Вячеслав Коротин - Попаданец со шпагой-2 Страница 38

О чём и было сообщено генералу минут через десять: поручика нигде найти не могут, пленного тоже.

— Господа, прошу оставить меня, — кивнул нам с Родионовым на выход Кульнев. — Встретимся у графа. Прошу извинить.

Мы с Родионовым немедленно ретировались из «штабной избы». Не знаю, о чём думал полковник, но я попытался мысленно заключить с собой пари: что первым придёт в негодность — сабля генерала или имеющаяся в помещении мебель...

Ну и правильно: адреналин повышает уровень глюкозы в крови, и её нужно поскорее «сжечь». Физической активностью. Так что лучше пусть Яков Петрович клинком стулья и стол крушит, чем в себе такое пережигает.

...Здесь всё моё и мы, и мы отсюда родом: и васильки, и я, и тополя...

Почему мне вспомнилась эта песня?

Ни васильков, ни тополей по дороге не наблюдалось, но дело в принципе: это моя земля, и любой цветочек или сосенка роднее и дороже, чем европейский «гомосапиенс» с оружием в руках, идущий по российским василькам и прочему клеверу.

И меня ни разу не волнует национальность — тех же самых природных французов или немцев в российской армии пруд пруди.

Ладно немцы — французы природные: граф Ламберт, генерал де Сен При...

И несть им числа.

Но они теперь РУССКИЕ. И бьют своих сородичей по крови так, что только брызги летят. Кровавые брызги.

Насколько я помню, сам Бонапарт предложил свою шпагу России, но Матушка-Екатерина, в своё время, её не приняла.

Обидно — неплохого генерала в перспективе могла приобрести русская армия.

Короче: дело не в национальности, а в том, что ты делаешь на земле Российской Империи.

Но это лирика, а суровая проза жизни требует поскорее воплотить бушующую во мне ненависть в конкретную засаду для наглецов, марширующих по моей земле. И вряд ли времени имеется много...

На этом совещании у Витгенштейна я даже вякнуть не посмел — одних генералов присутствовало восемь. Не говоря уже о полковниках. Из обер-офицеров, не считая адъютантов, был один я.

А чуть ли не у каждого из генералов имелось своё особое мнение по поводу планирования дальнейших действий. Одни предлагали немедленно атаковать заслоны, обнаруженные на берегу Истры, другие — предпринять поиск на Полоцк, третьи — отступить к Режице или вообще не дёргаться, а оставаться в Себеже, чтобы при подходе корпуса Штейнгеля, каковой факт ожидался через две-три недели, устроить французам «молот и наковальню»...

Я озвучил свои предложения непосредственно Сиверсу, и тот, когда появилась возможность говорить, донёс их до собравшегося «общества»:

— Капитан Демидов предлагает силами своего отряда заблокировать возможный рейд французов на Режицу.

В общем, мне разрешили. И «отжалели» ещё с полсотни родионовских казаков в качестве прикрытия и разведки.

Чтобы мы смогли успеть пораньше на Режицкий тракт, Витгенштейн выделил местного — Матвей, наверное, и так бы нас проводил лесными тропами, но ему была обещана за помощь армии та самая строевая лошадь, на которой он указывал путь моему отряду. А это, для местного крестьянина, целое состояние.

Поэтому вывел нас проводник на тракт очень качественно — отпустил я его на вновь приобретённом жеребце со спокойной совестью.

А место — ну очень подходящее. Мои минёры немедленно уподобились «бандерлогам» и полезли на деревья, ветви которых образовывали купол над лесной дорогой. Егеря, вопреки своему основному предназначению, взялись за лопаты. Казаки (из полка Родионова мне выделили три десятка) умчались навстречу возможного продвижения французов. Кроме одного — того, кого Кречетов увёл на ближайший холм обучать запуску сигнальных ракет.

Работа кипела. Даже я сам присоединился к подготовке фугасов для наших «гостей» — взял лопату, и выгребал достаточно нелёгкую землю из жерл будущих «пушек».

Щебня и гальки для их заряжания было катастрофически мало, картечи с собой практически не захватили, так что пришлось снаряжать фугасы, чёрт знает чем — вплоть до сосновых шишек. Шишек, конечно, молодых и плотненьких. Смешно, понимаю, но не песком же фугасы заряжать, а эти «дети сосен» может ещё и загореться вылетая успеют... В один фугас, правда, кроме всего прочего, снарядили бочонок скипидара, изготовлением которого озаботил своих подчинённых в последние две недели безделья.

Вроде всё. Егеря, отработав землекопами, и сами нашли себе подходящие позиции.

Ждём гостей.

— Идут, Вадим Фёдорович, — доложил мне запыхавшийся казачий хорунжий, — полуэскадрон кавалерии, а за ним батальон пехоты следует.

— Понятно. Кавалеристов пропускаем, а инфантерию встретим. Вас заметили?

— Да Боже упаси! — оскорбился хорунжий. — Мы — казаки.

Ясненько: углубляться в эту тему себе дороже.

Батальон, это немного, значит, в небо уйдёт одна ракета: «Обнаружено движение противника на тракте незначительными силами». Ещё две можно будет использовать в качестве оружия. Дохленького, конечно, скорее психологического, чем боевого...

Потянулись минуты ожидания. Приблизительно через полчаса послышался дробный перестук копыт и показался кавалерийский авангард. В синих драгунских мундирах, но с киверами на головах, а не в касках. Действительно около полусотни. В принципе, тридцать казаков, предварительно шарахнув по ним из ружей, могли запросто вырубить под корень всю эту германскую шелупонь практически без потерь. Но нас интересовала «рыба пожирнее». Ожидаем пехоту.

А эти никуда не денутся — пройдут версты три и развернутся на звуки катавасии, которая здесь планируется. Вот тогда хорунжий со своими хлопцами их и встретит.

Еще минут двадцать и затопали по дороге сапоги пехотинцев.

Нет — ну всё у этих немцев не как у людей: драгуны в киверах, а инфантерия в касках. В драгунских. Ладно — их проблемы, а нам пора готовиться вышибать из этих касок мозги. И прочее содержимое из элегантных, голубых с жёлтой грудью мундиров. [9]

Пропустив около двадцати шеренг, я потянул за бечеву. Верёвка послушно проскользила через несколько вкрученных в ствол и сучья железных колец и выдернула из замка гвоздь, удерживающий полупудовую артиллерийскую гранату. Снаряд по закону дедушки Исаака немедленно устремился к планете, но не упел пролететь и метра, как возникла некоторая проблема в виде бечевы, один конец которой был привязан к суку, а второй закреплён в самой гранате. «На соплях» правда, закреплён. Вернее на том составе, который заставляет радостно бабахать в Новогоднюю Ночь хлопушки...

Так что артиллерийский боеприпас с негодованием прекратил наглые поползновения бечевы воспрепятствовать действию Закона Всемирного Тяготения, и рухнул в ряды баварских пехотинцев.

Хлопушки на новый год срабатывают практически всегда — ну не попрёшь против «жаркой любви» бертолетовой соли и красного фосфора друг к другу. А они ведь на заводах, небось, тоже по бездушно-конвейерному способу изготавливаются.

А я эти пять гранат снаряжал с чувством, с толком, с расстановкой...

Итак, мой «подарок», огрев кого-то в рядах баварцев по кумполу, брякнулся на дорогу, ещё пару секунд пошипел укороченной зарядной трубкой и шандарахнул. Осколки такой гранаты сохраняют убойную силу на расстоянии в десять — двадцать метров, но в данном случае такой роскоши не требовалось — путь кускам чугуна был преграждён телами вражеских пехотинцев, так что ни один из поражающих обломков металла не пропал зря. Ну, почти ни один — что-то унесло непосредственно вверх, что-то впечатало в землю-матушку, а там германцев не имелось.

Ошарашенные солдаты Сен-Сира находились в первые секунды совершенно в обалдевшем состоянии. Что и понятно — попробуй, сообрази, как из крон деревьев могла прийти смерть.

А мои ребятки, сообразив, что уже пора, потянули и за свои верёвочки. Ещё четыре сгустка разрушения рухнули в замешкавшуюся колонну. Это был настоящий ад: осколки крушили человеческую плоть просто в «промышленных масштабах»...

Хотя я поторопился — это было только «преддверье ада»: рванули и фугасы, причём те, кто схлопотали в организм камнями, могли ещё порадоваться, что им не достался горящий скипидар — около двух десятков живых факелов разделили маршировавший по лесной дороге строй.

А молодцы — егеря спокойно и неторопливо стали вышибать оставшихся в живых офицеров — на их практически бездымные выстрелы беснующаяся в ужасе толпа, ещё недавно являвшаяся полноценным военным подразделением, пока внимания не обращала.

Весь батальон нам, конечно, не истребить, но около сотни оккупантов мы из строя вывели наверное. А, вероятно, и больше: если, как выяснилось позже, только Гафар выпустил двадцать стрел, то предполагаемый мной результат можно смело множить на полтора.

Пулемёт бы ещё сюда... Ну да ладно, не будем наглеть: Карачун Кирдыкович и так сегодня здорово повеселился на Режицком тракте, осталась последняя «вишенка в торте» — пять динамитных шашек облепленных глиной с артиллерийской картечью вперемешку, оставляя за собой дымящиеся следы от горящих шнуров, проплыли по воздуху и, упав, громко раскидали по ближайшим квадратным метрам очередную порцию смерти.