Марк Марциал - Эпиграммы Страница 5

Вместо царя слугу поразила рука по ошибке

И на священном огне в жертву себя принесла.

Доблестный враг не стерпел, однако же, этого зверства

И, от огня оттащив мужа, его отпустил.

5 Руку, которую так бесстрашно Муций решился

Сжечь на презренном огне, видеть Порсена не смог.

Большую славу и честь, обманувшись, рука заслужила:

Не ошибися она, меньше б заслуга была.

35

Что же от пасти бежишь ты льва благодушного, заяц?

Этаких мелких зверьков ведь не терзает она.

Когти для крупных хребтов всегда сберегаются эти,

Крови ничтожный глоток глотке не нужен такой.

5 Заяц — добыча собак — не насытит огромного зева:

Должен ли Цезаря меч Дакии сына пугать?

36

Ты приглашаешь к столу только тех, с кем ты моешься, Котта,

И доставляют тебе гостя лишь бани одни.

Что ж ты ни разу меня не позвал, удивлялся я, Котта?

Знаю теперь: нагишом я не по вкусу тебе.

Видишь его, Дециан: прическа его в беспорядке,

Сам ты боишься его сдвинутых мрачно бровей;

Только о Куриях речь, о свободолюбивых Камиллах…

Не доверяй ты лицу: замуж он вышел вчера.

37

Да издавай же скорей, Фавстин, ты свои сочиненья

И обнародуй труды — плод совершенный ума.

Их не осудит, поверь, и Кекропов град Пандиона,

Да и молчаньем у нас не обойдут старики.

5 Иль ты боишься впустить Молву, что стоит перед дверью?

Совестно разве тебе дар за работу принять?

Книги, которым тебя пережить суждено, оживи ты

Сам: с опозданьем всегда слава по смерти идет.

38

Секстилиан, ты один за пять выпиваешь скамеек:

Выпей ты чистой воды столько же — свалишься пьян.

Не у соседей одних вымогаешь тессеры, а даже

В самых последних рядах просишь ты меди себе.

5 И подаются тебе не с пелигнских точил урожаи

И не вино, что дают лозы этрусских холмов,

Древний Опимиев ты осушаешь кувшин благодатный,

В черных сосудах подвал Массика вина дает.

Пусть же кабатчик идет за отстоем тебе лалетанским,

10 Коль ты и десятерых, Секстилиан, перепьешь.

39

Прошлой ночью тебе, Процилл, сказал я,

С десять, думаю, выпив уж стаканов,

Чтоб сегодня со мной ты отобедал.

Ты подумал, что выгорело дело.

5 И запомнил, что спьяну наболтал я.

Вот пример чересчур, по мне, опасный!

Пей, но, что я сказал, забудь, Процилл мой.

40

Кто говорит, что вчерашним вином несет от Ацерры,

Вздор говорит: до утра тянет Ацерра вино.

Мне говорят, будто ты, Фидентин, мои сочиненья

Всем декламируешь так, словно их сам написал.

Коль за мои признаешь, — поднесу я стихи тебе даром,

Коль за свои, — покупай: станут по праву твои.

Был костоправом Диавл, а нынче могильщиком стал он:

Начал за теми ходить, сам он кого уходил.

С темени все целиком отдаст тебе, Феб, по обету

Волосы юный Энколп — центуриона любовь,

Только заслужит Пудент начальство над пилом желанным.

О, поскорее срезай длинные локоны, Феб.

5 Нежные щеки пока пушком не покрылися темным,

Шее молочной пока пышные кудри идут;

Чтоб и хозяин и раб наслаждались твоими дарами

Долго, скорей остриги, но не давай возмужать.

41

Нет, не люблю я тебя, Сабидий; за что — сам не знаю.

Все, что могу я сказать: нет, не люблю я тебя.

Геллия наедине о кончине отцовской не плачет,

Но при других у нее слезы бегут на заказ.

Не огорчен, кто похвал от людей себе, Геллия, ищет,

Искрення скорбь у того, кто втихомолку скорбит.

Без осторожности ты и с отворенной, Лесбия, дверью

Всем отдаешься и тайн прятать не хочешь своих;

Но забавляет тебя совсем не любовник, а зритель,

И наслаждения нет в скрытых утехах тебе.

5 Занавес или засов охраняет от глаз и блудницу,

Даже под сводом «У Стен» редкая щелка сквозит.

Хоть у Хиопы бы ты иль Иады стыду поучилась:

Грязные шлюхи — и те прячутся между гробниц.

Слишком суровым тебе я кажусь? Но ведь я запрещаю

10 Блуд напоказ выставлять, Лесбия, а не блудить.

Что пишу я стихи не очень скромно

И не так, чтоб учитель толковал их,

Ты, Корнелий, ворчишь. Но эти книжки,

Точно так же как женам их супруги,

5 Оскопленными нравиться не могут.

Иль прикажешь любовные мне песни

Петь совсем не любовными словами?

Кто ж в день Флоры нагих оденет или

Кто стыдливость матрон в блудницах стерпит?

10 Уж таков для стихов закон игривых:

Коль они не зудят, то что в них толку?

А поэтому брось свою суровость

И, пощаду дав шуткам и забавам,

Не стремись холостить мои ты книжки:

15 Ничего нет гнусней скопца Приапа.

42

Если, Лукан, иль тебе, или Туллу выпал бы жребий

Тот, что лаконцам двоим Леды дарован сынам,

Ради любви бы возник благородный спор между вами:

Каждый за брата хотел первым тогда б умереть.

5 Тот, кто бы первый сошел к теням подземным, сказал бы

«Брат мой, живи и моей жизнью, живи и своей!»

43

В золото бедное ты облегчаешь желудок, бесстыдник

Басс, а пьешь из стекла. Что же дороже тебе?

То, что читаешь ты вслух, Фидентин, то — мои сочиненья,

Но, не умея читать, сделал своими ты их.

Если кого мы должны почитать за редчайшего друга,

Вроде друзей, о каких древность преданье хранит,

Если кто напоен и Кекропа и Рима Минервой,

Кто и учен и притом истинно скромен и прост,

5 Если кто правду блюдет и честность кто почитает

И потихоньку от всех не умоляет богов,

Если кто духом велик и в нем находит опору, —

Пусть я погибну, коль то будет не наш Дециан.

44

Все, брюзга, ты ворчишь и нехотя это читаешь!

Ты ведь завидуешь всем, а вот тебе-то никто.

Светским кажешься ты себе, Цецилий.

Не таков ты, поверь. А кто же? Гаер.

То же, что и разносчик из-за Тибра,

Кто на стекла разбитые меняет

5 Спички серные и горох моченый

Продает на руках зевакам праздным;

Что и змей прирученных заклинатель,

Что и челядь дрянная рыбосолов,

Что и хриплый кухарь, в харчевнях теплых

10 Разносящий горячие сосиски,

Что и шут площадный, поэт негодный,

Что и гнусный танцовщик из Гадеса,

Что и дряблый похабник непристойный!

А поэтому брось себе казаться

15 Тем, чем кажешься лишь себе, Цецилий:

Будто ты превзойдешь в остротах Габбу

И побьешь даже Теттия Кобылу.

Ведь не всякий чутьем владеет тонким:

Каждый, кто как пошляк острит нахальный,

20 Тот не Теттий совсем, а впрямь кобыла!

45

Порция, Брута жена, услыхав об участи мужа,

В горести бросилась меч, что утаили, искать.

«Разве не знаете вы, что нельзя воспрепятствовать смерти?

Думала я, что отца вас научила судьба!»

5 Это сказав, раскаленной золы она жадно глотнула.

Вот и поди не давай стали, докучная чернь!

46

Было вчера, Манцин, у тебя шестьдесят приглашенных,

И кабана одного только и подали нам!

Ни винограда кистей, что снимают осенью поздней,

Не было, ни наливных яблочек, сладких как мед;

5 Не было груш, что висят, привязаны к длинному дроку,

Ни карфагенских гранат, нежных как розовый цвет;

Сыра молочных голов не пришло из Сассины сельской,

И не прислали маслин нам из пиценских горшков.

Голый кабан! Да и тот никудышный, которого мог бы

10 И безоружный легко карлик тщедушный убить.

Вот и весь ужин! А нам и смотреть-то не на что было:

И на арене таких нам кабанов подают!

Чтоб тебе больше ни в жизнь кабана не едать никакого,

А чтоб попался ты сам, как Харидем, кабану!

Резвые зайцев прыжки и веселые львиные игры

Я описал на больших, да и на малых листках.

Дважды я сделал одно и то же. Коль кажется, Стелла,