Бут Таркингтон - Великолепные Эмберсоны Страница 39

Джордж бросил на нее мрачный взгляд через плечо.

- Иди к себе в комнату! - приказал он и начал спускаться, но Фанни, догадавшись о его намерениях, поспешила за ним и схватила за руку.

- Ты же не пойдешь туда? - просипела она. - Ты не...

- Отстань!

Но она уже крепко вцепилась в него:

- Нет, Джорджи Минафер, никуда ты не пойдешь! Будешь держаться оттуда подальше! Будешь!

- Отпусти!

- Ни за что! Вернись! Сейчас ты поднимешься к себе и оставишь их в покое, вот что ты сделаешь! - И она еще решительнее схватила его и рванула на себя - и не отпускала, несмотря на то что он пытался вывернуться, впрочем, стараясь не причинять ей боли. Она накинулась на него с таким самозабвением, отбросив все условности, что ей удалось затащить его на площадку между первым и вторым этажами.

- Хватить смешить народ... - гневно начал он, но она оторвала одну руку от его рукава и зажала ему рот.

- Цыц! - Ни на секунду в пылу это нелепой борьбы она не повысила голос. - Тихо! Это неприлично, это как скандалить перед операционной! Пошли на второй этаж, давай!

Джордж неохотно подчинился, но, дойдя до верха, Фанни встала на последней ступеньке, преграждая путь.

- Слушай! - сказала она. - Как тебе в голову стукнуло идти туда прямо сейчас! Это невероятно! - Тут ее нервное воодушевление пропало, и она заплакала. - Какая же я дура! Я думала, ты всё знаешь, иначе бы ни за что, ни за что так не поступила. Я даже вообразить не могла, что ты наломаешь столько дров. Понимаешь?

- Плевать я хотел, что ты там навоображала, - буркнул Джордж.

Но Фанни не умолкала и, несмотря на всю свою нервозность и подавленность, следила за тем, чтобы говорить не слишком громко:

- Думаешь, я могла представить, что ты выставишь себя таким болваном у миссис Джонсон? О да, я видела ее сегодня утром! Она не захотела разговаривать со мной, но на обратном пути я столкнулась с Джорджем Эмберсоном, вот он поведал мне, что ты натворил! И неужели ты думаешь, я могла представить, что ты выкинешь, когда к нам придет Юджин? Да, я и это знаю! Я всё видела из окна своей спальни: видела, как он подъехал и тут же уехал обратно, а у дверей-то был ты! Конечно, он рассказал об этом Джорджу Эмберсону, и поэтому он здесь. Сейчас он всё передаст Изабель, а ты, бог знает зачем, захотел вмешаться! Оставайся тут, и пусть брат всё ей сообщит, она ему не чужая!

- Как будто я чужой! - сказал Джордж, бросая ей вызов, но она лишь устало рассмеялась.

- Ты! Ты уж о близких позаботишься!

- Я позабочусь о ее добром имени! - горячился он. - Когда думаешь о ком-то родном, в первую очередь заботишься об этом! Слушай, по-моему, ты сделала неправильные выводы из того, что случилось вчера!

Фанни заломила руки.

- Я совершила непоправимое! - запричитала она. - Но ничего не вернуть, я слишком поздно поняла, что наделала! У меня не хватило ума пустить всё на самотек. Я не имела права влезать, да я и не хотела вмешиваться, а хотела всего лишь поговорить, поделиться хоть с кем-то! Я-то думала, ты всё и так знаешь. Правда, думала! Да я бы руку себе отрубила, лишь бы не дать тебе сделать то, что ты наделал! Я так страдала, мне надо было с кем-то поделиться, я не желала зла. Но я вижу, что вышло... какая же я была дура! Нельзя было влезать. Юджин всё равно на меня бы не посмотрел, как я раньше этого не понимала! Он бы ко мне ни разу не подошел, если б не она, ни разу! Надо было мне оставить их в покое, потому что он на меня не взглянул бы, если б не Изабель. Они зла никому не причинили: Уилбур был с ней счастлив, а она всегда верна ему. А то, что Юджин всегда был в ее мыслях, так это не преступление, она ему в этом не признавалась и давала мне полную свободу действий! Когда только могла, оставляла нас наедине... даже после смерти Уилбура, но что толку? И вот я продолжаю, хотя делаю только хуже - и себе... - Фанни опять заломила руки, - ...и их погубила!

- Полагаю, ты намекаешь, что в этом моя вина, - горько вставил Джордж.

- Да! - она всхлипнула и обессиленно оперлась о перила.

- А вот и нет, я как раз спасаю мать от катастрофы.

Фанни бросила на него взгляд усталого отчаяния, затем обошла его и побрела к своей двери. Там задержалась и кивнула племяннику.

- Что еще?

- Подойди сюда на минуточку.

- Зачем? - нетерпеливо спросил он.

- Надо кое-что тебе сказать.

- Да ради бога, говори! Никто не подслушивает. - Однако она кивнула ему еще раз и он, изрядно обеспокоившись, подошел: - Ну, что?

- Джордж, - прошептала она, - мне надо кое-что сказать тебе. На твоем месте я бы оставила маму в покое.

- О господи! - простонал он. - Я же делаю это для нее, я на ее стороне!

Фанни почти успокоилась и уже могла контролировать свой плач. Она чуть покачала головой.

- На твоем месте я бы не вмешивалась. По-моему, она не очень здорова, Джордж.

- Она! Да я в жизни не видел никого здоровее!

- Нет. Она просто молчит об этом, но регулярно ходит к врачу.

- Женщины любят таскаться по докторам.

- Нет. Она ходит к нему, потому что так надо.

Джордж не придал этому значения:

- Пустяки, она давным-давно со мной об этом говорила: что-то насчет семейных заболеваний. Сказала, что и у деда тоже что-то в этом роде, но ты только посмотри на него! Явно ничего серьезного! Но ты ведешь себя так, словно я поступил чудовищно, отправив этого человека восвояси, и как будто я не защищаю свою маму, а намеренно врежу ей. Это же бред! Ты сама мне рассказала, как всякая рвань перемывает ей косточки, а как только я встал на защиту, накинулась на меня!

- Тсс! - остановила его Фанни, положив свою руку на его. - Твой дядя идет.

Было слышно, как открылась библиотека, а через пару секунд захлопнулась входная дверь.

Джордж поднялся повыше и застыл, прислушиваясь, но больше не раздалось ни звука.

Фанни очень тихо окликнула его, а когда он посмотрел, отрицательно покачала головой.

- Не ходи к ней, - прошептала она. - Она внизу одна. Не спускайся. Дай ей время подумать.

Бледная и напуганная, она подошла к нему и встала рядом, и они оба начали прислушиваться к тому, что происходит на первом этаже. Было тихо, эта зловещая тишина тянулась и тянулась; двое, как околдованные, стояли, не в силах пошевелиться; молчание женщины внизу, в большой, темной библиотеке, там, где мертвый Уилбур смотрел из новенькой сияющей сквозь сумрак серебряной рамки, удерживало Джорджа сильнее всяких слов.

Над замершими на странном посту тетей и племянником был витраж, и пробивающийся сквозь него свет падал на площадку и первые ступени лестницы. Созданные каким-то ремесленником в восьмидесятые годы фигурки в синих и янтарных одеждах олицетворяли Любовь, Непорочность и Красоту, и эти Любовь, Непорочность и Красота в тот час виделись более живыми, чем неподвижные люди, на которых сквозь витраж лились пестрые лучи заходящего солнца. С наступлением сумерек цвета потускнели.

Сдерживаемое покашливание Фанни Минафер нарушило тишину, и женщина, с верным платочком в руке, бесшумно скрылась в своей одинокой спальне. Джордж слепо посмотрел вокруг, на цыпочках пересек коридор и вошел к себе в полутемную комнату. Сам не понимая зачем, он двигался как можно тише. Он прошел к окну и тяжело опустился на стул. Ему почти не было видно улицу - только сгущающиеся сумерки да стену ближайшего нового дома. Ночью он не сомкнул глаз и ничего не ел со вчерашнего обеда, но не чувствовал ни сонливости, ни голода. Внутри росла решимость, не дающая заснуть, и он широко распахнутыми глазами с горечью смотрел во тьму за окном.

Уже совсем стемнело, когда за спиной послышались шаги. Кто-то встал на колени позади него, две руки с любовью обвили ему талию, а к плечу прижалась нежная головка. Он вдохнул аромат яблочного цвета.

- Милый, не переживай, - прошептала мама.

Глава 26

У Джорджа в горле застрял комок. Он был готов разрыдаться, но совладал с эмоциями, нанеся решительное поражение жалости к себе, вызванной ее сочувствием.

- Как же мне не переживать? - произнес он.

- Вот так, - успокоила она. - Просто не переживай, что бы ни случилось.

- Легко сказать! - возразил он и хотел подняться.

- Давай еще немножко так посидим, солнышко. Пару минуток. Мне надо что-то тебе рассказать: приходил брат Джордж и сказал мне, как ты несчастен и какой благородный поступок ты совершил, сходив к той женщине с биноклем. - Изабель грустно усмехнулась. - Вот ведь жуткая бабенка! Как сильно может насолить людям какая-то бесстыдная старуха!

- Мама, я... - Он опять попытался вскочить.

- Не надо. Мы так хорошо разговариваем. Ладно, - сдалась она. Он встал, помог ей подняться и включил свет.

Когда комната ожила от огня, заплясавшего в лампах, Изабель отчаянно махнула рукой и, неуверенно протестуя, хмыкнула, быстро отвернувшись от сына. Что означало: "Не стоит на меня смотреть, пока я такая". Но тут же повернулась к нему опять, с опущенными, но совершенно сухими глазами, и даже попыталась неловко улыбнуться. На ней всё еще была шляпка, а дрожащие пальцы сжимали измятый белый конверт.