Даль Орлов - Реплика в зал. Записки действующего лица. Страница 53

Начали просмотр. Черно-белая лента, неторопливая, пластичная, с какими-то точно найденными метафорами. Сюжет забылся, но помнится общее впечатление от людей, живших на экране, - доброе, мирное, симпатичное.

Зажегся свет, предложил редакторам, а их человек тридцать, высказываться. И как же они этот фильм "понесли"! Разобрали до косточек и не нашли ничего съедобного. Еще потому, наверное, старались, что своему новому начальнику хотели показать, что не лыком шиты. Можно представить, что пережили в те минуты члены съемочной группы и дебютант-режиссер, которые тоже были в зале. Но мне, в отличие от коллег, фильм понравился.

Когда пришла пора подводить итог, поговорил о картине, объяснил, чем она, с моей точки зрения, хороша и при гробовой тишине заключил: "Картину принимаем, без поправок".

Замечу, работа в Госкино утвердила меня в убеждении, что нужно верить собственному мнению. И не робеть высказывать его тем, кто с ним не согласен.

Зашел потом к Б.Павленку, рассказал о неожиданной коллизии, попросил посмотреть ленту - для контроля: не сошел ли я с ума?..

Он посмотрел и согласился: добрая картина, правильно, что поправок не дали...

Спустя несколько лет - я только что перешел в журнал "Советский экран" - на каком-то, не припомню каком, фестивале, в пресс-баре подошел худощавый немолодой человек - белые седые усики, темные восточные глаза:

- Извините, я - Расим Оджагов... Вы, наверное, не помните. Я сдавал вам свою первую картину...

Конечно, вспомнил: событие и для меня было приметным.

- Помню, как же...

- Вы тогда картину спасли, и меня как режиссера. Спасибо!..

Режиссер Расим Оджагов снял несколько отличных фильмов, в Азербайджане считают его классиком. Да и не только в родной республике узнали Оджагова. Картина "Допрос" по сценарию Рустама Ибрагимбекова в 1979 году вообще произвела эффект разорвавшейся бомбы. И своими художественными достоинствами, и тем, что, собственно, впервые в ней шла речь о больной проблеме - о коррупции в органах государственной власти. "Допрос" получил главный приз на Всесоюзном кинофестивале и был удостоен Государственной премии СССР.

...Наш-то мемуарист от скромности не умрет, заметит в этом месте иной въедливый читатель. А подними архивы, сколько в них обнаружится документиков, им же и подписанных, с придирками к сценариям и фильмам! Что было, то было, работа была такая. Автор, собственно, об этом и рассказывает. Только то надо учесть, что читатель держит в руках не киноведческое исследование с полными комментариями, сносками и архивными реквизитами, а излагает то, что ему запомнилось. То, чего не было, не запомнится. Вспоминается, что на самом деле было.

Например, остался в памяти такой эпизод: он тоже, как и оджаговский, связан с моментом приемки картины сценарной коллегией. Это уже был 1975 год, кажется. Свою первую картину, назову ее условно "Защита", сдавал режиссер В.А. За прошедшие после того годы он слихвой доказал свой творческий масштаб, его фильмам неизменно сопутствовал успех и у зрителей, и у критиков, и на разного рода конкурсах и фестивалях. Я - безусловный поклонник всего им сделанного вместе с постоянным его сценаристом. Но,что было, то, к сожалению, было, случилось при первом знакомстве...

"Защита" - хотя и был первым фильмом у молодого режиссера, но выполнен он был безупречно с профессиональной точки зрения. Как говорится, придраться не к чему. Режиссура, драматургия, великолепные актеры -все сложилось в волнующую историю-зрелище. Картину можно было принять сразу и поздравить создателей. Но одно соображение я позволил себе все-таки высказать. Оно не было обязательным, можно было выполнять или не выполнять - на усмотрение режиссера. В самом конце, когда сюжетные узлы развязаны, все идеи зрителю ясны, вдруг шел еще и финальный "нарез" из кадров чисто иллюстративного свойства - как бы разжевывающий то, что уже и так ясно. Лучше было бы этот необязательный "хвостик" удалить, картина только бы выиграла в цельности, - так было сказано режиссеру. "Считаете иначе - оставляйте, картину мы принимаем". На том и расстались.

А через несколько дней стало известно, что точно такое же соображение высказали В.А. после показа его фильма в Доме кино. На что там он ответил, что это его в Госкино заставили добавить в финал злополучные кадры. Для ясности, мол...

А теперь - несколько слов о менее серьезном.

Чуть ли не в первый день моего водворения в Госкино дверь в кабинет распахнулась, и на пороге возникла мадам В. Она радушно и свойски улыбалась, всем своим видом демонстрируя уверенность, что ее появление я восприму как подарок.

В творческих кругах Москвы мадам В. была известна тем, что однажды родила девочку от народного артиста СССР, знаменитого театрального режиссера Николая Павловича Акимова. Акимов был небольшого росточка, сухой, крепенький и славился активной сексуальной злокозненностью. Видимо, для него тот эпизод был преходящ, а для еще одной матери-одиночки отнюдь. Мадам В. и не думала скрывать своей высокой причастности, поскольку из почти виртуальной ситуации умудрялась извлекать вполне реальную житейскую пользу: квартиру в Москве, дочку - в институт, себя - на работу. Таких нетактично называют "пробивными".

Познакомились мы случайно. Днем в ресторане ВТО пообедать можно было дешево и вкусно. (Дело было задолго до пожара, а, значит, все происходило на углу Пушкинской площади и нынешней Тверской, тогда улицы Горького). Именно за обедом несколько раз мы и совпали за одним столом. Мадам дала мне знать, что у нее есть дочка Нина - девушка юная и прекрасная во всех отношениях. Чем подробнее она рассказывала об этой Нине, тем больше я терял к ней интерес. Мое сердце и досуг и без того были полны впечатлениями.

Дальше - больше... Мадам В., выясняется, работает редактором на студии "Диафильм". Она просит меня сделать сценарий для диафильма о гениальной травести из Московского тюза Лидии Князевой. Подтекст заказа очевиден: закрепить связи с возможным будущим зятем. Тем не менее, соглашаюсь ("Отобъемся!..") и диафильм создаю.

Потом-то я познакомился и с этой Ниной, и с ее подружкой Олей, и однажды даже нелюбезно отшил подосланного ими гонца, незнаменитого кинокритика, который, обмирая от смущения, принялся мямлить, что девушки, Нина особенно, мною интересуются, "ну, вы понимаете".

Сама по себе эта история ничем не закончилась. Точнее, закончилась ничем. Все разошлись своими путями. Нина в конце концов вышла замуж за австрийца (или швейцарца) и уехала жить в Австрию (или в Швейцарию). Возможно, до сих пор там счастлива.

И вот теперь мадам В. передо мною собственной персоной! Она явно ждет неформального отношения со стороны давнего знакомого, который так удачно для нее стал большим начальником.

Она явилась, оказывается, сообщить, что имеет план сочинить сценарий о первой русской женщине-враче Надежде Сусловой, жене Ф.Ф.Эрисмана - родоначальника санитарного дела в России, сестре возлюбленной Достоевского Аполлинарии Сусловой. Вот так, ни много - ни мало. При этом она намекает на одно тонкое обстоятельство: фамилия второго человека в КПСС тоже Суслов!

- Неужели родственники?!

- Нет-нет, но все-таки...

Какие могут быть возражения, говорю дальше, пишите, если хочется, напишете - почитаем.

Но В., оказывается, хочет, чтобы с нею сначала заключили договор. Это и солидно, и полагается аванс - четверть от будущей не маленькой суммы. Она уже не первый год бьется, но все студии, куда бы ни обращалась, отказывают.

Ушла, оставив на моем столе заявку страниц на пятнадцать и пачку студийных отказов, включая "Мосфильм".

Пришлось читать. Это была графомания, никакой сценарий не просматривался. Ясно, что человек не может, не дано, не его это дело. Отказывали не только студии, но, оказывается, и мои предшественники по должности тоже. Она уже здесь бывала. Теперь спикировала на меня, на новенького, авось проскочит, ведь чуть не стали родственниками.

Когда она пришла снова, попытался объяснить, почему и мне все это не приглянулось. Посему сценарная коллегия не может рекомендовать кому-либо вступить с нею в договорные отношения.

Все впустую! Она опять стала объяснять, каким выдающимся человеком была Надежда Суслова, что недооценка советскими кинематографистами ее роли в истории Родины непростительна, в некотором роде даже преступна. Просто так она этого не оставит.

Дальше я понял, что ее недооценил. Пришедшему в тупик сюжету наших отношений она предложила острый и неожиданный поворот. "Вот ознакомьтесь, - сказала она, протягивая новую бумагу, - это копия жалобы, которую я уже направила в ЦК на имя Михаила Андреевича Суслова".

В жалобе мадам В. излагала историю своих мытарств, намекая в финале, что, может быть, не совсем случайно эти кинематографисты, товарищ Суслов, не хотят снимать фильм о Сусловой, которая, между прочим, в молодости не была чужда революционным настроениям.