Дмитрий Бондарь - Операция "Немыслимое". Страница 4

Фролов остановил воспроизведение и заметил:

— Даже основатели "революционного коммунизма" ныне обретаются в Нью-Йорке и Израиле. Удивительно, что понесло в мир капитала убежденных коммунистических революционеров? Но слушай дальше.

И он опять щелкнул кнопкой.

— Шесть лет назад мне удалось выехать из России. Они забрали у меня все: дом отцов, накопления — все пошло в оплату моего образования. Я и без того почти двадцать лет прожил на нищенской зарплате, позволявшей не умереть от голода. И они выпнули меня из страны, оставив на будущую жизнь двести долларов. Вот это награда коммунистов за двадцатилетний труд!

И теперь я должен предупредить общественность, весь Западный мир! То заигрывание с Советским Союзом, что в последнее время сопровождает все отношения свободного мира с коммунизмом, недопустимо! Большевики понимают и принимают только силу! Если им довериться — можно потерять все! И все, что накопила цивилизация, само упадет в их жадные руки!

Тоталитаризму нет дела до интересов отдельного человека, не имеющего отношения к власти. Вспомните Голодомор, вспомните ГУЛАГ, вспомните переселения невинных народов и людоедское отношение ко всем остальным! Вспомните кровавые чистки, дурацкие проекты поворота рек в Кызыл-Кумы! Это все — тоталитаризм! Он наплюет на все договоренности, если ему это будет выгодно. Он заберет у вас все, что вы сможете там построить и обвинит во всех грехах, как произошло с моими отцом, дедом и прадедом. Чтобы иметь нормальные отношения с Советами, нужно их уничтожить! Выбор стоит именно такой. Невозможно договариваться с диким, бесноватым зверем. И на том, что от них останется, вырастить то, что нужно нам. Только тогда, когда у власти в России окажется демократическое правительство, контролируемое вами, американским и европейским капиталом — только тогда можно надеяться на последовательное превращение этой страны в цивилизованное, демократическое государство! Потому что если этого не будет, то верх одержит старая глупая славянская идея о своей богоизбранности. Глупая идея о своей вселенской миссии покровительства над заблудшем в грехе миром. И вновь над Москвой, Киевом и Ленинградом воцарится какой-нибудь очередной Бонапарт, Ленин, Сталин!

Поэтому от лица всех русских патриотов я прошу вас, господа, уничтожьте эту страну! Иначе она, в очередной раз усилившись на вашем человеколюбии, возродившись как гидра, уничтожит весь мир! Только Америка, страна, созданная свободными людьми для свободных людей, способна отстоять демократические ценности и целостность мира! Спасибо, господа!

Серый не стал слушать аплодисменты и выключил диктофон.

— Что ты об этом думаешь?

Серьезно комментировать услышанный бред душевнобольного эмигранта я не мог, поэтому развел руками:

— Что можно думать о бесноватом? Если и не легион бесов в нем, то пол-легиона точно!

— Он русский, — увидев мою кривую усмешку, Серый поправился: — бывший советский. Он для них очевидец. И это в ближайшей перспективе куда хуже всех умопостроений Карсона. Весь этот бред, что собран Оруэллами, Замятиными и остальными инженерами человеческих душ, он весь превращается теперь для них в правду. И ты хоть нарядись в кокошник и корми буржуя расстегаями с осетриной — он будут думать, что за пазухой у тебя топор.

В самом деле, проблема. И что делать — непонятно. Не убивать же их всех? Тех, кто "сбежал от тоталитаризма"? Уроды. Тоталитаризм кончился сорок лет назад.

Серый уже убедил меня, что не бывает ничего ненужного. Если был тоталитаризм — то без него обойтись нельзя было никак. Потому что только он был в тот момент экономически выгоден государству. Это как с рабовладением — никогда не мог понять его истоки, ведь с самого детства нам внушили, что рабский труд непроизводителен, пока в какой-то книжке не наткнулся на простую мысль: когда много пригодной для обработки земли и мало людей, рабство выгоднее, чем необработанные пустыри. Дефицитом становятся рабочие руки, на которые идет охота. Дилемма проста: либо что-то, сделанное рабами — выращенное, построенное, собранное, либо ничего. Но все меняется, когда людей становится много, а земли мало — тогда любой хозяин относится к своему наделу трепетно и кого попало на него не пустит, станет обрабатывать сам, повышая удельную продуктивность с единицы площади. И не случайно в Швеции или Дании — странах с очень малыми аграрными площадями не сложилось даже крепостного права. Незачем было содержать рабов.

Тоталитаризм… Надоевшая байка, ярлык, навсегда окрашенный в черные цвета и презрительно навешиваемый теми, кто прошел через свой тоталитаризм, на всех остальных. Представляю, что было бы с моей страной, состоявшей после Гражданской войны на девяносто процентов из крестьян, получивших земельные наделы. Да их никакой силой не сдвинешь с места — на ДнепроГЭС и Магнитку. Так и будут сидеть, выращивая пшено с гречей. И какое еще может быть средство, кроме тоталитаризма, вырвать с грядок этот народ? Спрос на хлеб есть? Есть. И никак не объяснить крестьянину, что нужно бросить землю-кормилицу и ехать в город, жить в голодном бараке и строить электростанцию. Кому надо? — спросит он. Тот пусть и строит. Тому же Петру понадобились драконовские меры, чтобы хоть как-то укомплектовать свои литейные заводы, суконные мануфактуры, горные выработки и верфи. Приковывать мастеров к станкам, а забойщиков к кайлу.

Когда новый броненосец на самом передовом профильном предприятии — Галерных верфях в Петербурге строится четыре года, а то и пять, и комплектуется при этом наполовину тем, что закуплено за границей — турбинами, орудиями, системами прицеливания, не нужно даже вспоминать о такой промышленности. Она существует только для галочки в отчетах министра финансов. По сравнению с предприятиями господ Брауна или Викерса, где такой же броненосец строится вдвое быстрее и из всего своего, это не верфи — это убожество, как и вся дореволюционная императорская промышленность, включая РуссоБалты, "Дукаты" и "Ильи Муромцы". Без большой структурной перестройки — а это всегда кровь — ничего с таким положением вещей не сделать.

Точно такая же ситуация и в сельском хозяйстве — произведено вроде бы много, но только станешь считать, особенно в удельном, подушевом выражении — бросает в дрожь. Каждый второй-третий год в девятнадцатом веке — массовый голод вроде того Голодомора, которым пугают мировую общественность советские диссиденты. Не может страна с полуторапроцентной долей производства в мировом хозяйстве претендовать на звание державы. Это — колония, не больше, вся жизнь в которой теплится вокруг столицы и двух десятков губернских городков. И без рывка, без денег эту пропасть никак не перескочить. Хвала тем людям, которые не стали ждать закрепления статуса туземной колонии законодательно, и решились превратить "колосса на глиняных ногах", каким и была без сомнения царская Россия, в некое подобие промышленно-развитой страны. И у них получилось! Новой моделью общества, ГУЛАГами, расстрелами и подсмотренными у тех же царских властей продразверстками, начавшимися задолго до семнадцатого года. Им памятники нужно ставить на каждом перекрестке, а не помоями поливать.

Потому что Россия не Монголия и не Финляндия, и историей призвана быть одним из ключевых мировых игроков — хотя бы в силу своей протяженности и населенности. Отсидеться спокойно не дадут. Не те масштабы.

Тоталитаризм неоправдан, когда есть ему замена, когда развитие может совершиться без экстренных мер и нет внешних угроз. Тогда самое место для демократий, просвещенных и конституционных монархий и остальных прелестей развитого мира. И такой случай в мировой истории был всего лишь однажды — США, напитанные деньгами, опытом и умениями Старого Света, своими огромными природными ресурсами, землями истребленных индейцев, рабами Африки и нескончаемыми войнами европейцев. Это если считать историей США тот период времени, что последовал после принятия Конституции. Но если нет ничего — ни производящее экономики, ни ресурсов, ни накопленных богатств, то единственное решение для рывка — тот самый тоталитаризм. Чья-то несгибаемая разумная воля, пренебрегающая условностями и навязанными догмами. Или, как вариант, который устроил бы подобных Дворкину эмигрантов — судьба очень демократической колонии. Как, в лучшем случае Канада или Австралия — полностью лишенные политической воли лимитрофы, но хоть говорящие с Метрополией на одном языке. Однако вернее — как Африка. Пятьсот лет назад или сейчас — не изменилось для африканцев ничего. Их теперь убивают не на рабских плантациях, а прямо на месте — кредитами туземным правительствам и поддержкой демократической оппозиции. Их смертями оплачиваются бросовые цены на хром, молибден, вольфрам, золото и алмазы. А все потому, что не оказалось у негритосов в свое время такого диктатора, который нашелся у России, а зулус Чака не вытянул подброшенную ему судьбой роль. Зато сейчас практически в каждом государственном образовании — от Родезии до Туниса — истинная народная демократия. Перевороты, плюрализм мнений, тотальная нищета капитализм в самом первозданном состоянии — чистый естественный отбор, в котором выживает сильнейший. Правда, все остальные дохнут. К такому выбору нас толкает бывший товарищ Дворкин? Сидел бы он здесь, рядом — удавил бы его, гниду, не задумываясь.