Александр Бушков - Из ниоткуда в никуда Страница 4

И стала наливать себе снова. Сварог ей не препятствовал. Они с Элконом, стоя за ее спиной плечом к плечу, разглядывали фотографию мужчины лет сорока с небольшим. У Сварога отчего-то создалось впечатление, что этого человека он уже видел, хотя такого не могло быть. Просто, надо полагать, Литта очень точно описала то в лице, что Асверус в одном из стихотворений о статуе древнего владыки поименовал «надменный пламень».

Да, действительно... Красивое, жесткое и волевое лицо человека, убежденного, что все остальные — глина, из которой можно лепить все, что угодно. Те трое, сразу видно, гораздо жиже. А это — несомненный г л а в а р ь, и к старухе Грельфи не ходи. Серьезный попался противничек...

И на нем тоже — синий камзол Магистериума с золотой колбой в золотом полумесяце. Окружить бы этот гадюшник боевыми драккарами и всех до одного в з я т ь... Есть сильные подозрения, что это — затаенная мечта не только Сварога, но и Канцлера, увы, невыполнимая по причине чертовой Хартии Вольностей. Есть сильные подозрения, что и сегодня кое-кто из тамошних подвижников науки совершенно зря разгуливает на свободе...

— Правда, я молодец?— спросила Литта, хмельно поблескивая глазами. — Получайте урода...

— Молодец, — сказал Сварог.

После чего решительно отобрал у нее бутылку с бокалом и поставил под стол по соседству.

— Эй! — негодующе воскликнула Литта. — Я же его нашла!

— Найти-то нашла, но работу не закончила, — сказал Сварог, глянул на зеленые циферки в правом нижнем углу экрана. — У тебя еще триста с лишним непросмотренных физиономий. Может оказаться, увидишь еще кого-нибудь знакомого. Пара бокалов для тебя — пустяки, винцо слабенькое, голова должна быть ясной...

Литта недовольно надула губки, но Сварог, считавший себя к о е-к а к и м знатоком женской натуры (поскольку п о л н ы х знатоков женской натуры нет, не было и не будет), кое-какие меры перед визитом сюда принял — не касаемо такого вот случая, просто в рамках материального стимулирования. Сунул руку в карман, вытащил за кончик расстегнутое ожерелье, прихваченное в одном из сундуков Вентордерана, покачал им перед глазами девушки:

— Хорошо закончишь работу — будет твое.

Глаза у Литты округлились. Сварог прекрасно ее понимал: дело, конечно, не в прекрасной работе неведомого ювелира. Просто брильянты, неизвестно как и от кого попавшие к Фаларену, наверняка превосходили величиной любые, какие ей только в Горроте дарил Брашеро.

— Быть не может... — завороженно выдохнула Литта. — Они настоящие?

Сварог усмехнулся, спросил укоризненно:

— Как по-твоему, я похож на человека, способного подсунуть очаровательной женщине стекляшки? — подтолкнул ее к креслу. — Ну, давай, тут работы самое большее на полчасика... — повернулся к Элкону: — Ищите еще одного покойника, граф. Чует мое сердце: перед нами — очередной воскресший покойничек...

Увы, минут через пять он выглядел чуточку сконфуженно: поторопился во всеуслышание хвастаться чутьем, а оно возьми и подведи... На сей раз (быть может, разнообразия ради) перед ними оказался не воскресший покойник, а человек, в р о д е бы числившийся среди живых.

И человек, действительно, незаурядный... Лорд Кобарт, герцог Тольдер, четырехсот восьмидесяти двух годочков от роду, когда-то — одно из светил Магистериума, академик и орденоносец, один из лучших в Империи специалистов по А-физике (то есть тому разделу физики, что занимается апейроном). Однако лет сто назад герцог, уж бог весть по какому побуждению, решил уйти из большой науки в большую политику. Благо по знатности рода обладал хорошими связями при дворе, к тому же один из его прапрадедушек был незаконным отпрыском тогдашнего императора. (Чем здесь, как и когда-то в средневековье на Земле, принято не стыдиться, а гордиться, даже в герб официальным образом добавляется особая геральдическая фигура под названием «повязка лазоревая с четырьмя зубцами в правом верхнем углу»). Поначалу все вроде бы шло гладко, но потом все внезапно расстроилось. Располагай Сварог с Элконом только официальными сведениями из Гербовой книги, пришлось бы долго ломать голову в тщетных попытках догадаться, отчего столь блестяще начавшаяся карьера вдруг сорвалась под откос. Но у них имелись под рукой и архивы восьмого департамента, и доступ к бумагам Кабинета Канцлера. История, в общем, банальная: набрав кое-какой вес при дворе и сколотив свою партию, герцог начал всерьез копать под Канцлера, целя на его место. Каким бы он ни был научным светилом, придворным интриганом оказался не самым способным: под Канцлера не раз копали и более матерые волчары, с юных лет окунувшиеся в дворцовые интриги. И всякий раз проигрывали. В официальных документах это, конечно, именовалось деликатно: «его величеству императору благоугодно было удовлетворить прошение лорда Кобарта, герцога Тольдера, об отставке его со всех занимаемых постов». Глядя на вещи циничнее, нет сомнений, что Канцлер попросту с треском вышвырнул за дверь незадачливого конкурента. Герцог после того, в общем, не впал в меланхолию, не запил и уж тем более не покушался на самоубийство — хотя с подобными честолюбцами случалось и первое, и второе, и третье. Он просто-напросто вернулся в Магистериум, со всем пылом продолжал прежние изыскания и даже стал открывателем «эффекта Кобарта», за каковое достижение и получил академика (Сварог с Элконом решили не уточнять, что это за эффект такой, — во-первых, к их делам это наверняка не имело никакого отношения, а во-вторых, вряд ли поняли бы, в чем там суть). Одним словом, научная карьера герцога протекала просто блестяще...

До поры до времени. Примерно семь лет назад научные круги двух планет сотрясла сенсация: Кобарт, как оказалось, в глубокой тайне не один год занимался какимто проектом, при успехе которого взмыл бы, переводя на привычные Сварогу аналогии, в Ньютоны, Эйнштейны или Фарадеи. А оказалось вдруг, что время и силы потрачены зря: направление тупиковое, исходные предпосылки ошибочны, идея изначально была пустышкой. И все такое прочее. Сварог с Элконом и тут не пытались ничего понять, но оба слыхивали, что в случае подобных ударов судьбы иные научные светила и петлю на шею накидывали...

Кобарт оказался покрепче духом. Покушаться на свою драгоценную жизнь он не стал, но официально ушел из Магистериума, вообще из науки и форменным образом подался в отшельники — как в свое время Ройл и еще несколько человек. Разница оказалась в том, что ройл прочно обосновался на прекрасно известном всем необитаемом островке, а Кобарт пошел дальше: улетел на Сильвану, где со временем потерялся из виду: сначала жил в какомто захолустном гиперборейском городишке, потом переселился в вовсе уж глухую деревушку, а там и затерялся в безлюдных чащобах. Ни одна из спецслужб его не разыскивала, поскольку к этому не было никаких поводов, так что теперь ни одна живая душа в Империи понятия не имела, где обитает отшельник и жив ли он вообще...

Ну, а отшельник, как прекрасно знали все здесь присутствующие, тем временем вел в Горроте отнюдь не отшельническую жизнь во дворце усаженной им на престол поддельной королевской четы, ставши, никаких сомнений, подлинным хозяином королевства. И при этом с помощью считавшихся мертвыми неплохих специалистов Магистериума заворачивал что-то масштабное, непонятное и безусловно направленное отнюдь не на то, чтобы принести Империи пользу или одарить ученый мир настоящим эпохальным открытием...

— И вот вам в завершение хороший документик, — сказал Элкон. — Характеристика, в свое время написанная кем-то из аналитиков Кабинета Канцлера: «Интеллект высшей степени, честолюбие непомерно, полное отсутствие каких бы то ни было морально-этических принципов».

— Веселая бумажка, — кивнул Сварог. — такой экземпляр способен натворить дел, если его вовремя не остановить... И лучше всего, поверьте моему опыту, пулей в лоб... Ладно. Литта пусть занимается своим делом, а вы, пока она перебирает благородные рожи, войдите в архив Музея техники, благо открыт для всеобщего доступа. Подберите мне материалы по энергоприемникам, накопителям энергии и всему, что с ними связано. Технологии изготовления, сроки монтажа, типичные образцы, необходимый для обслуживания персонал и все такое прочее...

Он похлопал юного сподвижника по плечу, вышел в коридор и плюхнулся на тот же мягчайший диван, возле которого торчала роскошная пепельница в виде хрустальной чаши на золотой ножке. Фаларен не курил, но Мяус, едва освоившись с этой привычкой Сварога (естественно, принятой им с полным отсутствием эмоций), сделал логические выводы и набил весь замок пепельницами (среди них оказалась вовсе уж экзотическая, передвижная, проворно семенившая за Сварогом, когда он расхаживал по замку с сигаретой во рту. Сначала она Сварога раздражала, но потом он притерпелся и пришел к выводу, что штука все же полезная).

Что теперь у нас на очереди? Конечно же, Токеранг. Пока что совершенно неясно, как подступиться к шайке Брашеро (будем по привычке именовать его так и дальше), есть лишь первые наметки, зато Токеранг — под рукой. И есть идеи, которыми следует озаботиться в первую очередь.