Ella James - Genzel_ Страница 5

      Я делаю неуверенный вдох и киваю:

      — Спасибо.

      — Не за что, — он улыбается, и подмигивает мне. — Для этого я здесь и нахожусь.

      Когда дверь за мной закрывается, я направляюсь к первому углу, который вижу, опускаюсь на пол и притягиваю колени к груди. Потом я резко выпрямляю их, вскакиваю, подбегаю к одной из гранитных раковин, и меня выворачивает.

      Как только мой желудок пустеет, я засовываю дрожащую руку в карман, вытаскиваю таблетки и кладу одну в рот.

      Я с трудом проглатываю, затем дрожа, выпрямляюсь.

      Внезапно я начинаю потеть.

      Я отрываюсь от раковины и смотрю в свои дикие глаза в отражении зеркала.

      — Что же мне делать?

      Всхлип срывается с моих губ.

      Я спотыкаюсь около раковины, разворачиваюсь к унитазу, засовываю два пальца в рот, и из меня выходят желчь и латук из чизбургера. Когда я замечаю, что таблетка плавает в унитазе, я нажимаю на слив, смываю и опускаюсь на мраморный пол.

      — Я не делала этого, — плачу я. — Не делала... о, боже мой. Я не делала...

      Мой пульс бьется в висках. Слезы потоком стекают по лицу. Я вытираю губы, затем приподнимаю одно колено и дышу тяжело и часто.

      Наконец я встаю, направляюсь к открытому пространству между раковинами и унитазами, мою руки в длинной жемчужного цвета раковине и ополаскиваю лицо.

      Я, не торопясь, умываюсь высококлассным мылом с ароматом ванили, и освобождаю разум, медитируя.

      Когда я уверена, что чистая, я сажусь на один из двух диванов персикового цвета, кладу руки на колени и пытаюсь думать, несмотря на туман в голове.

      Гензель здесь.

      Я вполне уверена, что это он.

      Я не буду уверена, пока не увижу его руку, но просто... это должен быть он.

      И в этом есть смысл. Облик этого места теперь понятен.

      Почему бы еще это место казалось таким знакомым?

      Эти декорации...

      Охренеть!

      Я кусаю свою губу так сильно, что чувствую привкус собственной крови.

      Я будто по-прежнему вижу женщину, которая лежит, разведя ноги в стороны на зеленом матрасе. Моем матрасе.

      Он помнит меня.

      О, боже. Это был Гензель.

      Я начинаю учащенно дышать.

      «Успокой свое дыхание, Леа!»

      Я подпрыгиваю и осматриваюсь в поисках чего-нибудь, что можно засунуть в рот. Не вижу ничего подходящего, хватаю полотенце и заталкиваю его в рот, а слезы в это время начинают литься, как из крана.

      После случившего...

      После того, как все закончилось...

      Я хотела тебя. Я скучала по тебе.

      Сколько раз я — да и сейчас тоже — мечтала о нем? Когда началась моя первая зависимость, я поехала в Колорадо и попыталась найти его.

      Того, кто бы понял...

      Но никого не нашла. Никаких признаков мальчика, который был моим компаньоном в аду много месяцев.

      Гензель!

      Что он здесь делал? Гензель — владелец секс-клуба? И как, черт побери, я справлюсь с этим?

      Я вновь начинаю плакать — тихо, утомленно, потому что я хочу увидеть его и боюсь.

      Я шагаю к двери, поскольку хочу вернуться на шоу. Я хочу увидеть его, но… Я не могу.

      Я стою непосредственно перед дверью уборной, когда дверь распахивается, врезаясь в мой лоб с такой силой, что я отлетаю обратно к раковинам.

      — Ни фига себе, — высокая, кареглазая, рыжая девушка, одетая в красный наряд балерины хватает меня за плечо.

      Я освобождаюсь от нее, поднимаю руку и украдкой поглядываю на нее сквозь опухшие веки.

      — Скажи, что ты не выступаешь сегодня, — говорит она, когда осматривает меня. — Твои глаза ужасно красные.

      Она берет полотенце из моей руки, хмурится, затем спрашивает:

      — Ты в порядке? — я чувствую, что она внимательно смотрит на мои красные джинсы и футболку со «Звездными Войнами». — Ты вообще работаешь тут?

      — Нет, — я тру лоб, затем иду к дивану, сажусь и обнимаю себя руками. — Я ушла с шоу, — говорю ей устало. — Кто-то из обслуживающего персонала впустил меня сюда.

      Она смотрит в зеркало. Потом на меня. Она гримасничает, как бы обдумывая мои слова, затем поворачивается к кабинкам и открывает маленькую дверцу позади них, которую я до сего момента даже не заметила.

      Она выдвигает элегантный черный стул и подставляет его к раковине. Она плюхается на него, расстегивает молнию на небольшой спортивной сумке и вытаскивает бирюзовую косметичку.

      Я пробежалась взглядом по ее волосам, растрепанным и влажным, и дальше вниз по ее лебединой шее, дерзкой груди, которая вываливалась из красного эластичного боди по красным колготкам и к ее красным шлепкам.

      — Ты выступаешь вместе с Ге… Эдгаром? — хрипло произношу я.

      Она смеется и поворачивается ко мне.

      — Хотела бы, — она качает головой, задумавшись. — Знаешь, он почти никогда не делает этого больше? — она вновь изучает меня взглядом, будто пытается выяснить, кто я и что здесь делаю. — Ты видела его на сцене? Он по-настоящему хорош.

      Я киваю:

      — Это… шоу? Они это делают не по-настоящему?

      — О, нет, — она смотрит в свою косметичку и вытаскивает карандаш. Она начинает подводить свои брови, едва глядя в зеркало. Она быстро работает рукой и вновь бросает на меня взгляд. — Его личная жизнь покрыта мраком. Говорят, там все странно, но он заставляет всех своих саб подписывать договор о неразглашении. Знаешь, — она понижает голос, — но я подумываю сходить на пробы.

      — Пробы? — в желудке леденеет, будто я проглотила жидкий азот. — Там проходят... пробы?

      — Конечно, — она кивает и перемещает руку с карандашом к другой брови. Какое—то время она смотрит в зеркало. — Я никогда не ходила туда прежде, за последние пару лет проводились пробы несколько раз, и одна из моих подруг пыталась. Ты подписываешь соглашение о конфиденциальности и проходишь через весь процесс выбора. Если тебя выберут, ты встретишься с ним. Позволишь ему доминировать над тобой, — она широко улыбается. — Я на самом деле буду делать все ради этого. Я хочу испытать его. Эдгар — легенда в Вегасе.

      Я сжимаю губы. Это так странно, что его называют Эдгар.

      С минуту я паникую и задаюсь вопросом, а правда ли это он. Как это возможно? Он не стал бы делать что-то в этом роде. А еще — это место.

      Эта фигура.

      Тело, которое я видела на сцене.

      Я знала его. Это был Гензель.

      Я пытаюсь усмирить свой бушующий разум. Я медленно делаю вдох.

      — А что случилось с его последней сабой? Он отказался от нее?

      Девушка вновь копается в косметичке.

      — Я не знаю. Этот мужчина настоящая загадка. Сложно столкнуться с ним лицом к лицу, — она вытаскивает губную помаду и смотрит на меня. — Одна из моих подруг ходила по пятам за ним на работе, хотела поговорить с ним. Она пыталась встретиться с ним четыре месяца, прежде чем отправилась к кому-то другому, ниже по служебной лестнице. Он все выяснил и быстро разобрался во всей ситуации. Это было... ну, вся эта фигня с преследованием. Он был очень доброжелательный. И даже был удивлен, для мужчины с таким количеством денег.

      В груди все сжалось. Сжалось так сильно, боль стала такой острой, я встаю, чтобы попытаться убраться отсюда.

      Девушка смотрит на меня.

      — Ты уходишь? — спрашивает она.

      — Да, — мой голос резкий, как и остальная часть меня. — Надеюсь, твое шоу пройдет хорошо, — говорю я, направляясь к двери.

      Кладу руку на дверную ручку, оглядываюсь и бормочу «да пошло все», и полностью поворачиваюсь к ней лицом.

      — Где проходят пробы? — спрашиваю я. Мое сердце обливается кровью. — Это только для девочек из клуба?

      Скромная улыбка появляется в уголках ее губ.

      — Я не должна говорить, но пробы в понедельник. Заявление надо подать до завтрашнего дня до пяти. Так они успеют, видимо, все проверить. Все данные. О, и если ты собираешься спросить, заявление можешь взять на столе при входе. Ну, знаешь, двери, через которые ты вошла в клуб? В том квадратном маленьком «фойе-не-фойе»?

      Я киваю:

      — Спасибо большое.

      Она улыбается:

      — Без проблем, и удачи. Говорят, он любит блондинок.

      Я медленно иду к дверям амфитеатра. Я пытаюсь думать, но не могу. Я только двигаюсь — к нему.

      Я не могу дышать, когда открываю дверь. Охранник останавливает меня, когда я дергаю дверную ручку, я поворачиваюсь и говорю ему, что покидала шоу, чтобы сходить в уборную, а мои сестры там, и мне нужно вернуться.

      — В театре есть уборные, — говорит он, подозрительно глядя на меня. — Мы избегаем перерывов.

      Он отходит от меня, и я слышу, как он переговаривается по гарнитуре. Спустя секунду, он поворачивается обратно ко мне.