Неизвестно - Вернадский В.И. Дневник 1938 г Страница 5

29 мая, утро.

Два заседания в Академии. Явно подлаживаются — такие, как Губкин, делают это прямо и грубо. Удивительно, что люди, прошедшие огонь и воду, как наша власть, могут им верить. Неуменье выбирать людей является характерной чертой современного момента. Сталин раньше этим не страдал.

Вчера выступал Вышинский. Логически хорошо говорил. Но что-то есть в его дикции, при ее очень хорошей форме, что мешает верить в то, что это не ритор, который сможет сейчас же себя опровергнуть.

Неудачная и не талантливая речь — доклад Комарова.

У Александра Евгеньевича, как всегда, блестящая и умная речь.

Мне кажется, сейчас Биогеохимическая Лаборатория получает признание.

Шмидт выступал в подголосках Вышинского.

30 мая, утро.

Вчера два заседания . Хаотические. Среди выступавших — карьеристы, или люди нервозные — Иоффе и Семенов[75]. Не поймешь, что они предлагают и думают. Едва ли неуменье высказать. Оба талантливые — но для обоих нет доверия к их результатам.

«Планы» Иоффе поразительны по их реальной неприспособленности. Его книжки о его работе безусловно интересны. Попытки захвата у нас циклотрона. В качестве Негра он выдвинул Тамма[76].

Блестяще продуманная речь Кржижановского. Глубоко взял основы — идейные — социалистического государства в исторической перспективе. Обычно он говорит много, нудно и неясно.

Выступление Деборина банально, но все же он идеологически грамотен.

30 июня. Узкое.

Не писал. Много работал и читал. Думал. Некоторые разговоры заставили задумываться.

Окружающая жизнь — неясно, какой процесс, — невольно врывается и отражается. Глубокий развал и, в то же время, — огромная положительная работа. Идея плана сказывается, главным образом, своими плохими сторонами. Цель, а не план, выдвигается вперед.

Впервые и кругом чувствуется беспокойство за прочность совершающегося. За этот промежуток все углубляется грозное разъединение государственного механизма. Продолжается самопоедание коммунистов и выдвижение — новых людей: без традиций, желающих власти и земных для себя благ - среди них не видно прочных людей Серго . Выдвинутая молодежь в Академии — ниже среднего . Постоянные аресты разрушают жизнь. Серьезно говорят — и думают, — что жизнь государственная разрушена НКВД, например, Магнитогорск. А все же жизнь идет, и стихийный процесс, мне кажется (или хочется думать?) положительной главной работы в тех, которые в положении рабов, это чувствующих, спецссыльных, интеллигенции.

В Украине полный разгром. продолжается: Эйхе, Косиор, Петровский, Стецкий (говорят, расстреляли). По существу, все это люди средние, может быть, и ниже. Но появилось чувство непрочности.

Что будет?

Но, мне кажется, положительное победит, но какие примет формы, — неясно.

Раболепство на словах и в мыслях — по выучке ...>[77].

2 июля, утро.

Был Виноградов. Арестован Зильберминц. Арест Бруновского и Зильберминца сильно ухудшил положение нашей Лаборатории. Идет тот же развал.

Цейтлин (отстояли), Шаховской, Вишневский — под подозрением. Цейтлин — из-за Горбунова, а Вишневский и Шаховский — по дворянскому происхождению. Атмосфера отвратительная. Коммунисты ...>[78] для меня подозрительны с точки зрения их работоспособности и надежности — здесь преобладает карьеризм, личные счеты и, может быть, возможно сознательное вредительство. Думаю, скорее — Щедринские и Гоголевские типы. Разложение партии.

Арестован и коммунист, который организовал Колыму — вероятно, возьмут с нее столько золота, что мы станем в 1938 , на первом месте. Фамилию забыл[79].

4 июля, утро.

Вчера вечером был Александр Евгеньевич. Рассказывал об академических делах. Выборы будут отложены. Во главе «науки» в ЦК партии Савиных. Впечатление скорее хорошее (и у Комарова ). Смета утверждена. Ожидаются большие изменения в составе аппарата. Александр Евгеньевич полон планов.

Большая тревога в связи с борьбой внутри партии — борьба однобокая. Говорят, Рудзутак за границей. Удален и арестован Чубарь. По-видимому, Сталин—Каганович. Будущее тревожно — при внешнем столкновении. Вероятно, неминуемо. Каждый месяц — выигрыш . Едва ли рассосется. Но это столкновение будет мировым.

28 июля. Узкое.

Вчера утром приехала Аня. Ночью на 27-е арестован Дмитрий Иванович. Обыск. Изъяли какое-то издание по земству, письмо Наташи о бессмертии и т.п. Комнату запечатали.

Думаю, что в связи с его коммунистическими знакомствами — по Чаадаеву. Недавно защита одной диссертации, где председательствовала коммунистка же историк Нечкина[80]. Дмитрий Иванович выступал и его хвалили.

Выдержит ли здоровье? Это яркий пример — если его еще нужно — ареста невинного человека: разрушение культуры.

Разрушают свое собственное дело.

Для меня такой тяжелый день — Личков, Дмитрий Иванович, Супрунова.

Что-то впереди.

Дмитрий Иванович как раз перед изданием «Чаадаева» и блестящей, глубокой работой над всей эпохой.

В опросной карточке для переписи нет о религии[81]. Убедились, что большинство — верующие. А возбуждать не надо. Хорошо, что поняли.

Будущее темно.

Постановление Совнаркома об Академии. Очевидно, придется опять обсуждать вопрос об организации. Без большей свободы исканий ничего не выйдет[82].

Работа лабораторий действительно плохая. Нет живых идей. Заискивают перед Лысенко.

8 августа. Узкое.

Вчера кончил замечательную, интересную книжку Макаренко «Педагогическая поэма». Л.-М., 1937 (Художественная Литература, 50 000 экз.). В связи с этим вспомнил 1928 год, Ессентуки. Встречи с ...>[83] (из Одессы) -тогда в Москве в педагогической школе. Это убежденный педагог-коммунист. Кажется, он потом пострадал. Были его книжки — не читал и в школу его я не поехал. В это время умер Дзержинский я с ним говорил , как о Торквемаде[84]. Он горячо Дзержинского защищал, говорил , как о человеке, любящем детей. Любопытно, что сейчас, при терроре Ежова, вспоминают Дзержинского как его антипода!

Был сбор во время обеда на колонию малолетних преступников имени Дзержинского. Я имел слабость недоплатить рубль, и мне очень это было тяжело. Теперь эта колония описана у Макаренко.

3 ноября, утро. Москва.

Все время собирался записывать — так много приходило мыслей, действий, виденного, пережитого и переживаемого — мимолетнего и, в сущности, глубокого.

Часто чувствую, что надо было бы зафиксировать исчезающее — для неизвестно кого.

Совсем не чувствую даже признаков умственной старости — точно нет конца тому процессу, который в умственной моей организации так ярко для меня переживается!

4 ноября.

Недостаток денежных знаков и вздорожание жизни — явление, которое никто не понимает. Констатируют непонимание — и только. Инфляция? Как может это быть при большом и растущем золотом фонде? Его увеличение несоразмерно быстрым темпом?

Ездил с Наташей в речной вокзал. Прекрасно там — так как не было невероятного радио — бездарного по подбору и плохого, громко говорящего. Этот вокзал — большой ресурс. Впечатление энергичного строительства.

Какое будущее православие или, вернее, религии? Я думаю, практически она очень сильна. Невероятно глупо антирелигиозная пропаганда. Часами борются с суевериями, не касаясь основ. Частью в научных изложениях невежество — выдают за истину очередные гипотезы и догадки. У меня было объяснение в связи со сборником, который хотят издавать безбожники[85]. Указал на ...>[86] пропаганды и на отсутствие какой бы то ни было опасности от религии в настоящую историческую эпоху у нас.

8 ноября, утро.

Чувствую себя так себе. Гулял около 40 минут. Была Зиночка. Письма от матери из Восточной Сибири. Совсем невинная, как подавляющее большинство арестованных и сосланных — серьезное и опасное, разлагающее морально и буквально нашу жизнь. Мать ее, Елизавета Павловна Супрунова, отходит от физических страданий (сердце, ноги), сестрой в санитарном пункте с умеренной работой и с некоторой оплатой труда.

учат ( увеличили) «политическим наукам»: Ленин, Сталин, Маркс, Энгельс — составляют конспекты. Постановка учения в ее Институте иностранных языков — кроме французского языка — ниже среднего. Учится молодежь выше среднего .

Был за книгой Иван Павлович Четвериков. С Четвериковым о философии — логике Демокрита.

И результаты: такие бездарности, как Юдин[87], Митин — царят в нашей философии. Далеко на них не уедешь.

Был еще один из крымчан, Константин Константинович Жиров — до известной степени, мой «воспитанник». Приехал на праздники к родным. Экспансивный, хороший, интересующийся всем, читающий, с инициативой деятельности. Студент Петербургского Университета. Всегда много дает для понимания среды. Читает и работает.

Неожиданно изменили резко военную подготовку студентов. Он был откомандирован в авиационную практику. Их кормили очень хорошо. Он на 3-м курсе. Настроение военной молодежи бодрое, патриотическое, активное. Но в военной среде та же неразбериха, как и кругом, sui generis[88]. Аресты командного состава. Все привыкли смотреть на это как на бытовое явление.