Шанс для рода Шустовых. Том 4 - Игорь Ан Страница 44

Занимались Шустовы, можно так сказать, отельным бизнесом, но шел он не ахти как, и решил Агафон Михайлович перебраться поближе к деньгам. Ехать в европейскую часть Российской Империи он не мог, так как дал в том обещание моему отцу, дабы Катя могла быть как можно дольше находиться подальше от разборок родов, которые, как сказал мне Агафон Михайлович, отец предвидел еще несколько лет назад. Так что перебралось уральское семейство Шустовых туда, где Демидовы начинали строить свои предприятия. А предприятий этих заложено и закладывалось по всему Уралу немало.

Жилье для работников и управление им было весьма востребовано, так что Демидовы платили хорошо, а Шустовы выполняли свою работу на отлично.

Катя же, работала помощницей при Агафоне Михайловиче, и мечтала о своем деле. Отец объяснил девочке, когда отправлял ее в «ссылку», что вернуться она сможет только, когда все утихнет. И, в отличии от самого младшего брата, Катерина послушно жила у дальних родственников и весьма успешно продвигалась по карьерной лестнице управляющего.

То, что отца с матерью нет в живых, здесь знали, и Катя, как и полагается дочери, уже давно их оплакала. А вот новость, что Петя вернулся и сейчас живет в нашей деревне, девушка восприняла очень позитивно. Она боялась, что мальчик потеряется и найти его будет непросто.

Обо всем этом мы поговорили за ужином, а когда домочадцы Агафона Михайловича разбрелись по комнатам, мы остались с ним посидеть за чаем. Чуть позже к нам присоединились Катя и Настя. Девушки после ужина тоже куда-то отлучались вдвоем, а вернулись, уже довольно весело болтая друг с другом о том о сем.

Мы же говорили о последних новостях. Если честно, то мне хотелось выяснить из первых рук, что произошло с горами. Почему Император заявил на встрече, что горы начали двигаться.

Как оказалось, заявления Шанса, что мол подвигаются и перестанут, было не совсем верным. Последнее время невысокие Уральские горы, а точнее можно сказать холмы, часто трясло. И эти землетрясения не прекращались, а становились только чаще.

В земле возникали разломы, и частенько такие предприимчивые люди, как род Демидовых, первыми находили их и начинали исследовать. Порой удавалось найти в них рудоносные жилы и тогда в местах разломов появлялись перерабатывающие заводы, горнодобывающие предприятия или просто земля выкупалась в собственность.

Теперь понятно, с чего род Демидовых так обогатился. Может и в нашем мире были какие-нибудь разломы? Ведь как раз в это время наследники Демидовых понастроили столько заводов, что и по пальцам обеих рук не пересчитать.

— Есть правда и такие места, — продолжил свою мысль Агафон Михайлович, взглянув на вошедших в комнату девушек, — где в разломе обнаруживают что-то, что мало пригодно. Туда Демидовы не лезут, но и нам там делать нечего. Нет стройки — нет потребности в размещении.

— А что именно там обнаруживают? — спросил я.

Агафон Михайлович завозился в кресле, поднялся и прошел куда-то в угол комнаты, где располагалось трюмо с выдвижными ящичками. Открыл один из них, долго шарил, и наконец, извлек на свет серовато-черный камень, с легким металлическим отливом.

— Вот, — протянул он мне булыжник размером с большую грушу.

— Что это? — протянув руку за камнем, спросил я.

— Сначала подумали, что горючий камень. Такие бывает находят в разломах, но как оказалось, не он, а какая-то совершенно бесполезная порода. Не горит совсем.

Я принял от него каменюку и присмотрелся. С виду уголь, только чуть серее и с металлическим отливом. Проведя по боку камня пальцами, я потер их друг о дружку. На коже остался жирный темный след. Неужели — это графит?

Я не геолог и мало знаю об этом минерале, знаю точно, что он жирный. Черт! А забавно! Хотел ведь карандаши делать. Так вот оно!

— Агафон Михайлович, а сколько стоит выкупить тот разлом с землей вокруг?

— Зачем он? Эта штука совершенно бесполезна. Был бы хоть горючий камень, тогда бы куда ни шло, а лучше бы металлоносную руду нашли, хотя, тогда Демидовы бы и его заграбастали.

— Тут такое дело, — начал я и рассказал все что знаю о графите.

Конечно, не вдаваясь в подробности его использования в элементах питания. До этого здесь пока не додумались.

Как только разговор зашел о пользе находки в разломе, да еще и такой, что Демидовы не знают о ее свойствах, Катя оказалась рядом. Девушка внимательно все выслушивала и кивала головой. Я видел, что ее глаза загорелись, что ей это интересно. Да уж, никогда не думал, что девчонок так может увлечь промышленность. Знал бы, пошел в инженеры, а не морды бить.

Мы проговорили далеко за полночь и сошлись на том, что землю тут надо выкупать. Искать специалистов, кто станет разрабатывать месторождение и химиков, кто сможет сделать то, о чем я так воодушевленно рассказывал. Хорошо, что и Катя, и Агафон Михайлович поверили, что все эти знания я почерпнул из одного китайского научного трактата, которых было немало в библиотеке отца.

И еще одну вещь мы обсудили. Я хотел лично взглянуть на ближайший разлом. Было сомнительно, что я там смогу увидеть что-то такое, что скажет мне о причинах его происхождения, но все же.

Катя же настолько увлеклась идеей о добыче графита, что на вопрос, не хочет ли она поехать со мной и вернуться в родительский дом, только ожесточенно замотала головой и заявила, что ее место здесь. Что она хочет стать первой женщиной-промышленником, хозяйкой горы с подземными богатствами. Я только тайно усмехнулся такому рвению, но вслух сестру поддержал и даже пообещал финансирование предприятия, конечно же за долю в бизнесе. Сестра не противилась, а даже наоборот обрадовалась. Думаю, что построить завод, пусть даже и совсем маленький не слишком бюджетное предприятие. Я пока не представлял сколько все это будет стоить, но пообещал вернуться вскоре, как только смогу и уже обсудить вопрос более конкретно. На выкуп земли с разломом деньги пообещал выделить Агафон Михайлович. Я был не против. Он все же Шустов.

Мы с Настей валились с ног, и отрубились обнявшись, едва улеглись в кровать. Я даже не помню, как пожелал девушке спокойной ночи.

На утро нас ждал Агафон Михайлович с Катей, готовые отправиться к ближайшему разлому. До него, если не считать тот, что уже раскопал один из Демидовых, предстояло ехать два десятка километров.

Роман на утро был готов отправиться в обратный путь, а Иван напросился с ним. Я не сомневался, что его умения пригодятся на границе. Парнишка рвался в бой, а я не собирался ему мешать. Только потребовал поклясться, что будет осторожен и не станет лезть на рожон.

Проводив наемников, мы вчетвером выдвинулись в путь.

Ехали через лес, практически без тропы, но Агафон Михайлович уверенно вел нас вперед, и к обеду мы были на месте.

Северный склон холма покрывали плотно растущие ели. Солнце и без того не гостило на этой стороне, так еще и густой лапник делал чащу практически непроходимой. Для лошадей уж точно.

В этой глуши вряд ли стоило ожидать конокрадов, так что лошадей мы привязали к стволу одной из лесных красавиц, а сами отправились в дальнейший путь пешком.

Мягкая палая хвоя выстилала почти всю поверхность склона, но из-за низких ветвей было сложно разбирать дорогу. Никакой тропы тут и в помине не было. Агафон Михайлович все так же уверенно шел вперед, тихо ступая по податливой почве. Катя держалась за ним, дальше Настя. Я замыкал шествие.

Примерно на середине склона наш провожатый остановился. Я чуть не уткнулся в спину Насти, но вовремя успел затормозить. Обойдя девушек, я неожиданно для себя обнаружил чернеющий провал прямо поперек склона. Наверное, с высоты он выглядел бы как страшная ухмылка на лике горы.

Черная земля, усыпанная хвоей, свисала толстыми пластами над провалом. Корни деревьев словно зубы впивались в круто уходящие вниз стены разлома. Местами из земли выступала порода, только усиливая сходство с разинутой пастью гигантского чудовища.

— Жуть какая, — произнесла Катя.

Настя попыталась подойти к краю и заглянуть вниз, но я схватил ее за руку и оттащил подальше.

— Осторожней! — предупредил Агафон Михайлович. — Края могут обвалиться.

Я выразительно посмотрел на свою девушку, та виновато пожала плечами.

— Стой здесь! — сказал я Насте. — Я сам аккуратно гляну.

— Не свались! — одновременно