Сергей Васильев - Как это было у меня: 90-е Страница 5

И вот Зойша пришел к нам и спросил, можем ли мы дать ему такой кредит в 10 миллионов, и дать именно наличными. И вопрос его звучал примерно так: «Ну что, слабо, банкиры?»

Мы даже не стали разбираться, реальна ли сама сделка. Мы принялись изучать инструкции ЦБ про кредиты. Нас интересовало, как выдать кредит компании или кооперативу, да еще так, чтобы деньги можно было снять наличными.

Тогда мы действительно этого не понимали. Можно? Или нет?

Раньше, в Советском Союзе, все слышали про какие-то миллиарды на строительство того, на строительство сего, но все расчеты между предприятиями шли безналом. Наличных выдавалось ровно столько, сколько требовалось на выдачу зарплат, и ни копейки больше. Советские миллиарды были тогда для всех нас абстракцией. Их никто не видел. Каждый видел только те сто рублей, которые получал раз в месяц. Поэтому вопрос о том, можем ли мы дать Зойше 10 миллионов рублей кредита наличными, был для нас всех сверхнетривиальным.

Но вчитавшись в инструкцию тогдашнего ЦБ, мы вдруг поняли: да, можем! — и мы решили попробовать!

Мы подписали кредитный договор с Димой, перевели на счет его кооператива 10 миллионов безналичных рублей и взяли его заявление на снятие наличных, чтобы отвезти в РКЦ.

В тот день мы вообще не знали, чем все закончится. На нашем корсчете в РКЦ в тот день лежало около 20 миллионов безналичных рублей. Утром мы послали в РКЦ нашего кассира с заявлением: он должен был снять наличными 10 миллионов рублей, чтобы выдать их клиенту. Диму мы попросили приехать ближе к вечеру, так как не знали, получится у нас или нет.

Днем мне перезвонил кассир и сказал, что деньги нам в РКЦ выдали, их везут.

Вечером приехал Зойша, и мы все собрались в нашей большой переговорной комнате, чтобы еще раз обсудить кредит, сделку и выдать эти деньги. Мы сидели, разговаривали, шутили о чем-то, смеялись и попросили кассира принести-таки деньги, чтобы выдать их Зойше.

И вот кассирша начала пачками заносить в переговорную комнату 10 миллионов рублей.

Пачек было много, очень много.

Мы все сидели вокруг стола, а стол всё наполнялся и наполнялся этими пачками свеженапечатанных денег. Когда все принесли — мы замерли.

Мы все сидели вокруг стола и завороженно смотрели на эту кучу денег. Это была какая-то магическая картина, завораживающая. Мы никогда еще в жизни не видели столько денег!

Они лежали вот так просто на столе перед нами. Их можно было взять, пощупать, потрогать. В этот момент их можно было даже положить в карман.

В переговорной никого не было, кроме нас четверых и Зойши.

Все мы этим утром на электричке приехали из нашей облупленной физтеховской общаги. А сейчас вот тут мы сидим впятером — и перед нами эта куча денег!

— Это круто, мужики! — произнес Зойша, все еще завороженно смотря на груду денег.

Так же, чуть очумело, взирали на них и мы.

— Работать с налом — это круто, это круто, — запинаясь, стал говорить Дима.

В тот момент наши роли поменялись. Он стал обычным трейдером металла, который перегоняет куда-то вагоны с алюминием, а мы стали настоящими банкирами. Все почувствовали в тот момент, что мы — уже круче. Мы могли вот так положить на стол 10 миллионов рублей налом, а он — нет.

P.S.

Как водится, с этой первой сделкой сразу же начались проблемы. На каком-то этапе цепочки Диму кто-то кинул, и он стал затягивать и затягивать возврат кредита. Чтобы помочь Зойше, мы дали ему еще денег, а потом еще.

Но в результате через пару лет кредит он все-таки вернул.

Банковская столовка (1992–1996 годы)

Как только мы сняли на Большой Тульской помещение под первый офис для московского филиала, сразу встал вопрос: а как кормить сотрудников? Почему-то тогда этот вопрос казался нам, молодым руководителям, очень важным и серьезным.

Мы все были воспитанники советской системы и считали важным обеспечить питание сотрудников. Точнее, даже не то что мы так считали, нет, — мы были обязаны это сделать!

Так было у нас в институте, так было в стройотрядах. Мы все обедали вместе — и в одно время! Так было заведено в СССР.

Мы сразу стали искать рядом с нами какую-нибудь столовую, которая бы организовывала ежедневно питание для всех наших сотрудников. Естественно, все эти обеды оплачивались за счет банка, и постепенно мы стали менять одну столовую за другой в поиске все более и более презентабельного заведения и лучшей кухни. Кухня тогда во всех московских столовых была примерно одинаковая, и тем не менее все время хотелось найти что-то получше.

Так, ежедневно в 13:00 весь наш коллектив уходил или выезжал на обед. Именно там я как начальник ежедневно и встречался с коллективом. Именно там стало заметно, как быстро растет банк.

Сначала нам стало тесно в помещении ближайшей столовки, и мы поменяли ее на другую, большей площади. Потом перестало хватать и этой, и мы начали разбивать обед по времени на две группы.

В столовой я знакомился с новыми сотрудниками и сотрудницами, и именно там, гордо проходя к своему отдельному директорскому столу, я с каждым днем все больше и больше ощущал свою значимость. Наверное, именно сидя за обеденным столом, и тем более оплаченным банком, сотрудник ощущает наибольшее уважение к директору. И, надо сказать, мне нравилось это ощущение собственной важности. С одной стороны, в столовой проявлялся демократизм руководства, ведь оно обедало вместе с коллективом. А с другой — постепенно начала вырабатываться и некоторая система рангов, определенные обеденные устои в банке.

У руководства появился отдельный стол. Кормили нас тем же самым, что и остальных, но для любого сотрудника было честью, если его звали на обед за тот стол, чтобы что-то специально обсудить, переговорить по делам. Сотрудники это очень ценили, так как весь коллектив в тот момент видел, кто сидит за одним столом с директорами. Кто-то подсаживался переговорить по делу, а кто-то, с кем было весело, и просто так. У нас стали появляться свои любимчики среди сотрудников и сотрудниц.

В общем, столовка была важным центром создания коллективного духа. Именно тут все видели и слышали, чем живет банк и кто у нас самые главные и важные сотрудники.

Так было в первые два года.

Потом наш межбанковский расчетный центр и валютный департамент разрослись и переехали в отдельные офисы, но они все равно арендовали где-то рядом столовку для обедов всего коллектива. Это было обусловлено не только нашей старой советской привычкой к общепиту, но и просто тем, что в Москве еще не хватало коммерческих столовых. Частные кафе тогда только начали открываться.

И потому важной вехой нашего «столового» дела стало открытие своего собственного закрытого ресторана в подвале нашего первого московского отделения на улице Чаянова.

Это было очень круто! Мы с гордостью приглашали наших важных клиентов или просто друзей в свой ресторан рядом с Тверской, спускались с ними в наш тайный подвал, и там нам накрывали стол! В своем ресторане!

Тогда нам казалось, что круче этого не бывает ничего.

P.S.

Когда в банке ввели временную администрацию, одним из первых ее приказов была отмена бесплатных обедов.

За пять лет работы многое менялось, но установка на обеды для сотрудников за счет банка, организуемые в одном зале для всего коллектива, оставалась одним из непререкаемых устоев вплоть до краха.

О деньгах (весна 1992 года)

Я хорошо запомнил тот момент, когда у меня вдруг изменилось восприятие денег как таковых.

Мы стояли с Игорем, моим лучшим школьным другом, на платформе «Выхино» в ожидании электрички. Он приехал тогда ко мне из Киева повидаться, и мы вели с ним наши вечные задушевные разговоры.

Это был мой самый близкий друг, мы учились вместе в школе, потом в техникуме. Вместе влюблялись, вместе заслушивались Высоцким, зачитывались русской поэзией и вместе мечтали о будущем.

Мы жили тогда на Донбассе, в простом шахтерском городе Горловке, но наши мысли и думы всегда были где-то далеко. Мы болтали о политике, литературе, о новых, вычитанных в книгах открытиях и идеях.

В середине восьмидесятых, сразу после техникума, мы покинули Горловку и отправились вместе покорять Москву. Но после этого наши жизненные дороги разошлись.

Ему не удалось с ходу пройти на филфак МГУ, он попал в армию и остался на Украине.

А я сумел поступить в МФТИ и осел под Москвой, в Жуковском.

Поэтому мы встречались уже нечасто, но все равно он был моим самым близким другом и товарищем. Когда мы изредка виделись, то старались говорить не о каких-то мелочах, бытовухе, а о чем-то главном и сокровенном.

— Зачем тебе банк, Сергей? — спросил меня тогда Игорь. — Это же какая-то бухгалтерия, какие-то вечные счета, бумажки, бюрократия. Это же скучно.

И я начал рассказывать Игорю о своем новом состоянии, о том, во что я тогда окунулся и погрузился. И пока я все это разъяснял ему, я сам вдруг понял для себя эту новую суть.