Admin - i 92a7703002cbac67 Страница 4

  - Чему обязан? - он любил выражения из той еще жизни, о которой сейчас напоминали лишь немногочисленные театральные постановки русских классиков. Внешность профессора и убранство его кабинета соответствовали его несколько старомодной речи, - итак, сударь?

  - Вот, - коротко произнес Егор, - посмотрите, пожалуйста.

  И он протянул стопку несколько помятых уже листков.

  - Что это?

  - Не знаю. Какие-то математические выкладки. Может быть, Вы разберетесь?

  Профессор махнул рукой в сторону кресла, приглашая посетителя сесть, а сам, слегка прищурившись и отставив руку, всмотрелся в первый листок.

  Ироничный прищур исчез уже через несколько секунд. Какое-то время Николай Фомич просто перекладывал полученные странички, даже не пытаясь осмыслить написанное. Затем он вновь вернулся к первому листку и начисто забыл о присутствии Егора.

  Придвинув к себе чистый лист бумаги, академик что-то писал, зачеркивал, шептал. В ход пошел еще один чистый листок, а затем еще и еще...

  Наконец, он с досадой отбросил ручку и вцепился рукой в свою бородку, не отрывая от "тигренковых" каракулей разом ставшего диким взгляда. К его позе подошло бы выражение, застыл как вкопанный. Потерзав, ставшую в результате клочковатой бороду, профессор обратил свой исступленный взор на посетителя.

  - Где ты это взял? - куда исчезла старомодная сочность его голоса, он стал хрипловатым и пронзительным. - Решил подшутить над стариком?

  - Ничего я не решил, какие тут шутки, - впервые испугался Егор, - а листки эти нашел случайно. На улице.

  - Какая-то не поддающаяся решению несуразица, - прохрипел Николай Фомич, - это математическая бессмыслица, понимаешь?

  - Не понимаю. Я потому Вам и принес. Для меня это вообще египетские иероглифы.

  - Абсурд, бредятина, нонсенс, - все это сопровождалось рубящим взмахом руки. И затем тихо и обреченно. - Хотя что-то здесь есть. Что-то в ней заложено. И не просто что-то, а архиважное...

  Профессор поднялся из-за стола и отодвинул висевшую на стене шторку. За ней оказалась обыкновенная школьная доска черного цвета с разложенными внизу на полочке белыми и разноцветными мелками.

  - Так. Кто нам нужен..., - и борода академика вновь подверглась экзекуции сминания и перетирания.

  Он подошел к селекторной установке и включил микрофон.

  - Лизочка! - голос обрел былую звучность, - зайди, пожалуйста, милая...

  Пухлая молодящаяся секретарша вплыла в кабинет и застыла. Егору даже почудился вопросительный знак, излучаемый ее полноватой фигурой.

  - Возьми этого молодого человека и напои его чаем с баранками, - скомандовал Николай Фомич, к которому возвратилось утраченное самообладание. Лишь всклокоченная бородка напоминала о его недавних сомнениях и терзаниях.

  Пухленькие губки женщины сложились в улыбку, которую можно было назвать приветливой, если бы не густой слой помады, которая к тому же была ярко-красного цвета. Эта вызывающая тональность и показавшиеся тонкие острые зубки придавали улыбке подобие хищного оскала мурены или, на худой конец, зубатки.

  Егор покорно пошел вслед, отводя взгляд от тяжелых, колышащихся под цветастым платьем увесистых полушарий.

  Он был усажен в кресло в дальнем углу приемной, и через несколько минут на его коленях уже покоился поднос. Большая глиняная кружка дымилась паром, честно говоря, весьма ароматного чая. А в глиняной же мисочке лежала горкой закуска к чаю. Правда, в виде сушек, а не обещанных баранок. А секретарша, тем временем, утопив сдобные кулачки под щеки, зорко за ним наблюдала. Почему-то женщины любят смотреть на жующих мужчин.

  Через приемную в кабинет директора, тем временем, степенно кивая секретарше, потянулись ученые мужи. Одетые по-разному, в свитерах, пуловерах, костюмах с галстуками, худые и с животиками, они, тем не менее, были определенно похожи друг на друга. Что-то неуловимое объединяло их общий облик, указывая на групповую принадлежность к науке. Так иногда в толпе по осанке узнаешь людей, причастных к военной службе.

  Егор уже ополовинил вторую кружку душистого горячего напитка, доставленную заботливой секретаршей, когда из-за дверей стали доноситься звуки, явно не соответствующие плавному течению неспешной научной дискуссии. Несмотря на двойную защиту, дверь пропускала возбужденный гомон перебивающих друг друга людей. Отдельные выкрики свидетельствовали даже о возможном начале рукопашной схватки.

  Егор скосил глаза на свою сердобольную опекуншу. Судя по округлившимся глазам и полуоткрывшимся уже без хищного зубного оскала губкам, эти звуки также были ей в диковинку. Она даже порывалась двинуться к дверям, но, вероятно, служебная дисциплина перевешивала все другие эмоции. Так продолжалось около часа. Шум то стихал, то набегал подобно морской волне.

  Наконец, из двери поочередно стали вываливаться участники громких научных дебатов. Их вид отнюдь не свидетельствовал о былой научной общности. Объединяющими признаками были уже всеобщая взъерошенность, красные пятна на лицах, сбитые на бок галстуки и полубезумные взоры. Они уходили молча, но в движениях их рук и даже походке ощущалась непримиримая ожесточенность и готовность вновь вступить в схватку.

  Егор робко заглянул в полуоткрытую дверь кабинета, ожидая увидеть следы некоего побоища. Но все было нормально. Лишь хаотичность расставленных, где попало, стульев да испещренная мелом черная доска, под которой лежал уже тонкий слой меловой крошки с вкраплениями более крупных осколков, говорили о накале полемики. У хозяина кабинета изрядно пострадала лишь борода, напоминавшая собой заросли низкорослого кустарника, по которому проскочило уходящее от погони стадо бизонов. Пиджак в двух местах был испачкан мелом. Но взгляд был вполне осмысленным, хотя и несколько блуждающим.

  - Этого не может быть, потому что этого вообще не может быть, - прорычал профессор, еще не остыв, - вот и все доводы. Из-за чего наука годами, десятилетиями, а то и веками топчется на месте. Псевдонаучную провокацию, видите ли, кто-то учинил. Подсунул несуразицу, помноженную на небывальщину, разбавленную математической абракадаброй... Да этим листкам цены...

  Тут он опасливо покосился на свой монументальный стол. Но листки были на месте, и Николай Фомич плюхнулся на первый попавшийся стул, приглашая Егора на соседний. Академик уже забыл свои собственные первоначальные эпитеты в адрес безвинных бумажных носителей информации.

  - А, что в них? - осторожно спросил подопечный, опасаясь вызвать новую бурю эмоций, но страстно желающий узнать, что же такое могла нацарапать рука карапуза. Нечто необычное, потрясшее мирные устои серьезного научного учреждения.

  - В них все, - неожиданно спокойно и серьезно произнес Николай Фомич. - Все будущее науки. Все об окружающем нас мире. Все о нашем прошлом и будущем... Если, конечно, сможем расшифровать и, главное, понять.

  Теперь уже нарастало смятение Егора. Его мозг активно протестовал против мысли об авторстве потрясшего ученых труда, написанного его маленьким гостем.

  - Этого не может быть, - шепнули его губы, забыв, что повторяют уже сказанное хозяином кабинета.

  Академик, тем временем, попытался рукавом пиджака стереть белые пятна, что плохо получалось.

  - Николай Фомич, - умоляюще сказал Егор, - ну, хоть в двух словах объясните.

  - А что я могу объяснить, когда я сам пока еще не понимаю сути изложенного здесь. Я могу только предполагать, о чем идет речь и то, только судя по графическим иллюстрациям, если их можно так именовать. Математическая же составляющая для меня, как... как..., - и не найдя сравнения махнул рукой.

  Он привстал и потянулся за одним из листков.

  - Например - вот это, судя по всему, схематическое изображение черной дыры. Имеешь представление об этих загадочных объектах Вселенной?

  - Самое общее, - честно признался Егор, вспоминая написанное в книгах, - после вспышки Сверхновой звезда, увеличившись в размерах в сотни тысяч раз, начинает сжиматься, доходя до определенного предела. Далее возникает такое состояние, когда ее гравитационный радиус или радиус Шварцшильда, не позволяет сжавшейся до невыносимых пределов звезде, испускать даже фотоны света. Она все поглощает, но ничего не выпускает, в связи с ужасающей силой тяжести. Поэтому становится невидимой...

  - Примерно так, - усмехнулся профессор, - хотя и по-дилетантски. Не буду давать тебе чисто научную трактовку, чтобы окончательно не запутать. Скажу лишь об одной особенности этого рисунка. Смотри. Тебе ничего здесь не кажется странным?

  Егор честно вытаращил глаза. Но никаких выдающихся особенностей не заметил. Ну, черный круг и какие-то конусы по бокам.

  - Вот по этому конусу в черную дыру попадает все, что оказывается в пределах ее чудовищного тяготения. Другие звезды, планеты и более мелкие и разряженные космические объекты. Она заглатывает в себя все, ничего не выпуская, даже лучи света.