Andrey Maidansky - Spinoza Izbrannyie sochineniya Страница 44

170

ное, то отсюда возникает боль, которую мы называем жарой. И

всякий раз, когда случается (отсюда возникают различные виды боли,

ощущаемые нами от удара палкой по глазам или по рукам), что, когда

меры движения и покоя не одинаковы в разных частях нашего тела,

но некоторые имеют больше движения и покоя, чем другие, из этого

возникает различие чувств. Если же случается (отсюда возникает

различие чувства при ударе деревом или железом по одной и той же

руке), что внешние причины, вызывающие эти перемены,

различаются между собою и не все имеют те же действия, то из этого

возникает различие чувства в одной и той же части. Когда же,

наоборот, перемена, происшедшая в одной части, приводит к

восстановлению прежней пропорции, то отсюда возникает радость,

которую мы называем спокойствием, удовольствием и веселостью.

Объяснив, что такое чувство, мы можем, наконец, легко видеть,

как отсюда возникают рефлексивная идея, или самопознание, опыт и

деятельность разума. Из всего этого (так же как из того, что наша

душа соединена с богом и составляет часть бесконечной идеи,

возникающей непосредственно из бога) можно наглядно понять

происхождение ясного познания и бессмертия души. В настоящее

время нам, однако, достаточно сказанного.

ОСНОВЫ

ФИЛОСОФИИ ДЕКАРТА,

ДОКАЗАННЫЕ

ГЕОМЕТРИЧЕСКИМ

СПОСОБОМ 1

ПЕРЕВОД С ЛАТИНСКОГО

ПОД РЕД. В.В. Соколова

RENATI DES CARTES

PRINCIPIORUM

PHILOSOPHIAE

pars I et II

more geometrico demonsratae

per

Benedictum de Spinoza

Amstelodamensem

ПРЕДИСЛОВИЕ

Благосклонного читателя приветствует Людовик Мейер. По

единодушному мнению всех, кто в отношении своих знаний хочет

стоять выше толпы, математический метод, при помощи которого из

определений, постулатов и аксиом выводятся следствия, при

исследовании и передаче знаний есть лучший и надежнейший путь

для нахождения и сообщения истины. И это вполне справедливо.

Поскольку всякое надежное и прочное знание неизвестного предмета

может быть почерпнуто и выведено лишь из чего-нибудь уже твердо

познанного, последнее необходимо положить в основание таким

образом, чтобы не обрушилось и не погибло от малейшего толчка

построенное на нем здание человеческих знаний. Именно таковы те

основные понятия, которые лица, занимающиеся математикой,

обыкновенно обозначают именами определений, постулатов и

аксиом. Понятия эти таковы, что они не покажутся сомнительными

никому, кто хотя бы бегло ознакомился с благородной наукой —

математикой. Ибо определения представляют не что иное, как

возможно точные объяснения знаков и имен, которыми обозначаются

соответственные предметы; постулаты же и аксиомы, или общие

понятия ума, являются такими ясными и точными выражениями,

175

что никто, понимая истинный смысл слов, не может отказать им в

своем согласии.

Однако, несмотря на это, за исключением математики, ни одна

другая наука не излагается этим методом; здесь применяется другой

метод, отличный от математического, как небо от земли, метод, для

которого характерно употребление определений и подразделений,

постоянно связанных между собой и перемежающихся местами с

задачами и объяснениями. Ибо раньше почти все (и теперь еще

многие из тех, которые берутся устанавливать и излагать науки) были

того мнения, что этот метод представляет особенность

математических наук, а другим наукам не соответствует и ими

исключается. Отсюда происходит, что такого рода авторы не

доказывают своих утверждений никакими прочными доводами, но

лишь стараются подкрепить их вероятными и правдоподобными

основаниями. Таким образом, они производят множество толстых

книг, в которых нельзя найти ничего прочно обоснованного и

достоверного и которые, напротив, наполнены спорами и

разногласиями. То, что обосновывается одним довольно слабыми

доводами, скоро потом опровергается другим и с помощью того же

оружия разрушается и выбрасывается. Таким образом, дух (душа —

mens), жадно стремящийся к непоколебимой истине, где он мог бы

обрести для себя желанное убежище и безопасно и счастливо

проехать и достигнуть искомой пристани знаний, видит себя

подверженным бесконечным колебаниям в бурном море мнений,

окруженным бурями споров и волнами недостоверности, без всякой

надежды когда-нибудь избавиться от них.

Конечно, были люди, которые держались другого мнения и из

сострадания к несчастной судьбе философии отступили от этого

обычного и всеми избитого пути изложения наук и вступили на

новый, усеянный трудностями и помехами путь, чтобы наряду с

математикой оставить потомству и другие части философии,

обоснованные с математической достоверностью. Одни из них

излагали таким образом господствующую и преподаваемую в школах

философию, другие новую, найденную собственными силами

философию и передавали ее ученому миру. В течение длительного

времени эта работа многими подвергалась напрасному осмеянию,

пока, наконец, явилось самое блестящее светило нашего века, Рене

Декарт,

176

который, опираясь на этот метод, сначала в математике извлек из

мрака на свет то, чего не могли достигнуть древние, а его

современники могли только ожидать; затем заложил непоколебимые

основы философии и собственным примером показал, что большую

часть истин можно построить на них в математическом порядке и

очевидности. Это представляется ясным, как солнце, всем, кто

усердно принялся за его сочинения, никогда не находящие

достаточной похвалы.

Правда, хотя сочинения этого благородного и несравненного

человека следуют способу доказательств и порядку, принятому в

математике, однако они не разработаны по методу, принятому в

«Элементах» Эвклида и других геометров, в котором

предпосылаются определения, постулаты и аксиомы, а затем следуют

теоремы с их доказательствами. Метод Декарта скорее весьма

отличен от метода Эвклида, который он сам считает истинным и

лучшим способом преподавания и называет аналитическим. Ибо в

конце своего «Ответа» на «Вторые возражения» Декарт 3 различает

два рода убедительных доказательств: один — аналитический,

«показывающий истинный путь, которым предмет найден

методически и как бы а priori»; другой — синтетический, «который

пользуется длинным рядом определений, постулатов, аксиом, теорем

и проблем, так что, если оспаривать некоторые следствия, он тотчас

может показать, что они содержатся в предыдущем, и этим путем,

несмотря на сопротивление и упорство читателя, вынуждает его

согласие» и т.д.

Хотя оба эти способа обоснования ведут к достоверности,

стоящей вне всякого сомнения, однако они не для всякого равно

полезны и удобны. Большинству чужды математические науки,

поэтому они не знакомы ни с синтетическим методом, которым они

излагаются, ни с аналитическим, которым они открыты. Таким

образом, они не могут ни сами понимать, ни передавать другим того,

что изложено и убедительно доказано в этих книгах. Отсюда и

происходит, что многие, побуждаемые слепым рвением или

авторитетом других, держались имени Декарта и заучили его мнения

и учения, но, когда возникает о них речь, растекаются в словах и

тщетной болтовне, не будучи в состоянии ничего доказать. Это есть

то же самое, что было и прежде и еще ныне принято у

последователей перипатетической школы 4. Чтобы прийти на

177

помощь этим людям, мне давно хотелось, чтобы человек, сведущий в

аналитическом и синтетическом методе, знакомый с сочинениями

Декарта и овладевший его философией, взялся за это дело и

представил в синтетической форме и обосновал обычным

геометрическим способом то, что Декарт изложил в аналитической

форме. Я и сам, хотя сознавал свою неподготовленность для столь

серьезного дела, имел намерение предпринять эту работу и даже

начал ее. Однако другие дела помешали мне продолжить это

предприятие.

Поэтому я с большим удовольствием услышал, что наш автор,

преподавая философию Декарта одному из своих учеников, диктовал

ему в форме геометрических доказательств всю вторую часть и кое-

что из третьей части Декартовых «Начал философии», а также

некоторые из важнейших и труднейших вопросов метафизики, еще

не решенных Декартом, и по настоятельной просьбе своих друзей

позволил издать продиктованное со своими исправлениями и