Dmitrii Kazakov - Черное знамя Страница 52

Отогнал это мерзкое желание не сразу.

Еще раз проверил дверь – надежно ли она закрыта, затем изучил, как заперты выходящие на площадь Минина окна. Это помогло немного успокоиться, и Олег осознал, что голоден, ничего не ел с самого обеда в столовой ГЖУ.

Страх вроде бы отступил, но глухая тоска никуда не делась.

Анна умерла… Кириченко тоже больше нет.

В баре отыскал бутылку армянского коньяка, из найденной в запасах Шульгина снеди соорудил несколько бутербродов. Отправившись за бокалом к большому серванту, обнаружил, что в главном отделении, между фарфоровыми чашками преспокойно лежит похожий на ядовитую змею пистолет.

Маленький, черный, с золотой вязью дарственной надписи на боку.

В первый момент Олег даже обрадовался – будет, чем защитить себя, если за ним придут! Радость быстро схлынула, осознал, что совершенно не умеет обращаться с этой штукой, не знает даже, на что нажимать и как целиться… да и вряд ли такая игрушка помешает розенкрейцерам заложить очередную бомбу, хотя бы под этот самый дом.

Если они не постеснялись атаковать резиденцию губернатора, чью крышу, поднимающуюся над кремлевской стеной, видно за окном.

- За беспорочную и преданную службу, - прочитал Олег, взяв пистолет и удивившись его тяжести.

Не иначе как награда от Крашенинникова, страстного охотника и любителя оружия…

- Нет, - сказал он, и положил пистолет обратно.

На кухню вернулся с бокалом, и выдернул пробку из бутылки.

Густой «клоповый» дух показался неприятным, а напиток, когда сделал первый глоток – горьким. Только опустошив сосуд, понял, что коньяк действительно хорош – холод из тела ушел, по венам заструилось тепло, Олег вновь почувствовал себя живым, настоящим, существующим…

Он на какое-то время в безопасности, нужно успокоиться.

Выпить еще, помянув Анну, затем еще, пожелав «земли пухом» лысому тысячнику, и поесть как следует.

- Уфф, - сказал Олег, осознав, что бутылка опустела наполовину, а он не пьян и даже не хочет спать, просто по щекам текут слезы, безо всяких всхлипов и судорог, струятся сами по себе.

Мужчины не плачут, это правда, но иногда, раз в жизни это правило можно нарушить.

Он зажег колонку, разделся и залез под душ, где простоял под горячей водой чуть ли не час, смывая с себя боль, тревоги и разочарования последних дней, пот и усталость, ненависть и страх. Надо сосредоточиться, включить мозги на полную мощность и попытаться разобраться, вспомнить все факты.

Вернувшись на кухню, налил себе еще полбокала, но пить не стал, лишь понюхал.

Так, что у нас есть… у розенкрейцеров или Ордена Света, неважно как они себя называют, имеется источник информации в ОКЖ, причем информированный на самом высшем уровне… Кто-то из местного жандармского управления?.. Да, возможно, но нижегородские «опричники» не знали, на каком поезде приедут визитеры из столицы, их никто не встречал, кроме вооруженного пистолетом Быстрова Михаила Николаевича девяносто девятого года рождения…

Значит, предатель находится в Казани, но тогда он не имел бы возможности помогать своим при организации сегодняшнего взрыва… Информацию они с Кириченко передавали исключительно Голубову, ну а тот вряд ли делился ей со всеми…

Олег замер, почувствовал, как шевелятся на затылке волосы.

Нет, это слишком дикая мысль, такого просто не может быть!

Темник НД, начальник штаба Отдельного корпуса жандармов, генерал-майор, член партии с двадцать второго года… и он же агент розенкрейцеров, источник сведений для террористически-мистического тайной организации, враждебно настроенной к Вечной Империи?

Нет, невероятно!

Но память услужливо подсунула слова Кириченко, произнесенные сегодня, когда они входили в гостиницу – «Приехать обещал… медленно работаете, ничего не двигается, того гляди будут новые взрывы… Откуда он это знает?».

А если и вправду знает от своих дружков-розенкрейцеров?

Олег выпил коньяк одним махом, и даже не почувствовал вкуса.

Если предположить, что это правда, что Голубов связан с террористами, то можно объяснить и самоубийство Павлова. Он просто услышал гул мотора, кряхтение Кириченко и его голос, произносящий «Откуда он сумел этот ножик достать? В камеру имеют доступ только наши, и для чего кто-то будет помогать подозреваемому сводить счеты с жизнью?».

Будет-будет, если такой приказ отдаст аж целый темник, а свои люди в местном ГЖУ у него точно есть.

- Проклятье, - проговорил Олег. – Неужели… правда?

Он понял, что руки дрожат, и поставил опустевший бокал на стол.

С одной стороны Голубов помогает организовывать взрывы… хотя нет, зная его, не поверишь, что все ограничивается помощью, скорее всего он главный инициатор, а с другой расследует их, стоит во главе специальной рабочей группы… но зачем ему это надо?

И кто же совсем недавно сказал «что вы творите, черные… правая рука не знает, что делает левая»?

Память неожиданно уперлась, чуть ли не впервые в жизни подвела хозяина.

Олегу пришлось напрячься, чтобы вспомнить…Да, Проферансов!

Но ему-то, заключенному фильтрационного лагеря, откуда об этом знать?!

Непонятно…

Хотя странного за последнее время произошло хоть отбавляй.

И то, что Быстров был убит выстрелом в лоб, еще в тот день показалось подозрительным… Ничего он не оборачивался, его застрелил вовсе не тот молодцеватый жандарм… Но кто?

Так, да, точно!

Платформа выходит прямо на привокзальную площадь, и за ней стоит огромный элеватор с башней, Олег тогда еще обратил внимание на его смутный, громоздкий силуэт в пелене дождя… Там наверняка сидел человек с дальнобойной винтовкой, призванный ликвидировать розенкрейцера, сыгравшего свою роль, «засветившегося» и ставшего опасным свидетелем, кончиком нити, по которой можно распутать клубок, выйти из лабиринта.

Но вряд ли среди мистиков имеются подготовленные снайперы.

Зато они точно есть в ведомстве Голубова, и для темника задействовать одного из них не составит труда.

- Проклятье, - повторил Олег, понимая, что весь вспотел, и что не прочь выпить еще.

Но как быть с Проферансовым, с его загадочной фразой?

Либо старик, заключенный номер семьдесят одна тысяча сто пятьдесят пять брякнул это случайно, либо он обладает какими-то умениями сверх обычных человеческих… но при этом не сумел отстоять свою свободу и оказался в фильтрационном лагере «Оранки-74»?

Почему он тогда, зная, что именно происходит, согласился помогать?

Нет, все же это случайность.

Но как быть с тем фактом, что в результате взрыва погиб Борис Кириченко, целый тысячник НД? Но это ворон ворону глаз не выклюет, а «опричник» высокого ранга с легкостью пожертвует десятком товарищей калибром поменьше, лишь бы добиться какой-либо значительной цели… лес рубят, щепки летят.

Но что в данном случае нужно начальнику штаба ОКЖ, чего он добивается?

Совершенно неясно…

Олег налил себе коньяка, но затем отставил стакан, вскочил из-за стола и принялся расхаживать по кухне… Вот кое-что другое предельно ясно - если он даже проследил всю цепочку верно и его догадки верны, то никаких доказательств все-равно нет! А Голубов, если только заподозрит, что статскому советнику Одинцову что-то известно, немедленно с ним расправится, не остановится ни перед чем!

Сейчас, как никогда, нужны союзники, причем достаточно влиятельные.

Но кто?

Ответ очевиден – Паук, Штилер, министр мировоззрения и вождь пропаганды ПНР.

Для него Народная дружина, и возглавляющий ее Хан – в первую очередь не старый соратник и товарищ по партии, а противник в бесконечных интригах и склоках, что разыгрываются вокруг «трона»… Удар по Голубову не сможет не отразиться на всем корпусе жандармов и на его начальнике.

Позиции Хаджиева и всей НД окажутся серьезно подорваны, а выиграют остальные игроки, толкающиеся локтями у кормушки власти.

- Ха, отлично! – воскликнул Олег.

Прекрасно, что у Шульгина есть телефон, и что номер квартиры Паука, где он обычно живет в холодное время года, так легко извлечь из памяти… у министра нет привычки работать по ночам, и он, скорее всего, спит, но это ничего, с этим придется как-то справиться.

Соединили не сразу, пришлось некоторое время ждать, а затем в трубке прозвучал холодный голос Покровского, личного секретаря Штилера:

- Да?

- Доброй ночи, это Одинцов, у меня срочное к дело к самому! - выпалил Олег на одном дыхании.

- Одинцов? Ты с ума сошел или пьян? – поинтересовался Покровский. – Два часа ночи! Хотя тебя вроде контузило, ладно, я готов тебе простить такую глупость и забыть обо всем, если ты…

- Я серьезно. Не пьян и в своем уме, - Олег постарался смирить бешено стучавшее сердце.

Напором и эмоциями тут ничего не добьешься, он должен быть спокоен, рационален, логичен и убедителен.