Вадим Кузнецов - Царьграда и Византийские пророчества Страница 4

ЗНАМЕНИЕ, БЫВШЕЕ НАД ХРАМОМ СВ. СОФИИ [{5}]

В первый надесять день мая, во время ночи, к несказанному отчаянию Греков, последовало знамение над храмом Святой Софии таковое: вдруг весь град озарился величайшим светом и подобным тому, каковой бы возмог случиться тогда, когда бы с начала сотворения мира по то время, соединяясь, все молния воедино возблистали, чего устрашившись Греки и не зная причины сего света, думали, что Агаряне отовсюду зажгли город. Почему, производя величайший крик и бегая взад и вперед, созывали на помощь прочих граждан, которые, стекаясь со всех сторон на глас своих соотечественников, смотрели с удивлением на исходящее из верхних окон храма Святой Софии пламя, которое, окружив церковную выю (шею — слав.), пребыло в одинаковом положении через долгое время. Потом соединившись всё пламя воедино, через несколько минут пременилось в неизреченный свет, который поднявшись на высоту, когда достиг самых небес, тогда развергшись оные приняли в себя свет, чем и окончилось сие знамение. Греки же, проливая источники горчайших слез, взывали к Богу, говоря: “Господи, помилуй нас!” Ибо они уразумели через бывшее знамение о том наказании Божием, каковое по многим пророчествам долженствовало с ними последовать. И так на утрие, когда солнце озаряло вселенную, градские стражи, пришед к патриарху, возвестили ему о знамении, бывшем во время ночи, а он, в то же время собравши вельмож и прочих благоразумнейших мужей и прибыв к Царю Константину, увещевал его, дабы он вместе с Царицею вышел из города. Но когда Греческий Государь отверг предлагаемое патриархом, тогда сей, большую робость возбуждая в сердце благочестивого Царя, говорил ему так:

«Довольно известно тебе, о Государь, о Пророчествах, с давнего времени предвещавших гибель сему граду и обитавшим в нем. Свет, озарявший Константинополь, и пламя, исходившее из окон великой церкви, ни что иное значит, как благодать Пресвятого духа, действующая с прежними светильниками вселенной, архиереями и благочестивыми Царями; также и Ангел, от Бога поставленный еще при великом Царе Юстиниане на хранение церкви и града сего, прошедшую ночь взят на Небо, а притом и самая милость Божия и Его к нам щедроты уже оставили нас. Ибо Господь Бог хочет за грехи, каковыми мы оскорбили Его благость, предать град сей я нас самих врагам нашим. Каковое же в прошедшую ночь было знамение, о нем подробно известят тебя, Государь, сия мужи, бывшие свидетелями оного».

Патриарх, сказавши сие, замолчал. В сие время один из вельмож, видевших знамение, приближаясь к Греческому Государю, описал оное по порядку. Тогда Царь Константин, как будто бы был поражен громовым ударом, упал безчувственно на землю, так что по многом старании посредством ароматных вод я различных спиртов едва воз могли возвратить ему первое употребление оных. И как скоро Государь встал, то в то же время патриарх я прочие вельможи паки хотя и советовали ему, сохраняя свою жизнь, удаляться из города; однако в сем своем намерении ни малого не получили успеха. Ибо Греческий Монарх, вторично отвергши предлагаемое ими, с прискорбием ответствовал так:

«Когда угодно Богу наказать меня и вас, то каким образом мы возможем избегнуть праведного Его гнева и где сокроемся от Его мщения? А притом вы сами знаете, сколь много и прежде меня было Царей таких, которые при всем своем величестве и славе не устрашались, сохраняя свое Отечество, вкусить мучительную смерть. Почему я ли последний из них предам в руки врагов моих Отечество, или, учинясь подлым беглецом, обесславлю скипетр и корону мою; нет, друзья мои: лучше я, последовав знаменитым моим предшественникам, вместе с вами прекращу мою жизнь во внутренности моего Отечества, нежели соглашусь когда-либо исполнить требуемое вами».

Порфироносный Константин ХII Палеолог, изрекши сие и предавшись величайшей грусти, удалился; чему последовал патриарх и прочие вельможи…

На другой день по прошествии сего знамения, когда узнали о нем все Византийские граждане, тогда они, лишась всякой надежды сохранить свое Отечество, столь великому предали себя отчаянию, что каждый из них даже не мог владеть оружием, представляя себе неминуемую смерть. Таковое в народе отчаяние приметя, патриарх, и желая из их сердец изгнать оное, принужден был, во-первых утешать Греков многими советами, касающимися до помощи Божией. После чего, облекшись во все священные одежды и взявши святые иконы и животворящее Древо, с прочим духовенством обходил стены города и во многих местах, простираясь на прахе, с излиянием слез при носил теплейшие молитвы всеблагому Богу, прося Его о ниспослании граду и живущим в нем помощи; чему следуя граждане и приходя в святые церкви, безпрестанно умилостивляли усерднейшим молением Бога.

ЗНАМЕНИЕ, БЫВШЕЕ НАД ЦАРЬГРАДОМ

В ночь на 28 мая 1453 года, по разбитии Греками Турецкого ополчения, когда наступил седьмой час оныя, тогда вдруг, к несказанному удивлению как Греков, так и магометан, город покрылся густою и непроницаемою тьмою, из средины которой упадали на землю багровые капли, величиною с воловье око, и пребыв на оной долгое время, напоследок исчезали. Сим неблагоприятствующим знамением устрашенные Греки, лишась всей своей бодрости и предавшись отчаянию, ходили взад и вперед по городу, подобно лишенным ума. Патриарх же, зная, что сие знамение означало погибель граду и наказание за грехи живущим в нем, долженствуемое по определению Божию в скорости последовать, в ту же минуту, собравши наиблагоразумнейших вельмож, предстал вместе с ними пред лице Царево; потом, поклонившись ему, начал говорить так:

«Великий Государь! Не в первый уже раз дерзаю я, объяснивши участь твоих подданных, просить тебя, дабы ты, сохраняя свою особу от напрасной смерти, удалился из сего града, долженствующего по воле Творца вселенной быть под властью непримиримых врагов Христовой Церкви. Да и сам ты, о Государь, через многие предсказания, изреченные премудрыми, совершенно знаешь о наступающей гибели твоих подданных, то для чего ж, по крайней мере, не спасаешь своей особы, когда уже ничем невозможно умилостивить разгневанного Бога? Ибо прежде еще сего с исходящим из окон Великой церкви пламенем удалилась отсюда на Небо всякая святыня. Ныне же, являясь и самая тварь плачущею, предвещает, что весьма скоро последует определенное Богом за грехи наши наказание, которого мы будучи причиною, пускай одни погибнем; а ты, о Государь! оставя град сей, ищи своего спасения во вселенной, и о чем, припадая к стопам твоим, всеусердно просим тебя».

Патриарх, изрекши сие и омоча свои ланиты потоком горьчайших слез, когда замолчал; тогда Греческий Монарх, принявши вид, означающий негодование, ответствовал следующее:

«Давно уже сказал я вам, что я непременное положил намерение пострадать вместе с вами за Веру, чистосердечно исповедываемую мною, и за возлюбленное мое Отечество; а посему никакие ваши увещания не могут отвратить от предпринятого мною».

Государь, сказавши сие, с прискорбием удалился, чему последовал и патриарх с прочими вельможами.

Когда же о сем знамении возвещено было Магомету, султану Турецкому, тогда он, созвавши всех своих мудрецов, бывших в его ополчении, спрашивал их, что означало такое явление. Мудрецы, по немногом размышлении, ответствовали султану, что тьма, покрывшая град, предзнаменует погибель оного. Сим ответом ободренный Магомет не только истребил из сердца своего боязнь, препятствовавшую ему продолжать войну; но еще повелел своему ополчению приготовляться к вящей битве.

СМЕРТЬ ЦАРЯ КОНСТАНТИНА

Наступил вторник, девятый день Мая месяца, 1453 года. Магометане, вооружившись, как скоро стали против разбитого места городской стены в боевой порядок, то в ту же самую минуту столь великую произвели пальбу из пушек и прочего мелкого оружия, что в короткое время отбили всех Греческих воинов от оного. По сем составляющие Турецкую пехоту ратники, очистивши дороги конным, тотчас завалили ров и поделали мосты, через которые магометанская конница с ужасным криком, поскакав в город, передавила великое множество Греков, да и пешии, соединясь с ними и бегая по стогнам[{6}] градским, всюду проливали кровь. Наконец встретясь с стратигами и магистрами, окруженными конными воинами, и вступя с ними в сражение, произвели наикровопролитнейшую битву, в продолжение которой прибыл Греческий Государь на место брани с десятью тысячами наиотборнейших ратоборцев и, соединясь с прочими Греками, привел Турок в безмерный ужас, который, объявши их сердца, принудил по прошествии малого времени обратиться в бегство. Греки же, следуя за ними, вознамерились Агарян истребить до единого, что и конечно бы последовало, если бы событию их желания не воспрепятствовал со стороны противных восточный флабурарь Мустафа. Сей крепкотелесный воин, во время страшного сего убийства, приспев с великим множеством отборных ратников, удержал стремление торжествующих Греков, в полках которых пролив целые реки крови, наконец принял намерение удержать убийственную десницу Греческого Монарха. Посему, пробившись сквозь множество сверкающих мечей и приближаясь сзади к низвергающему Агарян Царю Константину, с толикою силою поразил его в хребет, что сей Государь, затрясшись, едва возмог усидеть на своем коне. Таковой удар принудил Константина искать виновника оного; для чего, обнажа обагренный кровью магометан убийственный свой меч, ринулся в середину неприятельских полков, будучи весь обрызган кровью, пролитою его рукою, и там ища тайно поразившего врага, убивал всех тех, которые, встречаясь с ним, осмеливались удержать его стремление. Флабурарь же Мустафа, досадуя на то, что не возмог одним ударом умертвить Греческого Государя, вознамерился лишить его жизни другим; для чего паки приблизившись к Царю Константину, извлекши копье из сердца некоего грека, потом, собран все свои силы воедино, поразил оным Греческого Царя столь мощно, что, пробив броню, растворил глубокую рану на теле Государя, который увидя того, кого до сего времени с толиким искал тщанием, и пренебрегши всю опасность, не попустил восторжествовать флабурарю Мустафе. Он, выдернув пьющее его кровь копье и возвращая удар своему врагу, пронзил гортань собственным его железом и поверг мертвым. Сарацины, увидев флабураря Мустафу плавающим в своей крови и восстенав об его смерти, отнесли бездушное тело его к султану, который, довольно поболезновав о убиении беклербега-флабураря, заслужившего особливую благосклонность от своего государя посредством своей храбрости, повелел тело его предать земле. По сем, желая отомстить за смерть сего воителя Царю Константину и его подданным, повел под собственным своим предводительством находившийся отряд войска, состоявший из многих тысяч отборных воинов, ко вратам Святого Романа, близ которых остановившись, во-первых, приказал, наведи многие пушки на Греческого Государя, всевозможное употребить старание в рассуждении его погибели; ибо Магомет, зная храбрость оного Монарха, страшился напасть на него явными силами. После сего, приступив к разрушенному месту стены, повелел из тьмочисленных пушек и прочего огнестрельного оружия отбивать Греческих воинов. Сарацины, исполняя повеление своего государя, когда, отбив Греков от назначенного им места, очистили дорогу всадникам; тогда Магомет, отрядив Балтуали пашу с тремя тысячами воинов против одного Царя Константина, повелел ему непременно или оного убить, или, пленивши, представить пред его лицо, хотя бы это стоило жизни всех воинов.