Александр Грин - Недотрога Страница 4

Снова шевельнулись кусты, задетые легким ветром, грива коня повисла на их ветвях темной травой, а верхний край белого вала за бугром берега напоминал страусовое перо.

Харита крепко зажмурилась и потрясла головой. Пришло ей на мысль, что подкрадывается солнечный удар, и она смочила виски теплой водой ручья, затем развесила белье на тростник и взобралась по тропинке на двор мызы.

У входа в дом была естественная терраса — протянут над землей тент, а под ним — стол, диван, качающееся кресло и стулья. Когда Харита пришла, Флетчер угощал Ферроля смесью апельсинового сока с ликером, они рассматривали ружье Флетчера, у которого экстрактор действовал слабо. Ферроль сказал, что к вечеру починит его.

— В комнатах значительно прохладнее, — заметил Флетчер Харите, — впрочем, скоро мы будем завтракать. А! Я слышу лай собак, это Вансульт!

Действительно, во двор вбежали два дога, белые, с коричневыми пятнами, а за ними явился всадник, сосед Флетчера, Генри Вансульт, рослый человек 28 лет. Смуглый румянец во всю щеку, широкие плечи и веселые темные глаза Генри заимствовал от отца, а вьющиеся на лбу и висках волосы — от матери. Небольшие темные усы оттеняли простодушную, но твердую улыбку этого на редкость беспечного лица. Талию всадника охватывал пояс-патронташ, остальной костюм составляли коричневая шляпа, сплетенная из стеблей местной травы, белая рубашка и сапоги, украшенные серебряными шпорами. За спиной висело ружье.

Въехав и сдержав лошадь, Вансульт крикнул:

— Скорее, Флетчер, седлайте вашего Оберона, неподалеку нашли следы пантеры, а как я не жаден, то отдаю вам любую половину ее, если разделите со мной скучный путь на Желтую гору.

— Забирайте обе половины, Генри, — отвечал Флетчер, — у меня гости, да и вам, я думаю, не мешает, хотя бы на час, оставить высоту и спуститься вниз, к завтраку.

Вансульт вытаращил глаза, но, впрочем, покинул седло довольно охотно, лишь пробормотал:

— Зной будет нестерпим. Что скажут обо мне Z и Z?

Между тем доги легли в тень, не сетуя на задержку, а Вансульт, поручив лошадь Скаберу, одному из работников мызы, вошел под тент и познакомился с новыми для него лицами.

Харита сидела в качалке. Некоторое время движения молодого охотника были связаны. Он бросился на диван и полуразвалился, вытирая шею платком.

— Отличный день для охоты, не правда ли? — обратился он к девушке, на что та с трудом удержала смех, — так рассеян и шумен был самый вид Вансульта. — Ступайте сюда. Мои собаки, — сказал он, когда сильной походкой подошли оба пса, — справляются с пантерой, как я, например, с кошкой.

— Генри Вансульт — страстный охотник, — сказал Флетчер, — потому-то, Харита, он и обращается к вам как к компетентному лицу.

— А? В самом деле! — смутился Вансульт. — Да, теперь девушки не охотятся. Впрочем, есть одна, вы знаете ее.

— Должно быть Гонорина Риваль, — сказал Флетчер.

— О, да. Сорок пять лет. Благодаря устройству голосовых связок не берет с собой рога.

— Самая подходящая для вас жена, Генри, — заявил Флетчер. — Женитесь, наконец!.. Конечно, не на Риваль, это я пошутил. У вас пойдут дети, заботы, и вы успокоитесь.

— Да, — вскричал Вансульт, принимая от Флетчера стакан ликерной смеси, — да! Дети, — вы правы! Много детей, пять, шесть, одиннадцать, путать мне волосы на головенках! Отовсюду лезут на вас, а посередине она, мое божество, моя королева! Когда-нибудь я женюсь.

Все рассмеялись, а Харита пуще всех — так картинно изобразил Вансульт движениями и тоном голоса будущую семейную сцену.

— Нет, нет! Этого не будет с вами! — воскликнула девушка, — вы ведь так увлечены охотой.

— Вы думаете? — встревожено спросил Вансульт. — Вы думаете… — печально повторил он. — В самом деле я произвожу такое впечатление? Это нехорошо. Это плохо. Это мне не нравится. Как виноград?

— Изумителен, — ответил Флетчер. — Я слышал, вы сочинили новую песню.

— Я? Да… пустячок. Где ваша гитара?

Флетчер принес гитару, Вансульт настроил ее, говоря:

— Это на мотив, который я недавно слышал в Гертоне. Та-ра-та-та-ра-та-аа, — пропел он и простодушно улыбнулся Харите на ее легкий смех: этот человек вызывал в Харите неудержимое веселое настроение.

IV

Вскоре они собрались и поехали. Флетчер сам управлял лошадью. Дорога шла в тени высоких садов, иногда подступая к мосту через овраг или заводя в щель между глухих стен фруктовых садов. Выехав за пределы участков центра долины, Харита увидела группу зданий, расположенных подобием улицы. Значительно в стороне от них, при начале табачных плантаций, стоял белый дом, окруженный террасой со всех сторон. Вокруг дома клумбы, кусты цветов, колонны вьющейся по углам террас зелени сверкали так нарядно и живо, что стеснение Хариты прошло. На теневой стороне дома, под белой, с красной каймой, парусиной сидели за столом несколько человек. Харита тотчас узнала Вансульта, скорым шагом шедшего сквозь цветники.

— Готова, готова, пантера! — сказал он, здороваясь и, к некоторому смущению Хариты, довольно рассеянно помогая ей оставить седло, — а завтра, Харита, ее отделанная шкура будет у вас, чтобы вытирать ею ноги.

Пышность его тона была искусственной, но стала естественной, как только вспомнил он о проворовавшемся пастухе.

— Ага! — сказал Вансульт. — Есть дело! Пусть вы решите, что мне делать с Рамиресом.

В это время подошел такой огромный и свирепый человек с двойной линией грузного живота, что Харита испугалась его. Видя, как она двинулась отшатнуться, Генри горько ухмыльнулся.

— При виде такого отца, — патетически сказал он, — волосы встают дыбом, однако, он вытаскивает муху из молока, не свихнув ей ни одного сустава.

— Оставьте пока Рамиреса, — сказал низким, как далекий гром, голосом старый Вансульт.

Больше он ничего не сказал, а взял обе руки девушки, заглянул ей в лицо, и она перестала робеть, только было у нее впечатление, что руки ее пропали. Наконец, они вышли из горячих мешков лап старого колосса.

Гости подошли к столу. Генри Вансульт повернул рукоятку крана в стене, и из травы газонов вылетели раскидистые фонтаны.

Пожилая, тощая женщина с красным носиком и остриженными, по-мужски, волосами внимательно посмотрела на Генри. Сестра Генри Дамьена стоя глядела на подошедшую Хариту, улыбаясь приветливо и выжидательно. В плетеном кресле сидела мать Генри, крепкая старуха с чувственным и нервным лицом. У нее были черные волосы, седые виски; взгляд пристальный, улыбка небрежна.

Харита, преодолевая смущение, познакомилась со всеми этими людьми.

— Вот моя мать, сестра, вот Гонорена, — говорил Генри. При имени «Гонорена» невольный свет смеха скользнул по лицу Хариты, чего старая дева не заметила.

Дамьена, усадив Хариту, села с ней рядом, а мужчины отошли к другому концу террасы, где стали курить.

Стараясь быть ровной, Харита уступила Генри свою накидку и познакомилась с обществом. Рука Доротеи Вансульт, матери Генри, была горяча и жестка, костлявая рука Гонорены — прохладна и шершава, рука Дамьены, сестры Генри, послушна и неспокойна. Должно быть, история появления Хариты на мызе Флетчера была уже известна присутствующим, так как она заметила это по взглядам.

Краткая пауза оборвалась восклицанием Гонорены:

— Генри, солнце еще не село, а вы пустили на газон воду!

Дикий, визгливый голос вызвал у Хариты улыбку.

— Такая поливка вредна цветам! — шумно продолжала старая дева; — я понимаю, что вы хвастаетесь своим орошением, но лучше его закрыть.

— Кузина, нехорошо так подавлять хотя бы и законным авторитетом, — возразил Генри; — «трава»?! — вы говорите; «цветы»?! — вы говорите, а посмотрите, сколько радуг трепещет над зеленью!

— Показал и довольно, — не унималось странное существо, оправляя на красных костях локтей короткие рукава из грубой, серой материи.

— Да, я хотел показать фонтаны Харите, — спокойно заявил Генри, — что хотел, то я сделал. Вам нравятся радуги? — обратился он к девушке.

— Прекрасно! — сказала Харита, робко взглянув на присматривавшуюся к ней Доротею Вансульт.

— Так вас, действительно, восхищают эти мыльные пузыри? — провизжала Гонорена.

— Сознаюсь, что они хороши. Радостны и цветны, полны огней, — сообщила Харита, — я такие вещи очень люблю.

— Сошлись во вкусах, — изрекла Гонорена, оглядываясь и ища одобрения.

— Кузина, у вас желчь, — засмеялась Дамьена, а мать Вансульта сказала: «Бедная Гона злится до сих пор, что Генри не взял ее с собой на охоту».

Генри закрыл воду, и фонтаны, осев, как упавшие газовые юбки, скрылись в земле.

 — Желчи нет, однако, пантера была бы убита мной, — заявила Гонорена, сердито открывая портсигар. — Благодарю вас, Генри, я отлично вижу, где стоит пепельница.

— Гона! — вскричал Вансульт, — вы переходите всякие границы.