User - o bdf4013bc3250c39 Страница 55

увидел, как тот опустился на стул, - увидел только его ноги и стоптанные

кроссовки.

289

- Знаете вы этого человека, Добряков? – спросила Анна Кирилловна. – Не

задерживайте следствие, это не в вашу пользу.

Добряков медленно поднял глаза на Анну Кирилловну, по-прежнему не в

силах повернуться направо.

- Туда посмотрите, не на меня, - настаивала следовательша, кивая на его

соседа.

«Где ты, Зина? - взмолился Добряков. – Мне и под пулями не было так

страшно!»

- Итак, мы ждем, - еще раз напомнила Анна Кирилловна.

Добряков медленно повернул голову направо и вздрогнул. Поначалу он

подумал, что ошибся, что перед ним другой человек, совсем не тот, кого он

так не хотел сейчас увидеть. Но это было только самым первым

впечатлением, и присмотревшись, Добряков различил знакомые

недружелюбные глаза. Остального лица не было видно: все оно, от

подбородка до головы, было сковано белым, как мука, гипсом. Нижняя

челюсть Рюмина покоилась в жесткой шине, от которой шли вверх, к вискам

две металлические скобки, крепившиеся где-то на голове под аккуратно

наложенной гиппократовой шапочкой.14 Свободными от гипсовой массы

оставались только рот, нос, глаза и щеки. Рюмин настороженно смотрел на

него в упор: опасался, видимо, каких-нибудь новых всплесков добряковской

эмоциональности, пытался схоронить в глазах и уголках рта затаенный

страх, но справлялся с этим с большим трудом; страх этот откровенно

читался в выражении его свободного от гипса лица: глаза, казалось, готовы

были выкатиться из орбит (настолько цепко он впился ими во врага), щеки

заметно подрагивали и наливались нездоровой бледностью, крыльные хрящи

14 Шапочка Гиппократа - повязка на голове, целиком прикрывающая свод черепа.

290

напряглись и приняли почти горизонтальное положение, как у ощерившейся

кошки.

Добряков с полминуты только изучал это лицо, потом как-то едва заметно

усмехнулся и повернулся к Анне Кирилловне.

- Знаю этого человека, - уже совершенно спокойно произнес он. – Это

Рюмин, мой сосед, которого я ударил позавчера за… за одни пакостный

поступок…

- Вот-вот, давайте и поговорим, что это был за поступок, - поддержала тему

Анна Кирилловна. – Расскажите, за что все-таки вы ударили пострадавшего?

Без эпитетов, пожалуйста, а конкретно – за то и за то.

- Ну да, я ведь говорил уже вчера, - заерзал на стуле Добряков. – Он слова

гадкие сказал мне…

- Какие слова? В чей адрес? – настаивала Анна Кирилловна.

- Ну, не в мой, разумеется… В адрес одного человека…

- Что это за человек, конкретнее говорите. Я имею в виду степень ваших

отношений. С какой бы вам стати заступаться за честь, как вы говорите,

«одного человека»?

Добряков помялся, искоса посмотрел на Анну Кирилловну, пытаясь уйти от

ответа, но та глядела на него, не отводя глаз.

«Не отвертеться», - понял Добряков и выдавил:

- Он сказал гадкие слова в адрес моей близкой подруги.

Рюмин тихонечко, пискляво прыснул, но опомнился и удержался от смеха.

291

Добряков метнул на него взгляд и почему-то подумал: «Интересно, а

получилось бы у него рассмеяться-то в полный рот или нет?» И попутно

отметил, что почему-то в такие ответственные моменты, когда, кажется,

судьба дальнейшая решается, приходят в голову совершенно отвлеченные,

более того – глупейшие мысли.

- А нельзя ли узнать имя вашей подруги?

- З-зачем? – опешил Добряков.

- Да в ваших же прежде всего интересах, - ответила Анна Кирилловна. – Мы

можем ее в качестве свидетеля заслушать…

- Но ее там не было, в тот момент ее там не было! – снова вспылил Добряков.

- Пусть и не было, неважно, - не отступала Анна Кирилловна. – Мы только

уточним, действительно ли вы находитесь в таких отношениях, о которых вы

нам рассказывали. Поверьте, что если это подтвердится, то и претензий,

проще говоря, к вам будет меньше. Подтвердится тот факт, что вы защищали

честь близкого человека.

Рюмин издал какой-то неопределенный звук, похожий на скрип несмазанных

дверных петель.

- Это правда?

- Это истинная правда, - успокоила его Анна Кирилловна. – Следствие

должно учесть все обстоятельства, относящиеся к делу.

- Ну ладно, - помолчав немного, сказал Добряков. – Зинаида Николаевна ее

зовут. Кузихина.

- И адрес назовете?

292

Добряков назвал и адрес.

- В какое время суток она свободна от работы?

- Она на пенсии, поэтому всегда сможет явиться к вам, если вы об этом.

- Да, об этом, - подтвердила Анна Кирилловна. - Ну хорошо, с вашей

подругой мы побеседуем чуть позже, а теперь давайте все-таки о вашем

поступке. Вернее – о преступлении.

Добряков вздрогнул и настороженно посмотрел на следовательшу.

- Ну что же вы, - укоризненно покачала головой Анна Кирилловна. – Умейте

отвечать за свои поступки. Вы ведь, кажется, боевой офицер?

- Был когда-то.

- Прекрасно. Значит, способны владеть собой, я надеюсь. Хотя, повторяю, прекрасно понимаю ваше состояние. Итак, ответьте мне: вы сознательно,

намеренно ударили тогда пострадавшего? То есть искали встречи с ним

специально для того, чтобы ударить?

- Да что вы! – взвился Добряков, но вспомнил совет и заговорил спокойнее: -

Я тогда… Ну, мы тогда с Зиной… с Зинаидой Николаевной, то есть, немного

повздорили. Она ушла от меня в расстроенных чувствах… Я выбежал

следом, кинулся к ней домой, ну, чтобы успокоить ее, что ли… И тут мне

встретился вот он, - Добряков слегка кивнул в сторону Рюмина. – «Что ты, говорит, такой невежливый, с подругой-то своей? Она, мол, только что пива

набрала да и побежала – куда, не знаю, но, мол, явно не в твою сторону». У

меня, понимаете, тоска такая на душе, а тут всякий… кому не лень еще

вмешиваться будет! Ну, и не выдержал я тогда, сам не свой был…

293

- Понятно, эмоциональное возбуждение, - кивнула Анна Кирилловна. – А

скажите, ударили каким-то специальным ударом, каким-то особенным

приемом, раз такие последствия мы видим на лице потерпевшего?

- Да… как вам сказать-то… В армии нас учили, конечно, боевые условия,

сами понимаете… Но в тот раз, поверьте, - Добряков приложил руку к сердцу

(«Опять какой-то глупый жест!» - мелькнуло у него), – я ни о чем таком не

думал. Видать, удар этот настолько в сознании, в памяти укрепился, что я

забыл тогда, что передо мной не смертельный враг, а так… шелуха какая-то…

Рюмин снова издал скрипучий звук.

- Давайте не будем оскорблять друг друга, - урезонила Добрякова Анна

Кирилловна. – Эпитеты постараемся не употреблять. Значит, вы не

сознательно таким жестоким способом ударили пострадавшего?

- Н-н-нет, совсем не сознательно, - замотал головой Добряков. – Говорю ведь, в запальчивости был, в тумане каком-то… Очень уж расстроился, что с

подругой так получилось…

- Расрефите мне? – послышался шепелявый, надтреснутый какой-то голос

Рюмина.

- Конечно, - разрешила Анна Кирилловна.

- Ф тот рас у нефо трукая потруфка в костях пыла, - залепетал Рюмин. – Он с

ней фалантался, а ефо Сина састукала с нофенькой. Фот и рассертилась на

нево. Фспрыкнула и послала ево кута подальфе…

Добряков чувствовал, как все лицо наливается кровью, и едва сдержался,

чтобы не приложить Рюмина еще раз.

294

- Ну, мало ли что у кого бывает, зачем же мы станем перебирать грязное

белье, - возразила Анна Кирилловна. – Одним словом, вырисовывается тот

факт, что подследственный и впрямь действовал под сильным

эмоциональным воздействием. Вы, гражданин Рюмин, попали ему, так

сказать, под горячую руку…

Рюмин вытянулся и собирался еще что-то сказать, но Анна Кирилловна мягко

осадила его движением руки и продолжала:

- Это, впрочем, не означает, что к подследственному не будет применено

уголовного наказания. Обязательно будет, ведь налицо нанесение телесных

повреждений…

- Фот-фот, именно на лицо, - пришла в движение гиппократова шапочка. –

Конефно, на лицо, кута еффё?

- Вот видите, подследственный, человек даже говорит с трудом, - заметила

Анна Кирилловна.

- Ага, - съерничал Добряков, - зато пиво хлещет по-прежнему, полным ртом и

с удовольствием! Никакой гипс ему не помеха!

- Это личное дело каждого, - пресекла Анна Кирилловна, - по крайней мере, ничего противозаконного этот человек не совершил. А вот в отношении вас, гражданин Добряков, следствие продолжается, - глядя в стол, она захлопнула

свою тетрадь. – Вы свободны, гражданин Рюмин. Подследственного я

попрошу задержаться.

Рюмин встал, пробормотал «то сфитанья» и осторожно вышел, неслышно

притворив за собой дверь.

- Вот что я хочу сказать вам, подследственный, - Анна Кирилловна подняла

глаза от стола и посмотрела на Добрякова. – Я прекрасно понимаю ваше