Неизв. - Дай Андрей Поводырь в опале. Страница 44

После переправы, дорога должна была свернуть вправо, пройти Магазинным переулком между стенами Женского монастыря и кирпичным заводом Некрасова, и только потом выйти к обширному лугу, пока еще покосу Конного завода, выделенному магистратом под станцию. К северо-востоку от станции планировалась ветка к грузовым терминалам с пакгаузами и депо, а на юго-восток уходила основная магистраль.

Все, что касалось технического проекта станции, туземным купцам было по сердцу. А вот с внешним видом собственно вокзала - визитной карточки столицы огромной губернии - возникли вопросы. Как я уже говорил, ни один из эскизов купцов не устроил. Штукенберг, обладающий достаточной властью, чтоб просто ткнуть пальцем в один из вариантов, от выбора уклонялся, заявляя, что, дескать, строения, в которые паровозы не въезжают, его не касаются. А ко мне, занятому разборками между консерваторами и нигилистами, обращаться опасались. Да и всем были отлично известны мои вкусы.

Первое! - заявил я, едва осознав проблему. - Антон Иванович. Почему вы не предусмотрели продолжение ветки в обход города к Томскому речному порту в Черемошниках? По реке вскорости поплывут сотни пароходных судов! С юга губернии повезут гигантское количество грузов, которое нужно будет, посредством нашей дороги, доставлять к Уралу и на Восток. И что? Предлагаете тащить это все на возах через весь город? Юрий Иванович? Ну вы-то куда смотрели? Антон Иванович - человек в наших дебрях новый, мог и не знать. А вы-то?!

Виноват, Ваше превосходительство, - серьезно кивнул Волтатис, впрочем, и не подумав испугаться. Получил человек дополнение к техзаданию на проектирование, ничего более. Штукенберг, приготовившийся уже было защищаться, удивленно приподнял брови, но промолчал.

А вы, - я посмотрел на архитекторов. - Приготовьте три эскиза... По-красочнее. Да, как картины их, под стекло. У магистрата поместим и... ящики что ли поставим. Пусть горожане за понравившуюся картинку голосуют. Копейки что ли, или камешки хотя бы кидают в ящик. Я солдат поставлю, чтоб непотребство не карябали и больше одного раза не подходили. Неделю, думаю, будет достаточно на сбор мнений?

Думаю - да, Ваше превосходительство, - хмыкнул Македонский. - Знатное будет развлечение, наблюдать за всем этим...

Мда... Наблюдать... - задумался я. И все пару минут молча сидели и ждали, пока я обмозгую какую-то важную, как они считали, мысль. А мне в голову пришла вдруг идея, каким образом совместить несовместимое - Василину и Ядринцова в путешествии по губернии. Чего проще - добавить к этой компании супругу Варешки с фотоаппаратом? И десяток казаков, для охраны ценного имущества. И Коля-нигилист под присмотром будет и отпечатки пригодятся. И негласное исследование жизни губернии можно произвести, если слишком уж не афишировать, что сам Пестянов тоже в той компании прокатился.

Понятия не имел, каким образом можно сейчас напечатать фотографии в газете. Ни в Московских, ни в Санкт-Петербургских газетах фотографий не встречал, но ведь как-то же можно! Было бы что печатать. Вот за материалом я мадам Пестянову и намеревался отправить.

Кроме того, фотографии могли послужить отличным агитационным материалом для желающих переселиться из тесной России в обширную Сибирь. Не листовки же для, в большинстве своем, неграмотных крестьян печатать.

В общем, на том и порешили, - подвел я итог. - И впредь, попрошу своевременно извещать меня о ходе работ, касающихся железной дороги. Я хочу знать обо всех затруднениях и успехах, чтоб иметь возможность реагировать соответствующим образом. А чтоб соблазна не было... Отныне раз в неделю станем такое же вот совещание устраивать. Вам все ясно, господа? Не смею вас больше задерживать...

Ко дню поминовения усопших воинов к берегу реки в районе Торговых рядов, подошли пароходы с баржами. И я, вышедший на "набережную" на них взглянуть, осознал древнюю, как мир истину - сапоги должен тачать сапожник! Огромные, с высоченными бортами, толстобрюхие баржи оказались как минимум в четыре, а то и в пять раз больше тех лоханок, которые Адамовский предоставил мне год назад для южной экспедиции.

На каждую их этих громадин легко поместилось по шестьсот человек, что в один миг решило все проблемы. Я даже и лезть в составление расписаний движения пароходов не стал. Уверен был - мои люди будут доставлены в нужное место, а остальное - уже и не интересно.

Тем не менее, у транспортников оказалось другое мнение. И образовалось оно, как ни странно, опять благодаря моей деятельности. Дело в том, что практически сразу после возвращения из столицы, я всерьез занялся своим страховым обществом. Молодой родственник Гинтара был с поста управляющего уволен, а на его место тут же попросился младший брат Федора Ильича Акулова, с которым мы коммерческое приложение к "Ведомостям" издавали. И что самое забавное - когда Федор привел Якова Ильича ко мне в кабинет знакомиться, я с удивлением узнал в нем того самого купчину, которого я чуть ли не год назад на пожаре Гостиного двора кулаками потчевал.

Так-то я об этом, самом младшем из четырех братьев Акуловых много чего слышал. Да и как же иначе, если личностью Яков Ильич был непоседливой и неспокойной. И с маниакальным стремлением к справедливости. В городском муниципалитете, куда Яков входил на правах советника, именно он был главным бузотером и возмутителем спокойствия.

Жил в Яков Ильич собственной усадьбе на Магистратской улице в Сенной ее части, и занимался этот отменно образованный человек банальной перепродажей мануфактуры. Скупал ткани в больших количествах на Ирбитской и Нижегородских ярмарках, и реализовывал уже в Томске в собственных лавках, в которых работало сразу несколько десятков приказчиков. Хвастался принципиальной честностью. Говорили, готов был уволить любого работника, даже если возникало только подозрение в нечистоплотном ведении дел. Может быть поэтому, при сравнительно больших оборотах, особенно великой прибыли не получал. По сведениям Миши Карбышева, капитал младшего Акулова никогда планку в полмиллиона не превышал.

А еще мой будущий управляющий страховым обществом "Томск" ненавидел пожары. Жена у него, молодая да любимая, в пламени погибла. Детей они прижить не успели, а на других женщин купец и смотреть не мог. Однолюб. Такое бывает.

В общем, с Акуловыми мы быстро договорились. Яков только одно условие мне поставил: чтоб с прибыли непременно купить новомодную пожарную машину - локомобиль с насосом и длиннейшими шлангами. Обещал. Я на огонь только в костре смотреть люблю. В аккуратном, тщательно окопанном, укрощенном костре.

Понятия о том, сколько может стоить чудо современной техники, я, конечно же, не имел. Иначе - быть может и не обещал бы так искренне. Все-таки пятьдесят шесть тысяч рублей серебром плюс доставка за тридевять земель - это немалая сумма. Но это я так, к слову.

В тот же день, сразу после совместного с обоими братьями Акуловыми обеда, я застраховал свой дом. Днем позже - новый управляющий, на очередном заседании магистрата донес эту весть до сведения виднейших купцов города. Конечно же, похвастался намерением покупки в Англии пожарного локомобиля и порекомендовал занимающимся транспортировкой товаров торговцам и пароходовладельцам подумать о страховании грузов. Баржи, бывало, садились на мель. Загорались от искр из трубы пароходов. Сами буксиры переворачивались. Ушлые остяки воровали с барж товары на ночных стоянках. На тракте, нет-нет, да появлялись лихие "чаерезы", умудряющиеся срезать крепления тюков с воза прямо на ходу. Купцы несли убытки. Заказанные в Тюмени пароходы оказывалось не на что выкупить.

Вот именно по этому поводу Тецков, Тюфин и еще несколько широко известных в не особенно широких кругах людей набились ко мне на прием. Спросить моего мнения о надежности нового, еще чудного и непонятного дела. А заодно, пожаловаться на недостаточность средств. Как бы намекнуть, что пора бы уже оплатить будущую доставку огромной для Сибири толпы народа на Алтай.

Тюфин еще, в присутствии вольных или невольных свидетелей, хотел поинтересоваться - каким именно образом я намерен все погрузо-разгрузочные работы в пределах Томска загнать на причалы в Черемошники. Порт начали активно строить сразу, как только снег сошел, и к будущей навигации обещали большей частью закончить. Вот Николай Наумович и беспокоился о своих инвестициях. Ему на верфях Гуллета достраивали стодвадцатисильный пароход, и к осени за него нужно было рассчитаться с корабелами.

Рассказал о принципах страхования. Невелика наука. Поделился намерением организовать в губернии речную службу, с государственными комиссарами портов и причалов и выплатой речного сбора. Отыскал и продемонстрировал купцам соответствующий закон в Кодексе. Слава Богу, тарифами никто не впечатлился. Сто двадцать пять рублей с большой баржи - не те для купцов деньги, ради которых стоило ссориться с государством. Тем более что средства должны были пойти на саму организацию речной службы. На знаки, бакены, маяки и промеры глубин. На составление лоций и отслеживание "бродячих" отмелей.