Марисса Мейер - Марисса Мейер - Прекраснейшая. Лунные хроники Страница 4

- Да, я… - она колебалась, забыв, почему была тут. Что заставило её прийти в этот

магазин, чтобы увидеть эту красивую женщину, её огромный живот и все прекрасные

одежды, что она создала своими же руками?

Она попыталась проглотить отчаяние. Вспомнила, что тоже была красивой столько,

сколько держала свои чары. Вспомнила, что она принцесса.

- Мне нужно что-то на завтра для коронации, - наконец-то сказала она.

Солстайс кивнула.

- Конечно. Боюсь, придётся спешить, чтобы создать что-то абсолютно новое. Но,

может быть, мы подберём что-то здесь, в салоне, и поменяем его на ваш вкус? – она

отложила пяльцы, а рука легла на живот, когда она пошла по комнате. – Платье? Или

украшения?

Подумав, Левана отозвалась:

- Есть ли у вас перчатки?

У неё было их слишком много, но перчатки должны не иметь ограничений. Она

любила перчатки. Они отнимали ещё одну вещь, что она должна скрывать за чарами.

- Да, у меня замечательный ассортимент перчаток!

Опираясь о край комода, Солстайс наклонилась, чтобы вытащить один из нижних

ящиков. Он был наполнен женскими перчатками, каждая – сложенная поверх слоя

папиросной бумаги.

- Вы выберете чары на этот случай?

Левана напряглась.

- Что вы имеете в виду?

Солстайс удивлённо взглянула на неё, и Левана шумно вдохнула воздух, понимая,

что ладони вспотели. Она внезапно рассердилась. Злилась на то, что этой женщине было

так просто оставаться красивой. Что она будет спать с любимым мужем. Что скоро будет

держать морщинистого, орущего ребёнка на руках, а ребёнок никогда не спросит, был

ли он любим, любили ли друг друга его родители.

Ничего Левана не хотела так сильно, как простоты.

Солстайс, должно быть, заметила тьму в глазах Леваны. Она встала, в выражении

лица мелькнули первые признаки осторожности. Она тяжелее дышала, словно это

открытие ящика исчерпало её, и капелька пота скатилась по лбу. Как она хрупка!

И всё же, её нежная улыбка не пропала.

- Я только имела в виду, что если вы используете чары, то мы можем выбрать цвет,

что будет дополнять выбранный тон кожи. Или… Если вы уже знаете, какое платье

будете надевать, подберём к нему…

Пытаясь задушить зависть, что шипела в груди, Левана посмотрела на свои руки.

Длинные, тонкие пальцы и безупречная кожа, которой у неё не было.

Облизнув губы, она вновь встретилась взглядом с Солстайс.

- Что бы вы выбрали для себя?

Солстайс склонила голову набок, напоминая Леване мелких птичек в дворцовом

зверинце, когда они слышали незнакомый звук и считали, что это хищник.

Она вновь посмотрела на ящик с перчатками.

- Ну… - неуверенно промолвила она. – Я всегда предпочитала драгоценные оттенки, -

она отбросила несколько слоёв бумаги и вытащила набор из шёлковых перчаток цвета

сапфиров. Хотя сами перчатки были простыми, их кайма была украшена маленькими

золотыми цепочками с металлическими застёжками. Левана догадалась, что они

достигают почти до плеч. Солстайс держала перчатки на запястье Леваны, показывая

контраст с тёмной кожей.

- Как думаете?

Поджав губы, Левана провела пальцами по золотым застёжкам.

- Что это?

- Часть нового дизайна, что я работала над ним. Тут целый комплект… Вот, ожерелье

к ним, - она провела Левану к стенду с ювелирными изделиями – строй цепей, бусин и

застёжек, - и указала на золотое колье. Сначала Леване показалось, что оно

металлическое, но когда она подняла его, поняла, что это плетение золотых нитей, что

причудливо скручивались вместе и изгибались в руках. Ещё две застёжки были

прикреплены к нему. Сол продолжила:

- У меня есть некоторые цепочки, что могут соединить перчатки с…

Левана видела. Это было красиво и необычно – всегда модно, но не кричаще, как

говорила Левана об остальной моде.

Она скользила пальцами по сплетённым нитям и представила их на шее. Как

царственна она будет. Как это подчеркнёт горло и ключицы, как тёмно-синий шёлк

будет выглядеть на медовой коже и с каштановыми волосами.

Только после поняла, что в мыслях выглядела, как Солстайс Хейл.

Она отложила Ожерелье и подманила Солстайс обратно к туалетному столику.

- Вы хотите увидеть другие?

- Нет. Я возьму это. И ожерелье.

- Замечательно! Возьмёте их так, или хотите получить персонализированные?

- Персонализированные?

Солстайс кивнула.

- Я создаю маленькие буквы, что отделяет мой магазин от остальных столичных.

Если есть конкретный дизайн, который вы хотите видеть на перчатках, я могу

отправить их завтра утром. Некоторые из моих клиентов хотят получить любимый

цветок или их инициалы.

Левана взглянула на пла-Землю.

- Это вы сделали, да?

- Да, - Солстайс рассмеялась, и её смех казался детским. – Потребовалось много

времени, но ведь оно прекрасно?

Левана нахмурилась. Она столько сделала… Но не хотелось об этом говорить.

- Вы можете вышить перчатки. Я хочу, чтобы это было что-то капризное, как на

одеяле. Может, что-то из луны… но это слишком очевидно.

- Луна? – её улыбка стала такой же тёплой, как и прежде. – Я буду счастлива.

Отправить утром?

- Да, - Левана остановилась перед тем, как уходить. – Пусть доставят во дворец,

принцессе Леване, а я дам слугам знать, что жду доставку. Они позаботятся, чтобы вы

получили деньги.

Улыбка Солстайс застыла, в её глазах застыло удивление и паника. Левана знала,

что выглядит иначе, но дворцовые слуги понимали, что они в присутствии королевской

семьи, и их разум напоминал о том, чтобы не говорить ничего, что заслуживает

наказания. Собравшись, Солстайс опустилась в полу реверанс, пытаясь удержать

равновесие с помощью столешницы.

- Сожалею, что не узнала вас, Ваше Величество. Такая невероятная честь работать на

вас…

Подогретая осознанием власти над ничтожной женщиной и её маленьким

магазином, Левана поняла, что это и вправду честь работать на неё. У неё был соблазн

продемонстрировать власть. Потребовать Солстайс встать на колени, зная, как ей будет

трудно это сделать. Или угрожать её репутации, ведь она может быть недовольна

перчатками. Или предположить, что Солстайс может отдать чудесный плед, как

королевскую десятину или символ благодарности, видеть её борьбу, чтобы не отдать то,

что было так важно.

Но Левана похоронила фантазии прежде, чем её язык смог её предать.

Солстайс, несомненно, скажет музу. А после Эврет Хейл обратится к Леване, её

самому очаровательному Величеству.

Она Сглотнула и заставила себя улыбнуться, как и когда заходила в магазин. Она

потому и пришла. Солстайс скажет мужу о неожиданном визите принцессы, что Левана

наденет её вещь на коронацию. Сердце потеплело от мысли, что Эврет будет знать,

какая она щедрая принцесса. Она хотела, чтобы он подумал о ней, пусть лишь на

мгновение. Она хотела, чтобы он любовался ею.

И она лгала.

- Это честь для меня – носить что-то столь изысканное. Я понимаю, почему сэр Хейл

так хвалил вас.

Солстайс походила на воплощение радости женщины в любви, и Левана ушла как

можно скорее, прежде чем зависть сжала её горло

4.

Следующим утром, в день коронации Ченнэри, казалось, вся Луна решила сделать

вид, что убийства не было, а воспоминания о короле Марроке и королеве Яннэли будут

миролюбиво жить на страницах истории, а молодая Ченнэри – самый справедливый

правитель. Левана не была уверена, что люди так считали, разве что те, что никогда не

встречали её сестру, но право Ченнэри на трон не могла оспорить даже она. В конце

концов, она единственный известный наследник родословной Блэкбёрнов, как и

далёкий предок, впервые рождённый с лунным даром, как старшая королевская дочь. И

её сын или дочь будут править после, и поколение за поколением. Так корона

передавалась с того мгновения, как Луна стала монархией, как Кипр Блэкбёрн сотворил

свою державу.

Левана не собиралась нарушать это, несмотря на то, как её раздражало то, что

глупая Ченнэри больше времени тратила на то, чтобы подмигивать красивым слугам,

чем на обсуждение экономических трудностей, с которыми сталкивалась страна.

Но Леване было всего пятнадцать лет, и как часто она напоминала себе о том, что

знала об этом?

Так не говорила Ченнэри и любой подданный, что собирался ей принести присягу

на верность. Казалось, они игнорировали лунные законы, ведь лунная королевишна

может править с тринадцати лет, даже без совета.