижать все же не стоит. Снаряды взрываются все ближе и ближе к нашим самолетам, но «Катюши» смело заходят на территорию противника и обрушивают свой смертоносный груз на колонны его бронетехники, движущиеся по дорогам, соединяющим Маулью и Файон. До сих пор все идет хорошо. Отбомбившись, бомбардировщики увеличивают скорость и берут курс на аэродром; мы, 1-я и 4-я эскадрильи, тесно сопровождаем их. Но вдруг из-за солнца, как мы и ожидали, появляются немецкие «Мессершмитты» и пытаются помешать успешному завершению нашей операции. Тогда другие две истребительные эскадрильи завязывают с ними бой.

Имея распоряжение всегда сопровождать бомбардировщики, мы не можем оставить их и прийти на

помощь нашим истребителям, но стараемся внимательно следить за действиями противника и ни в коем случае не допустить внезапной атаки. Нашу задачу облегчают советские летчики, умело пресекающие пулеметными очередями любую попытку врага прорваться в нашем направлении. Издали, когда бомбардировщики уже вне досягаемости противника, мы видим, как солнце играет своими лучами, отражаясь от гладких металлических поверхностей наших истребителей, — это советские пилоты снова и снова совершают боевые развороты, чтобы очередной раз атаковать нашего общего врага.

Окончательно оторвавшись от противника, «Катюши» берут курс на побережье Средиземного моря. Мы же прощаемся с аэродромом Лериды, проносясь над ним на бреющем полете. Вечернее солнце освещает красным светом готовящуюся к ночи землю, а дым, тянущийся от горящего на земле самолета, указывает на то, что нам дует попутный ветер. Мы летим в Сабадель. Там, среди рядов густых сосен, расположен наш новый аэродром. Он такой же мирный, как и его окрестности, но его взлетно-посадочная полоса немного коротка и с трудом принимает скоростные «москас». Нам приходится заходить на посадку на очень малой скорости, задевая винтами верхушки благоухающих деревьев. От мягкого и приятного запаха свежей хвои пробуждается желание дышать глубже. После пыльного, каменистого поля в Лериде этот аэродром нам по-настоящему нравится!

Приземляясь, мы видим, как сам команданте (командир эскадры) Лакалье красным флажком подает нам сигналы, указывая порядок размещения машин на аэродроме. В конце 1936 года он летал на одном из последних старых «Ньюпоров» над Мадридом и над

рекой Харамой: Тогда о нем много писали в газетах, и его лицо знакомо мне из печатавшихся фотоснимков. Сейчас его внешность немного изменилась, он носит очки. Но в его действиях чувствуется прежняя сила характера, твердость духа, острота ума, талант командира. Я уверен, что он из тех людей, которые быстро завоевывают симпатию и уважение подчиненных.

Педанты-немцы каждый день совершают налеты на Барселону ровно в десять часов утра. Поэтому завтра мы постараемся их удивить, устроив небольшой сюрприз. Лакалье так составил расписание полетов, что в воздухе всегда будут находиться наши истребители. Распределив ребят по звеньям, он назначил, что первыми будут летать Браво, Аларкон и Паредес; за ними следуют Диас, Уэртас и Мероньо; затем Хакобо, Вильятела и Фернандес; Ариас, Перейро и Руис; Веласко, Мараньон и Кортисо; Чумильяс в резерве, а Клаудин и Сарауса руководят с земли.

После ужина Лакалье проводит небольшое совещание, в ходе которого дает подробный инструктаж на завтрашний день. После совещания мы решаем осмотреть достопримечательности города Сабаделя и отправляемся на прогулку. Когда мы проходим мимо сторожевой вышки, к нам обращается пилот в звании сержанта. Никто сразу не узнал его. Только Ариас толкает меня в плечо и говорит: «Посмотри, это же Серра!»

— И вправду, это же Серра! — отвечаю я ему.

Если бы не Ариас, мы бы, наверное, так и не узнали его — так сильно было изувечено после падения самолета его когда-то красивое лицо.

— Привет, Серра! Как ты, дружище? — говорю я, обнимая старого друга.

— Что ж вы, ребята, не узнали меня? Да я и сам

порой не узнаю себя... — говорит Серра, показывая нам фотографию, на которой изображено красивое, счастливое лицо молодого парня...

Прежними у него остались лишь глаза.

СЧАСТЛИВЫЙ СЛУЧАЙ

19 марта 1938 года. С моря на нас надвигаются тяжелые, серые тучи. Достигнув гор Монсеррат и оставив на острых вершинах свои разорванные клочья, они спускаются ниже, к подножию гор, и там выливаются дождем в долину Вальса, поднимая воду в реке Риполь и угрожая затопить нас.

Браво, Аларкон и Паредес почти отлетали свое время на высоте пять тысяч метров. Мы готовимся подняться им на смену. Оторвавшись от земли, мы сразу же попадаем в густые, молочного цвета облака. По мере того как мы набираем высоту, облака становятся все гуще и темнее, затрудняя видимость. На землю словно постепенно набрасывают тонкие шелковые простыни, обволакивая ее и скрывая от нашего взора. Я держусь ближе к командиру звена Уэртасу, который тщетно пытается найти просвет в облаках. Наконец наступает момент, когда видимость становится нулевой, и мы летим практически наугад, направляя наши самолеты в плотную массу облаков. Минуты кажутся бесконечными. Стрелки приборов начинают вести себя безрассудно. Вариометр, вместо того чтобы показывать набор высоты, показывает снижение. Скорость быстро растет, а стрелка высотомера резко устремляется к нулевой отметке. Я ищу линию горизонта, чтобы выправить самолет, — и вдруг передо мной появляется земля, мокрая после только что прошедшего ливня. В замешательстве я теряю из виду самолет Диаса. Возникает опасность столкновения

в воздухе. Я не решаюсь более полагаться на приборы — точнее сказать, я разуверился в своей способности пользоваться ими. На малой высоте я едва огибаю гору, внезапно возникшую передо мной, и выхожу на равнину. Мощные порывы бокового ветра сносят мой самолет. Поднимаясь от одного просвета в облаках к другому, я вижу занавешенный тучами солнечный диск и иду к нему сквозь облака, словно пытаясь вырваться из пучины. Остаются каких-то несколько десятков метров, чтобы выйти из плотно сковавших землю туч, как вдруг совсем рядом я слышу две протяжные пулеметные очереди. Я поворачиваю голову в том направлении, откуда секунду назад пролетели две огненные стрелы, выпущенные пулеметами атакующей «моски», — и