Зеев Бар-селла - Жизнь мародера Страница 4

Записки бросали Шолохову слушатели Академии бронетанковых войск. С чего это вдруг задушевные беседы со Сталиным оказались не ко двору? А с того, что танкистов-академиков Шолохов посетил 21 февраля 1956 года - на следующий день после произнесения речи на ХХ съезде КПСС… И вот одно вранье сменяется другим так же непринужденно, как и даты - 1945… 1942… 1951…

Но перейдем от слов сказанных к словам запечатленным.

Всего был опубликован 21 фрагмент "глав из романа": 8 - в 1943 году ("Правда" и "Красная звезда"), 4 - в 1944 (там же), 4 - в 1949 ("Правда" и "Сталинградская правда"), 1 - в 1954 ("Ленинградский альманах" и "Литературная газета") и 4 - в 1969 ("Правда"). А еще в 1992 году дочь Шолохова С. М. Туркова обнародовала доцензурную машинопись публикации 1969 года21.

Это все. От рукописей осталось одно воспоминание - Владлена Котовскова:

"Это было летом 1950 года. Однажды, когда Михаил Александрович уехал в отдаленные колхозы района посмотреть, как идет уборка хлебов, его дочь Маша провела меня в кабинет писателя на втором этаже. "…"

С огромным волнением рассматривая стол, за которым работал великий писатель, я заметил у машинки странички и небольшую книжечку "Библиотека красноармейца. Из фронтовой жизни. Михаил Шолохов. Они сражались за Родину. Военное Издательство Народного Комиссариата Обороны. 1943".

В начале каждой из страничек надпись: "М. Шолохов. Они сражались за Родину. Глава I".

Одна страничка написана чернилами, четким шолоховским почерком, две другие отпечатаны на машинке, но все три были густо испещрены поправками автора.

Первая фраза рукописи выглядела так: "Между холмов по широкому суходолу перед рассветом хлынул густой южный ветер".

На первой машинописной странице она читается уже так: "Перед рассветом с юга по широкому суходолу хлынул густой и теплый весенний ветер".

Опять правка, и вот фраза становится такой, какой мы ее знаем теперь: "Перед рассветом по широкому суходолу хлынул с юга густой и теплый весенний ветер"22.

Такой мы знаем первую фразу из куска, опубликованного в 1954 году. Вот это работа над словом! Семь страниц 4 года писал! Одну первую фразу и ту дважды переделывал взыскательный художник!..

А что за книжка лежала на столе? Котовсков и тут дает исчерпывающую информацию: Шолохов Михаил. "Они сражались за Родину". Военное Издательство Народного комиссариата Обороны. 1943. "Библиотека красноармейца. Из фронтовой жизни". Подробнее, кажется, некуда…

Поэтому обратим внимание на то, о чем не сказано. А не сказано только одно - где издана книжка?.. Так вот, Котовсков не виноват. Просто книжка, лежавшая на столе, была sine loco. А в 1943 году таким негативным признаком обладали лишь два издания "глав из романа" - оба из Куйбышева. Друг от друга отличались они количеством страниц: в одной брошюрке их было 59, а в другой - 63. И содержанием настольной книжки, несомненно, были именно "главы из романа", опубликованные первыми, поскольку все аналогичные публикации с продолжением несли на обложке специальную помету: "Выпуск 2".

Но это то, что показывали гостям. На самом же деле писавший текст 1950 - 54 годов держал перед глазами совсем другую книгу…

"Перед рассветом по широкому суходолу хлынул с юга густой и теплый весенний ветер"23.

Ср.: "…" с юга со степного гребня, набегом шел теплый и мокрый ветер". Это - "Поднятая целина". Книга 1-я, глава 2624.

А вот снова "Они сражались за Родину", 1954:

"С хрустом стал оседать в оврагах подмерзший за ночь последний ноздреватый снег"25.

Сравниваем:

"…" с шорохом и гулом стал оседать крупнозернистый снег"…

Откуда? Правильно! - "Поднятая целина", книга 1-я, глава 2626.

А вот еще из "Они сражались…" 1954 года:

"Острое бледно-зеленое жальце ее пронизало сопревшую ткань кленового листа. "…" Поднялась, выпрямилась травинка "…", упорно и жадно тянущаяся к вечному источнику жизни, к солнцу"27.

Переворачиваем страницу все той же 26 главы 1-й книги "Поднятой целины":

"…" острое зеленое жало травяного листика, отталкивая прошлогодний отживший стебелек, стремится к солнцу"28.

Вот эдак, попросту, без затей - берется 26-я глава "Поднятой целины", и из нее тачается начало очередного романа…

Эти текстуальные совпадения в двух главах из двух разных романов обнаружил уже Герман Ермолаев29. Правда, он предпочитает именовать их не совпадениями, а аналогиями. А само бесстыдное передирание - угасанием таланта. Мол, писательская манера не изменилась, а способности уж не те… Ну, это понятно - Ермолаев считает, что Шолохов и "Тихий Дон" написал…

Так что не будем множить аналогичные примеры, а рассмотрим совсем иной аспект поэтики.

И начнем мы с самого начала: с куска романа, дошедшего до читателя самым первым - 5 мая 1943 года.

Рассказывает персонаж по имени Иван Звягинцев:

"Видишь рубец у меня на верхней губе? "…" На первое мая я и другие мои товарищи комбайнеры затеялись выпить. Собрались семейно, с женами, гуляем, гармошка нашлась, подпили несколько. "…"

Была на этой вечеринке одна барышня, очень хорошо "цыганочку" танцовала. Смотрю я на нее, любуюсь, и никакой у меня насчет ее ни задней мысли, ни передней нет, а жена подходит, щипает за руку и шипит на ухо: "Не смотри!" Вот, думаю, новое дело, что же мне на вечере зажмурки сидеть, что ли? Опять смотрю. Она опять подходит и щипает за ногу, с вывертом, до глубокой боли: "Не смотри!" Отвернулся, думаю, чорт с тобой, не буду смотреть, лишусь такого удовольствия. После танцев садимся за стол. Жена против меня садится, и глаза у нее, как у кошки, круглые и искру мечут. А у меня синяки на руке и на ноге ноют. Забывшись, гляжу я на эту несчастную барышню с неудовольствием и думаю: "Через тебя, чертовка, приходится незаслуженно терпеть! Ты ногами вертела, а мне расплачиваться". И только я это думаю, а жена хватает со стола оловянную тарелку и со всего размаху - в меня. Мишень, конечно, подходящая, морда у меня всегда была толстая. Не поверишь, тарелка согнулась пополам, а у меня из носа и из губы - кровь, как при серьезном ранении.

Барышня, конечно, охает и ужасается, а гармонист упал на диван, но и задрал выше головы, смеется и орет дурным голосом: "Бей его самоваром, у него вывеска выдержит!" Света я не взвидел! Встаю и пускаю ее, жену то-есть, по матушке. "Что же ты, говорю, зверская женщина, делаешь, так твою и разэтак?!" А она мне спокойным голосом отвечает: "Не пяль глаза на нее, рыжий чорт! Я тебя предупреждала"30.

Текст как текст - похоже на плохого Зощенко. Ничего излишне замечательного…

Но сделаем усилие - продолжим чтение:

"Тут я успокоился несколько, сел и обращаюсь к ней вежливо, на "вы": "Так-то, говорю, вы, Настасья Филипповна, показываете свою культурность? "…"31.

Что-о?!! Может, это фигурально?.. "Настасья Филипповна" равняется скандалу!?

Да нет, никакой фигуральности! Вот - через страницу:

"…" "Что ж, Настасья Филипповна, вешайся, веревка за сундуком лежит"32.

И на следующей - опять она:

"Скажу тебе откровенно и по секрету, никак переписку со своей Настасьей Филипповной не налажу"33.

А в быту муж кличет ее просто "Настасьей":

"Ополоумела ты, Настасья! "…"34;

"Возьми, Настасья, прочитай про трактор. "…"…35

Так что ж это - случайность? Вроде нет, потому как сказано про несчастную эту женщину еще и такое:

"…" последние два года испортилась она у меня. А испортилась она, прямо скажу, через художественную литературу. Восемь лет "…" работала она прицепщиком на тракторе, ни в обмороки не падала, никаких фокусов не устраивала, а потом повадилась читать разные художественные книжки, с этого и началось"36.

Так может, это намек? На художественную литературу? Только как его понимать? А как хочешь, так и понимай!.. На данном этапе.

Потому что, едва простившись 5 мая с Настасьей Филипповной, мы уже на следующий день - в номере от 6 мая - встретим очередную загадку:

"В саду пахло вянущей травой, дымом и пригоревшей кашей. Около полевой кухни, широко расставив кривые ноги, стоял "…" бронебойщик Петр Лопахин"37.

Лопахин - это "Вишневый сад", пьеса А. П. Чехова. Так что Настасья Филипповна не в одиночку ходит - их тут, литературных героев, целый табун.

Правда, зовут нашего Лопахина не Ермолай Алексеевич, а Петр (15 ноября 1943 года нам даже отчество сообщат: "Федотович"38), да и сад на заднем плане не вишневый, а яблоневый ("Легкий ветер шевелил листья яблони"39)…

Но не стоит торопиться, потому что 14 ноября 1943 года, за день до знакомства с отчеством, мы обнаружим Лопахина в том единственном месте, где ему положено быть:

"Лопахин "…" шмыгнул в сад. Но едва лишь вишневые деревья скрыли его от посторонних взоров, как он выпрямился, "…" и, вразвалку ступая кривыми ногами, направился к гостеприимно распахнутой двери здания"40.

Может хоть это сыграет какую-то роль в повествовании? Нет, неузнанным и непонятым проходит Лопахин сквозь вишневый сад!..

Кончился 1943 год, наступил новый год войны… А 13 февраля оставшиеся в живых читатели познакомились с новым персонажем неистребимой эпопеи: