Конфуций - Самые остроумные афоризмы и цитаты Страница 5

Наставник сказал: «Обладаю ли я знаниями? Нет, во мне нет знания, но когда простой человек спросит у меня совета, я разберу его дело со всех сторон, обрету знание и растолкую ему».

Наставник сказал: «Почитай за главное в людях преданность и искренность, не имей дел с неподобными себе; не бойся исправлять и признавать свои ошибки».

Наставник сказал: «Только в заморозки узнаешь, что кипарис и сосна среди всех дерев роняют иглы последними. Так и благородный муж познается только в несчастье, потому что и тогда не отступает от своих правил».

Наставник сказал: «Умного не ввести в заблуждение, человеколюбивый не предается печали, мужественный не испытывает страха».

Кун-цзы сказал: «Если благородный муж не степенен, то не может внушать уважения у людей, потому что наружная легкость доказывает отсутствие фундаментальности внутренней. Главное для мужа — преданность и верность».

Луский князь Ай Гун спросил Кун-цзы: «Платье, которое на вас, Наставник, это, наверное, особенное одеяние ученого?» Наставник ответил ему так: «Я родом из царства Лу и потому ношу платье с широкими рукавами, а долгие годы жил в царстве Сун и потому ношу головной убор светлого мужа. Я слыхал, что мудрость благородного мужа должна быть всеобъемлющей, платье же должно быть таким, какое принято носить в народе. Не знаю, что это такое — платье ученого».

Наставник сказал: «Не следует ни мгновения беспокоиться о том, что люди тебя не знают, лучше беспокойся о том, что ты совсем не знаешь людей и не можешь различить хорошего и дурного».

Цзы Гун спросил: «Каков из себя благородный муж?» Наставник отвечал: «Тот, кто предшествует своим словам делом и уже после последует делу словом».

Наставник сказал: «Человек прочитает весь «Шицзнн», а поступит на службу, так не поймет ничего; отошлют его в чужое государство, а он не в ответе за него. Хотя он и знает триста стихов, но какая от этого ему польза?»

Цзы Лу спросил: «В чем состоит правление?» Наставник отвечал: «Будь примером своему народу и трудись для него беспрестанно». Цзы Лу попросил разъяснить эти слова и Наставник отвечал: «Не ленись».

Наставник сказал: «Благородный муж спокоен, но не горделив, подлый человек горделив, но беспокоен».

Шэ Гун в разговоре сказал Наставнику: «У нас в деревне жил прямодушный человек; его отец унес барана, а сын засвидетельствовал против него». Конфуций сказал: «Наши прямодушные отличаются от этого: отец прикрывает сына, а тот — отца; это наше прямодушие».

Цзы Ся, ставший правителем города в Лу, спросил о правлении. Наставник ответил: «Не торопись, гонясь за малой выгодой; если будешь торопиться — не сможешь постигнуть суть дела, если будешь видеть малую выгоду, не увидишь большой».

Наставник сказал: «Ежели кто может править себя, то почему он не может править государством? А если не можешь исправить себя, как тебе править других людей?»

Наставник сказал: «Послать в бой необученный народ — значит бросить его понапрасну на погибель».

Конфуций сказал: «Расточительный — непокорен; бережливый — скареден; уж лучше быть скаредным, чем непокорным».

Сы Бай спросил: «Знает ли князь Чжао Гун ритуал?» Наставник сказал: «Знает». Когда Конфуций удалился, Сы Бай поклонился Ума Ци и сказал ему: «Я слышал, что благородный муж беспристрастен; но ведь и он проявляет пристрастие! Князь, взяв жену в уделе У — однофамильном с ним уделе — и назвал ее: У Мэн-цзы (первая госпожа из У). Так уж после этого, если князь знает ритуал, кто же не знает ритуала!» Ума Ци сказал об этом Конфуцию, который произнес: «Как я счастлив! Ежели сделаю ошибку, люди непременно узнают!»

Наставник сказал: «Что добродетели не украшаются, изучаемое не развивается, услыхав истину, не могу исправиться, нехорошее не могу переменить — вот о чем я беспокоюсь!»

Наставник сказал: «Службу Государю с выполнением всех ритуалов считают лестью».

Наставник сказал: «Когда Государь не великодушен, при исполнении церемоний невнимателен, впавши в траур, не печален, — как ему быть примером?»

Наставник сказал: «Князь Цзинь Гун имел лошадей тысячу четверок, но в день смерти народ не нашел ни одной добродетели, чтоб прославить его; Бо И и Шу Ци голодали под горой Шоу Ян, народ доныне восхваляет их. Вот что значит судят не по богатству, а по достоинству!»

Наставник сказал: «Прислуживание благородному мужу имеет три погрешности: слову еще не настало время, а уже говорить — называется торопливостью; слову уже настало время, а не говорить — называется скрытностью; не видя еще выражения лица его, и говорить — называется слепотой».

Наставник сказал: «Есть полезных три друга и вредных три друга. Друг прямодушный, друг искренний, друг много наслышанный — полезны; друг пристрастный, льстивый друг, краснобай — вредны».

Цзы Гун спросил: «В чем состоит дружба?» Наставник сказал: «С преданностью увещевай и добром руководи. Если тебя не слушают, то остановись, не срами себя».

Цзы Канцзы, спрашивая о правлении у Наставника, сказал: «Если убивать беспутных, чтобы люди подошли к пути, то каково?» Наставник с почтением отвечал: «Ты, господин, управляешь, к чему же нужно убивать? Если ты желаешь быть добрым, то и народ будет добр. Благородного мужа добродетель то же, что ветер, подлого человека добродетель — трава; ветер непременно склонит траву».

Наставник сказал: «Слушать тяжбы я так же могу, как и другие. Уж что непременно нужно, так разве, чтобы не было тяжб».

Князь Цзин Гун спросил о правлении у Наставника. Тот отвечал с почтением: «Государю следует быть государем, чиновнику — чиновником, отцу — отцом, а сыну — сыном». Гун сказал: «Прекрасно, если не будет Государь — Государем, чиновники — чиновниками, отец — отцом, сын — сыном, то хотя бы был и хлеб, как мне можно его есть?»

Вэйский вельможа сказал: «Если благородный муж не будет искажать природу, то и довольно; Зачем познание?» Цзы Гун сказал: «Жалко, что ты, господин, так говоришь о благородном муже, но если слово сорвалось, то четверкой не догонишь языка. А я скажу тебе: украшение — то же, что натуральность, натуральность — то же, что украшение. Кожа тигра или барса с обритой шерстью — то же, что шкура собаки или барана».

Лю Ся Хуэй, занимая должность судьи, трижды уходит в отставку; некто сказал: «Разве вы не можете пойди служить в другое царство?» Тот ответил: «Если служить людям правдою, то где же не уволят трижды? Если служить людям кривдою, то надо ль будет покидать царство отца и матери».

Цзэн Цзы сказал: «Я слышал от Наставника, что люди, которые до сих пор не проявили себя и не нашли своей дороги, сделают это непременно в трауре по родителям».

Наставник сказал: «Служа Государю, будь прежде всего внимателен к возложенной на тебя должности, а после — к достатку».

Наставник сказал: «Благородный муж может иногда не ведать малого, но может принять большое, подлый человек не может большого принять, но знает малое».

Наставник сказал: «Благородного мужа заботит истина, а не пища; земледелие может не дать довольство; учение может дать довольство; но благородный муж ищет истину, а не довольство».

Наставник сказал: «Человек, не думающий о далеком, непременно будет вскорости скорбен».

Наставник сказал: «С каким человеком можешь говорить, но не говоришь — теряешь человека. С каким нельзя говорить, но говоришь с ним — теряешь слова. Знающий не теряет человека, не теряет слов».

Наставник сказал: «Учись, как будто не достигнешь предмета учения, как будто боишься потерять его».

Вельможа Тай Цзай спросил у Цзы Гуна: «Совершенномудрый ли Наставник? Отчего у него столько способностей?» Цзы Гун отвечал: «Небо допустило его приблизиться к мудрости и даровало ему много способностей». Наставник, услыхав это, сказал: «Тай Цзай знает меня! Я в малолетстве жил в низком состоянии, потому и много узнал много низких занятий. Благородный муж должен ли знать много? Нет, не должен».