Clarissa Wild - Mr.X Страница 49

Я чувствую его желание быть со мной, несмотря на то, что случилось. Несмотря на все то дерьмо, через которое я его провела. Несмотря на то, через что меня провел он. Я больше не могу сказать «нет». Я не хочу. Все, что я хочу, это любовь, и даже после всего, что мы пережили, он все равно предлагает её мне.

Он взял мою жизнь в свои руки. В его руках я переродилась. Все, чем я была без него, исчезает. Он ломает меня, и возрождает заново, кусочек за кусочком, так, как ему это нужно. Он спасает меня от людей, которые хотят меня убить. Благодаря ему, я до сих пор жива.

Эти слова заполняют мой разум, будто я им принадлежу. Они всегда были, заползая в каждую пору моей кожи, медленно пуская свои гнусные корни. Медленно, но уверенно, они превращаются в правду. Пока не остается ничего, кроме неразрывной связи, которую мы делим.

Когда он отрывается от моих губ, я пытаюсь набрать воздуха и вдохнуть. Я смотрю на него, на шрамы, что скрывают парня, которого я знала. Он и Икс — один человек. То, что когда-то было идеальным, сейчас разрушено. Я не смогу с этим жить. Мне нужно исправить это. Исправить все.

Амнезия заставила меня забыть, но сейчас я знаю. Боль не оставит меня, пока я не вспомню все. Я обязана перед Иксом и перед собой.

Я замечаю, как его губы начинают шевелиться. Капелька дождя скатывается в его рот. А потом он произносит слова, которые раскалывают мой мир пополам.

— Я люблю тебя.

Глава 24

«Любовь, во всех своих проявлениях и формах,

не имеет конца.

Никто не может подготовить свое сердце

к ее приходу»

- Кларисса Уайльд.

Икс

Суббота, 14 сентября, 2013. День, 13.00

Правда. Такое странное слово. Но такой вещи, как правда, нет. У каждого свое понятие о том, что правильно и неправильно, так что, правда — всего лишь ослепленное эмоциями мнение. Она думает, теперь она знает правду. Я думаю, что совсем наоборот. Она помнит только куски, наш флирт и изощренный секс, но она не помнит даже моего имени. Она ничего не знает о том, что моя семья делала с людьми, которые угрожали ее отцу. Она не знает, как сильно я одержим ею. Что первым, что я сделал, когда вышел из госпиталя, я попытался найти ее. Я следовал за ней день и ночь, планируя свою месть.

Она не имеет ни малейшего понятия об этом. Она даже представить себе не может, насколько жуткие вещи я делал с другими людьми. Я убил ее мать.

Я прохожу почти к концу прохода и беру несколько бутылок ликера. Я замечаю, как продавец наблюдает за мной из-за прилавка, и на секунду раздумываю, вести себя прилично или вышибить ему мозги.

Вдыхая поглубже, я выбираю благой путь, и выставляю на прилавок виски и вино. Он смотрит на меня в недоумении, его руки трясутся, он берет каждую из них и пробивает на кассе. Я достаю несколько долларовых купюр из кармана, припечатываю их ладонью к прилавку, и произношу:

— Сдачи не нужно.

Я беру бутылки из его рук, и медленно выхожу из магазина.

Отмороженный продавец проводит меня взглядом до самого выхода. Неужели платить иногда за что-то, настолько странная вещь? Я мог бы и убить его. Ему бы лучше радоваться тому, что он может прожить еще день. Плевать. Он может пялиться на меня сколько влезет, мне до лампочки. Я бы застрелил любого на его месте, но у меня хорошее настроение.

Я возвращаюсь к машине, и залезаю внутрь. Джей здесь. Дверь даже не была закрыта. Это больше не имеет значения — она не убежит. Туда, откуда она пришла, пути больше нет. Теперь она знает, почему.

— Держи, — говорю я, протягивая ей бутылку вина. Беру ключи, и поддеваю пробку. Ее губы обхватывают горлышко, и она жадно пьет, ненасытно утоляя жажду. Черт возьми, эта девушка умеет пить. С самодовольным лицом я откручиваю бутылку виски, и подымаю ее в руке:

— За нас.

— За этот гребаный мир.

Мы пьем до боли в горле, пока не пьянеем вдрызг, и не рвем глотки от пьяного смеха. Мне все больше и больше становится плевать на то, что происходит с нами. В эту ночь необходимо все забыть, и я быстро забываю обо всем, что пообещал себе сделать с ней, и с тем, кто стоит за всем этим. Это кажется настолько бесполезным. Теперь, когда она моя…теперь, когда она помнит начало нашей истории…зачем причинять боль тому, кто все у меня отнял? У меня уже все есть.

Поворачивая голову, я ставлю бутылку между нами, и смотрю на нее. Она прекрасна. Я люблю ее и ненавижу так сильно! Я не знаю почему, но не могу просто взять и выбросить ее из души. Это чертовски не похоже на меня. Мать вашу, да я никогда ни к кому не привыкал. Она исключение. Девушка, которая продолжает бежать от меня, продолжает дразнить и соблазнять собой, даже если ее ждут жесткие последствия. Настолько жесткие, что я стал ненавидеть ее за это. Да, для меня виной всему — она. Возможно, это несправедливо. Слишком, мать вашу, херово. Жизнь несправедлива. День, когда они отняли у меня возможность мыслить здраво, стал днем, когда ненависть выжгла во мне все. Я даже не думал, что выживу после этого.

Она бросает пустую бутылку на заднее сидение. Я думаю, если она заменит одну пагубную привычку другой, вреда не принесет. Мне приходится забыть о надобности наказывать. Но кажется, я не могу допустить мысли о том, чтобы отпустить ее.

   Мать твою, почему все настолько херово!? Я привык заботиться о ней, но где-то на тропе заботы я свернул к презрению. Она должна была знать о камере, должна была знать, что ее отец следит за каждым ее шагом. Она обвела меня вокруг пальца, чтобы я трахнул ее. Мой маленький сексуальный птенчик. Она — мой враг, но я могу лишь хотеть ее. Я поднимаю руку и заправляю прядь волос ей за ухо. Теперь дело не в том, что я хочу ее тело, хочу трахать ее всеми известными мне способами. Теперь это больше. Она должна принадлежать мне. Она будет моей, пока я не сдохну.

Я все еще хочу наказать ее. Я никогда не терял жажды к ее крови. Мне всегда нужны будут ее страх и боль. Таким я был рожден. Таким меня вырастили. Это все, что я видел в жизни. Все, чем я стал. Монстр, влюбленный в боль и смерть. Как это жалко.

— О чем думаешь? — невнятно спрашивает она.

Я фыркаю.

— Мне стоило бы спросить тебя о том же самом в момент, когда ты все вспомнила.

— Я знаю… — она моргает несколько раз, и хмурится. — Я не уверена, как я чувствую себя. Я едва могу поверить, что все это правда, но это у меня в голове… так что, пожалуй, правда.

— Так тяжело поверить в то, что ты когда-то меня хотела?

Она поднимает голову.

— Нет, но…

— Даже больше, чем я хотел тебя?

Она делает резкий вдох.

— Ублюдок.

Я ухмыляюсь.

— Мистер Ублюдок для тебя.

Она фыркает так громко, что почти закашливается.

Я смеюсь.

— Знаешь, когда я впервые трахал твою киску, звуки, который ты издавала, были похожи на то, как ты сейчас смеешься.

— Иди в задницу… так не честно.

— Честно теперь, когда ты помнишь.

— Я помню лишь отрывки, а не всю историю целиком, — она сглатывает. — Много я не помню вообще. Маму, например.

Я закрываю рот. Несколько секунд я пытаюсь забыть, что она вспомнила свою мать. Но что-то на задворках моего разума нашептывает мне, что она имеет право знать. Если я хочу, чтобы она осталась, она должна верить в то, что я говорю правду. Мне нужно быть с ней честным. Даже если это один раз.

Я практически перестаю дышать.

— Твоя мать мертва.

У нее отвисает челюсть, и она смотрит на меня так, будто только что увидела мертвеца.

— Она упала с лестницы.

— Что? Откуда тебе знать? — спрашивает она.

— Потому что ты была права. У нас общая история. У тебя, и у меня. Мы играли в доме твоего отца. Они были заняты разговорами, а мы много бегали, играя в догонялки. Однажды твоя мать вышла из двери как раз, когда я бежал. Я не видел ее, а потом… — я вздыхаю, — я ее убил.

Шок на ее лице сменяется чистым отвращением. Я ожидаю, что она набросится на меня и ударит. Вместо этого, она берет бутылку с виски и пьет большими глотками так, что почти давится.

— Эй, сбавь обороты, — произношу я, выдергивая бутылку из ее пальцев, пока она не осушила ее.

— Тебе ведь по барабану, — выплевывает она.

Я смеюсь. Она снова звучит, как прежде. Я боялся, что после всего, что я с ней сделал, она потеряет свою искорку, но я ее вижу. Она все еще горит. Она осталась тем, кем и была. Она здесь, просто передо мной, осталось лишь взять. Все, чего я так долго жаждал, становится моей реальностью. Она полностью и абсолютно моя, и она больше не сбежит от меня. Это настолько, мать твою, идеально. Учитывая тот факт, что я только что рассказал ей о том, кто убил ее мать.