Марк Марциал - Эпиграммы Страница 50

Точно браслет, что упал с руки бесстыдника хилой,

Точно левконский тюфяк, шерсть потерявший свою,

Точно штаны, что сносил бритонец бедный, и точно

10 Зоб пеликанов, каких можно в Равенне найти.

Люди болтают, что в рыбном садке сошелся я с нею;

Вряд ли: лучше сказать — с рыбным сошелся садком.

То, что ты жестким ртом белоснежного губы Галеза

Нежные трешь и лежишь ты с Ганимедом нагим,

Это (кто против?) уже чересчур! Но пусть бы ты только

Щупать похабной рукой члены у них перестал.

5 Для безбородых юнцов рука твоя много опасней,

И скороспелых мужей пальцы твои создают:

Запах козлиный пойдет, волоса, борода, к удивленью

Их матерей, и нельзя будет купаться им днем.

Полу мужскому даны от природы две части: для женщин

10 Эта, а та — для мужчин. Пользуйся частью своей.

Сила согласна на все, лишь бы стать ей моею женою,

Да не согласен никак Силу в супруги я взять.

Но приставала она, и сказал я: «В приданое дашь мне

Золотом ты миллион». Разве не скромен я был?

5 «Не обниму я тебя даже в первую ночь после брака

И никогда на постель вместе не лягу с тобой.

Буду с любовницей спать, а ты запрещать и не думай;

Я прикажу, и пошлешь ты мне служанку свою.

Я на глазах у тебя целоваться буду игриво

10 С юным слугой, все равно будет он мой или твой.

Будешь обедать со мной, на таком расстоянье, однако,

Что и одежда моя не прикоснется к твоей.

Изредка только меня поцелуешь, и то с разрешенья,

Да и не так, как жена, а как почтенная мать.

15 Если такое стерпеть ты способна и вынести можешь,

Сила, найдется такой, кто тебя замуж возьмет».

Провожая, идя домой с тобою,

Болтовню твою слушая пустую

И хваля все, что сделал и сказал ты,

Скольких я не родил, Лабулл, стихов-то!

5 Не досадно ль, коль то, что Рим читает,

Что проезжие ищут, без насмешки,

Всадник смотрит, сенатор повторяет,

Хвалит стряпчий и что бранят поэты, —

Гибнет ради тебя, Лабулл, не правда ль?

10 Кто же вынесет это? Чтоб клиентов

Жалких было твоих числом побольше,

Книг число бы моих поменьше стало?

В тридцать дней-то, пожалуй, и страницы

Я не смог написать! Бывает это,

15 Коль не хочет поэт обедать дома.

Член, блудодей чересчур и многим известный девчонкам,

Линов, — уже не стоит больше. Язык, берегись!

Ты — утешенье мое, дорогая забота, Телесфор,

Не был в обьятьях моих раньше подобный тебе!

Мне поцелуи даря, увлажненные старым фалерном,

Кубки ты мне подноси, прежде пригубив их сам.

5 Если ж меня одаришь ты и подлинным благом Венеры,

То и Юпитера так не одарял Ганимед.

Прямо железный ты, Флакк, если ты обнимаешь подругу,

Что шесть стаканов себе просит рассола налить,

Иль два кусочка тунца она съест, иль худую лацерту,

И виноградная кисть ей чересчур тяжела;

5 Что то от служанки берет, на потеху ей, в глиняной плошке

Рыбный отстой и его тут же немедленно жрет;

Или же, лоб потерев и стыд забывая, попросит

Пять непромытых мотков шерсти ей дать на платок.

Ну а подруга моя — пусть хоть фунт благовонного нарда

10 Просит, зеленых камней иль сардониксов в подбор,

С улицы Тусской шелков желает лишь наилучших,

Или же сто золотых требует как медяков.

Что же, ты думаешь, я охотно дарю это милой?

Нет, но хочу, чтобы ей стоило это дарить.

Мальчика Гила у Евкта-врача схватил полоумный

И овладел им. Он был, думаю, в здравом уме!

Стоит лишь дряхлой рукой тебе тело мне вялое тронуть,

Тотчас, Филлида, твоим пальцем я жизни лишен.

Ибо, когда ты меня мышонком, глазком называешь,

И через десять часов трудно оправиться мне.

5 Ласк ты не знаешь. Скажи: «Тебе подарю я сто тысяч,

В Сетии земли и дом я тебе дам городской,

Вот тебе слуги, вино, столы, золоченая утварь…»

Этак, Филлида, ласкай; руку же прочь убери.

Ты, Зоил, говоришь: рот поэтов и стряпчих воняет?

Но от тебя, сосуна, худшею вонью несет.

Настоящий Атрей Цецилий тыквам:

Он ведь их как сынов Тиеста режет,

Раздирая на тысячу частичек.

Только съесть ты успел их на закуску,

5 Их на первое и на второе,

И на третье тебе предложит блюдо,

И десерт он из них же приготовит.

И лепешки печет из них без вкуса,

Да и слойку из них готовит пекарь,

10 И те финики, что в театрах видишь

И состряпать из тыквы может повар

Мелочь в виде бобов и чечевицы;

Он в грибы превратит ее, в колбаски,

В хвост тунца или в маленькие кильки.

15 Изощряется всячески дворецкий,

Их различными снадобьями сдобрив,

В листик руты Капеллы яства спрятав.

Наполняет он так подносы, миски,

И глубокие чашки, и тарелки,

20 И считает он роскошью и вкусом

В асс один уложить все эти блюда.

Нет у тебя очага, нет кровати в клопах, нет и тоги,

Влажного нет камыша, чтобы циновку сплести,

Ни молодого, ни старца раба, ни мальца нет, ни девки,

Нет ни замка, ни ключа, нет ни тарелки, ни пса.

5 Но, несмотря ни на что, ты, Нестор, и слыть и казаться

Бедным желаешь, ища места в народе себе.

Лжешь ты и сам себе льстишь, обманщик, тщеславным почетом:

Нищенство, Нестор, никак с бедностью путать нельзя.

Первенства пальму не раз по смерти Нерона «зеленый»

Брал, и победных наград выпало больше ему.

Скажешь, что уступал, завистник злобный, Нерону?

Но ведь «зеленый» пришел первым, — совсем не Нерон.

Дом приобрел себе Апр, но такой, что его не взяла бы

Даже сова: до того грязным и ветхим он был.

С ним по соседству Марон блистательный садом владеет:

Коль не жилье, то обед будет у Апра хорош.

Незнакомых мне лиц зовя три сотни,

Удивляешься ты, бранишься, ноешь,

Что нейду я к тебе по приглашенью?

Не люблю я, Фабулл, один обедать.

Гай мой нынешний день отмечает мне камешком белым:

Вот он — о счастье! — опять с нами по нашей мольбе.

Право, я рад, что отчаялся: мне ведь казалось, что нити

Парок пресеклись: не так рады, кто страха не знал.

5 Гипн, что ж ты медлишь, лентяй? Наполни бессмертным фалерном

Чаши! На праздник такой старого надо вина.

Выпьем сегодня и три, и четыре, и шесть мы бокалов,

Чтоб получился из них Юлий, и Прокул, и Гай.

В золота фунт для чего, Зоил, оправлять себе камень,

Или приятно тебе жалкий губить сардоникс?

Ноги тяжелым кольцом недавно твои украшались:

Тяжесть такая, Зоил, пальцам совсем не идет.

Продан погонщик мулов недавно был за двадцать тысяч.

Ты удивляешься, Авл, этой цене? Был он глух.

Некогда ты, Харидем, баюкал меня в колыбели,

Спутником, мальчику, мне и охранителем был.

Нынче же после бритья моего полотенца чернеют,

И недовольна моей колкой подруга губой.

5 Но для тебя я — дитя: тебя наш управитель боится

И казначей, и весь дом в страхе ты держишь у нас.

Не разрешаешь ты мне ни ухаживать, ни баловаться,

Воли ни в чем не даешь, все позволяя себе.

Ходишь за мной по пятам, вздыхаешь, ворчишь ты и ловишь.

10 И, в раздраженье, меня только что палкой не бьешь.

Стоит мне пурпур надеть или волосы мне напомадить,

Ты уж кричишь: «Никогда так не дурил твой отец!»

Брови нахмуря, ведешь ты счет всем нашим стаканам,

Точно бы пили вино мы из твоих погребов.

15 Полно тебе: нестерпим мне отпущенник в роли Катона!

Можешь узнать, что я муж, ты у подруги моей.

Обожатель Луперк Гликеры стройной

(Он один обладает ей всецело),

Целый месяц ее не обнимавший,

Опечален был горько и, причину

5 На вопрос Элиана объясняя,

Отвечал: «У Гликеры зубы ноют».

Полон заботы Аминт-свинопас о скоте и, гордяся

Тем, что все стадо его тучно и лучше других,

Ветки, с которых листва опадала, всей тяжестью тела

Он наклонил и упал вслед за добычей своей.

5 Дубу проклятому жить после злого разбоя хозяин

Не дал, ему присудив быть погребальным костром.