Кульбиты крафта - Иван Ермаков Страница 41

Пока она осуществляла реанимацию, я с остальными Спутницами оставался снаружи, тщательно изучая другими пернатыми разведчиками Лёли, проводившими разведку уже не столь опрометчиво как Петри, позиции окопавшихся заражённых. Выработав тактику и устав ждать, пока Люда вернётся, я был делегирован домой, чтобы привести хилершу обратно наружу и начать атаку.

Когда докторша опустилась на колени перед кушеткой умершего храброго сова, и ею овладел очередной приступ отчаяния, в дверь Операционной резко постучались. В грязной камуфляжной куртке, которая была видна под расстегнутым халатом, не вытирая мокрого лица и рук, обожженных канифолью и хлоргексином, Люда пошла отворять дверь.

К нам вошла Хася и, увидев моё пожатие плечами, которым я обозначил, что не представляю, как вывести хилершу из этого состояния, протянула ей большой деревянный крест.

- Держи, поставишь его в память о своей сове, - сказала крафтерша, чуть заметно улыбаясь.

- Издеваешься, лекарь-пекарь? Что за глупые ритуалы! Петри не умер, Смайл уже начал пересадку его сознания в новое тело.

- Таки тогда зачем ты здесь изображаешь вселенскую скорбь?

Люда вытерла мокрые глаза и отвернулась, насупившись. Заклинило жену, бывает и такое.

- Между прочим, этот крест будет к месту, - сказал я хилерше. - На Грабарке их устанавливают не мёртвым, а живым.

Она недоверчиво на меня посмотрела.

- Честное православное слово! - продолжил я повествование о месте предстоящей схватки, в которое требовалось поскорее вернуться, пока заражённые не разбежались. - Этой православной традиции уже больше двухсот лет. Правда, помимо подъёма на вершину горы, нужно ещё крестный ход провести на коленях, но это нам, возможно, предстоит сделать и без религиозных целей. Окопались они там люто, и, судя по всему, все подходы заминировали. Подбираться к ним придётся не только на карачках, но и ползком.

- Ну если так, - неуверенно ответила мне Люда, забирая крест из Хасиных рук. - Тогда ладно, пошли. Только можно я этот крест не в землю воткну, а в прямую кишку того, что стрелял по Петри?

- Хорошо, - согласился я. - Готов на любой твой каприз!

- Спасибо! - счастливо улыбнулась наконец-то переставшая грустить добродейка. - Ты самый лучший!

А то ж! Людей лучше меня можно пересчитать по пальцам. Суворов, Судоплатов, Пирогов и этот… как его… Моргунов, хоте нет, скорее - Никулин. Полководец, контрразведчик, врач и клоун. А ведь я ещё и крестиком вышивать умею. Немного жаль, что пока научился таким образом накладывать швы, пяток узников сдохло, но это мелочи, всё ради искусства. Так что я, немного, ещё и Юдашкин!

---

Чтобы у Люды не было времени грустить на ближайшие пять-семь дней, расправившись с танитами на Грабовой горе, я "облагодетельствовал" её тридцать шестым Уровнем. Заниматься в Тренажёрке она будет вместе с Хасей, получивший семнадцатый, и Дорой, ставшей обладательницей пограничного, пятого.

Но развивать свой гипоталамус медиумша будет из-за Экстрароста на Ловкость от Бонусного очка, которые я регулярно тратил почти исключительно на неё. То, что она получила от Уровня, я вновь вложил в Харизму, добив его до капа.

Добиться по скорее максимально возможного развития Дора стремилась и в Мастерстве. Её новая вторая Специализация отвечала за очень интересные Навыки. Гипноз, Медитация, Риторика, Медикаментозное воздействие на сознание, Тантрическое искусство.

Темпы освоения у Доры были стахановские, так что уже в ближайшие месяцы мы вполне можем стать гораздо более осведомлёнными в техниках влияния на психику. Не радовало лишь то, что у новенькой не росла с нами Синхронизация.

Я ожидал этого после принятия ею участия в совместных оргиях, но видимо и для нас это стало уже ни на что не влияющей рутиной, и для медиумши особого значения не имело. Поэтому вероятней всего, пока она не станет ходить с нами в Рейды, прогресса не будет. Сегодня я уже взял её на Фарм в качестве стажёра, не принимающего участия в боестолкновении. Посидела в тылу, лишь наблюдая с безопасного расстояния за нашими кровавыми буднями.

Помимо всего перечисленного, медиумше предстояло ещё и заняться своим персональным Петом. Завтра из биолабораторий вылупится её ястреб, которому Дора уже придумала ему имя Мабава. Это было сокращение, полное имя звучало примерно "кучунгуза хазе йа мавингу на мабава", что в переводе с суахили означало всего-навсего простое "рассекающий крыльями дымку облаков".

В будущем, имея прототипом одного из самых скоростных на планете животных, Мабавчик обещал стал соперником моей Азаре. Полную конкуренцию он составить вряд ли сможет из-за её уникальной способности дракоши пыхать огнём.

Именно она сегодня подавила ПВО противника, а потом и прицельно выжигала блиндажи и доты, не давая танитам пользоваться арбалетами и луками. Если бы она погибла так же, как Петри, то я, наверное, рыдал бы не менее, чем Люда.

Закончив с распределением Энергии, я отправился в Манеж, чтобы покормить дракошу особенным лакомством, в качестве благодарности за службу. Есть у меня в загашнике на такой случай заначка. Ещё когда мы были в Болгарии, накопал там немного Armoracia macrocarpa, крупноплодного хрена.

------------------------------------

Вторник (14.03)

Искать среди начавшей зеленеть снаружи растительности на плодородной почве Польши лакомство для Азары было бы опрометчиво. Ботва у этого травянистого растения семейства капустных её не интересовала, а глубокозаглублённые корни в месте, куда мы пошли на Фарм, наверняка отравлены.

Причиной были расположенные под городом Величка соляные шахты. Оказавшись в вечерних сумерках у Тановышки, расположенной возле Кракова, дальнейший путь до заражённых, ждущих своего часа всего в двадцати километрах от места нашей высадки, мы проехали на внедорожниках.

Заехав в этот небольшой город с населением двадцать шесть тысяч человек, останавливаться, чтобы дальше двигаться пешком мы не стали. За окнами наших машин сначала потянулся ряд невзрачных построек, стоявших вдоль улиц. Всюду было темно, только в глубине двора из чьего-то окна, сквозь палисадник, пробивался яркий свет, да три окна верхнего этажа здания железнодорожного вокзала казались бледнее воздуха.

Затем моя машина въехала в густые потёмки парка Кинги. Сквозь открытое окно запахло грибной сыростью и если, абстрагироваться от шума мотора под капотом, слышался шёпот деревьев. Вороны, разбуженные шумом колёс, закопошились в листве и подняли тревожный жалобный крик, как будто знали, что мы привезли сюда смерть.

Но вот замелькали отдельные деревья, кустарник, сверкнул угрюмо пруд, на котором спали большие черные тени. Крик ворон слышался уже глухо, далеко позади