Макс Фрай - Вся правда о нас Страница 6

Впрочем, Джуффин всё равно меня раскусил.

«Почему бы тебе не отправиться обратно в гостиницу и не завалиться спать по-человечески?» — спросил он, воспользовавшись Безмолвной речью, чтобы не перебивать Дримарондо, чьи смешные лохматые уши и хвост бубликом, похоже, имеют над шефом Тайного Сыска такую же страшную власть, как и надо мной.

«Потому что я обещал сэру Шурфу поужинать с ним в полночь или около того… Кстати, а сейчас-то сколько?»

«До полуночи чуть меньше получаса. Но будет лучше, если ты нарушишь обещание. Ужинать с твоим трупом — удовольствие сомнительное. Сэр Шурф, при всей его эксцентричности, боюсь, не оценит».

«Да, — пригорюнился я, — ты прав, он терпеть не может мои трупы. Я уже отчаялся воспитать в нём хороший вкус».

С этими словами я наконец-то уснул. В кресле, как и намеревался с самого начала. И правильно сделал, потому что даже подумать страшно, куда бы меня сейчас мог завести Тёмный путь. Там всё-таки очень важно чётко знать, где именно намереваешься оказаться. А с чёткостью у меня были большие проблемы. В таком состоянии проще на скорую руку создать новую Вселенную, где всё погружено в вечный сон, и радостно туда устремиться, чем вспомнить название нумбанской гостиницы, в которой мы остановились.

— «Приют молчаливой репы»! — сказал я вслух, проснувшись.

Похоже, во сне я мучительно пытался вспомнить название этой грешной гостиницы. А вспомнив, тут же подскочил — просто от облегчения. Ну и чтобы записать это нелепое словосочетание, пока оно снова не вылетело из головы.

Впрочем, название гостиницы мне теперь было без надобности: я уже и так там находился. Видимо, сердобольный Джуффин меня туда отволок, чтобы я не отравлял им приятный вечер своим жалобным сиротским храпом. Хорошо всё-таки дружить со злыми колдунами. По крайней мере, можешь быть уверен, что поизмывавшись над тобой вволю, они аккуратно положат тебя на место. Потому что порядок в нашем деле — превыше всего. Я хочу сказать, если не приучить себя вовремя убирать использованные жертвы, очень скоро станет некуда девать новые.

Гостиница «Приют молчаливой репы», несмотря на чудовищное название, считается одной из лучших в Нумбане. И, наверное, заслуженно, по крайней мере, комнаты здесь достаточно велики, чтобы столичные жители, привыкшие к просторным апартаментам, не выскакивали в окна, мучимые приступами клаустрофобии. И ванна вполне сносная — не бассейн, конечно, а всё-таки можно вытянуться во весь рост. А что камра, кувшин с которой по утрам появляется на специальной подставке в изголовье кровати, по вкусу больше похожа на воду, в которой постирали кухонные тряпки — так это зло, увы, неизбежное. Чем дальше от Сердца Мира, тем хуже горячие напитки, тут уж ничего не поделаешь.

Отдельный вопрос, зачем нам с Нумминорихом вообще понадобилась какая-то гостиница, когда спать можно дома и камру с утра пить там же, а на ярмарку в Нумбане, если уж так припекло, ходить Тёмным путём.

Официальная версия такова: мы должны выглядеть, как самые обычные приезжие из столицы, каких здесь в любое время года толпы. И вести себя нам следует соответственно: кутаться в блестящие короткие лоохи; ходить в полуметре над землёй; втридорога, не торгуясь, покупать любую малосъедобную дрянь, упакованную в красивые полотняные мешочки; время от времени рассеянно плеваться разноцветными огнями и, конечно же, ночевать в одной из самых шикарных гостиниц Нумбаны, открытых специально для изнеженных угуландских щёголей вроде нас.

Если же мы станем то и дело появляться невесть откуда, интересоваться сплетнями больше, чем покупками, сохранять трезвость даже после обеда, а по вечерам бесследно исчезать, нам, конечно, слова дурного не скажут, но по Нумбане тут же поползут слухи о появлении каких-то важных столичных чиновников.

Не то чтобы наше желание послушать, что болтают о нумбанском пророке, и, по возможности, увидеть его в деле действительно требовало высочайшей секретности, но зачем привлекать к себе лишнее внимание, когда избежать его совсем нетрудно? Всего-то хлопот — минимально изменить внешность, поселиться в дорогой гостинице и заранее продумать, какую именно чушь будешь нести в тот прекрасный момент, когда твои новые приятели сочтут, что ты уже достаточно пьян для откровенного обмена мнениями о смысле жизни и ценах на земельные участки в окрестностях Комуадского леса.

Но это, повторю, просто официальная версия. Я сам её сочинил, пока шёл к начальству договариваться о командировке. Убедительно получилось, до сих пор горжусь. Правда однако заключается в том, что я просто очень люблю путешествовать. Практически всё равно куда, лишь бы по-настоящему: в собственном амобилере, с небольшим запасом дорожных вещей на заднем сидении, с неизбежными гостиничными неудобствами, новыми знакомствами, нелепыми происшествиями и прочими удивительными событиями, которые не то чтобы гарантированы всякому страннику, но обычно всё-таки случаются, стоит только отъехать подальше от дома.

Нумминорих, в целом, одобряет такой подход к делу. Правда, при одном условии: что его пустят за рычаг амобилера. По дороге в Нумбану я так увлёкся, что нарушил наш договор, пришлось пообещать восстановить справедливость на обратном пути. Одна надежда, что он к тому времени наконец-то устанет и проспит свой шанс на заднем сидении. Но она, будем честны, невелика.

Вот да, кстати. Нумминорих. Интересно, чем он занят? В смысле, не сбежал ли на ярмарку без меня? Было бы обидно.

«Привет, — сказал я. — Ты сейчас где?»

Всё-таки Безмолвная речь — очень удобная штука. Хоть и утомительная; впрочем, кроме меня, вроде, никто особо не жалуется. А я и по телефону в своё время разговаривать не любил.

«Я сейчас тут», — жизнерадостно откликнулся Нумминорих.

Чрезвычайно информативно.

«Так мы ни до чего путного не договоримся. Хотя бы потому, что с моей точки зрения, ты вовсе не «тут», а «где-то там». Поэтому давай разбираться дальше. Ты ещё в гостинице? Или уже нет?»

«Не в гостинице, но совсем рядом. В «Лукавой тарелке». Завтракаю. Тебе что-нибудь заказать?»

«Ничего не надо, я ещё не проснулся!» — в панике завопил мой внутренний лентяй, до сих пор наивно веривший, что сейчас мы с ним перевернёмся на другой бок и продолжим увлекательнейший эксперимент под названием «сладкий утренний сон в Нумбане». «Заказывай на свой вкус, я сейчас буду», — с энтузиазмом откликнулось шило, живущее в моей заднице и периодически самовольно берущее на себя функции мыслительного аппарата. Проблема в том, что шило орёт громче всего остального организма, поэтому окружающие слышат только его. А мы с внутренним лентяем расхлёбываем последствия.

Например, неохотно откидываем одеяло, с жалобным стоном выкатываемся из постели и начинаем одеваться.

Я не зря поторопился. Потому что арестовали нас прямо во время завтрака. Обидно было бы пропустить это событие.

В почти пустой по случаю слишком, по мнению местных жителей, позднего для завтрака времени трактир вкатился натуральный колобок с морковно-рыжей шевелюрой. В зубах его была зажата типичная ландаландская трубка, больше похожая на адаптированную для нужд курильщиков сковороду, полы старомодно длинного алого лоохи трепетали на сквозняке и одновременно путались под ногами, а маленькие пухлые ручки сжимали жезл, вроде того, с какими ходят служащие столичной Канцелярии Скорой Расправы. Вернее, ходили до недавних пор, пока жестокосердный сэр Джуффин Халли не лишил их любимых игрушек. И не потому, что любит причинять людям невыносимые душевные страдания, а из сугубо практических соображений, очень уж много драматических судебных ошибок на совести этих магических жезлов, якобы точно определяющих тяжесть содеянного преступления; впрочем, неважно. Важно, что у нас, в столице, эти штуки недавно вышли из употребления, а в провинции, то есть, вдалеке от Сердца Мира они и не работали никогда, что совершенно не мешает местным полицейским угрожающе размахивать ими перед носами подозреваемых. Считается, что это способствует устрашению.

Мы с Нумминорихом отложили в сторону вилки и восхищённо уставились на рыжего незнакомца. Не заржали вслух только потому, что как раз по дороге в Нумбану обсуждали, как некрасиво получается, когда заезжие столичные невежи начинают снисходительно высмеивать провинциальные обычаи и манеры, даже не потрудившись разобраться в экономических, географических и магических причинах возникновения того или иного жизненного уклада. И, конечно, решили, что мы так себя вести ни за что не станем, вот пусть хоть толпами вокруг нас скачут в своих долгополых одеждах, башмаках с толстенными подошвами и в этих уморительных круглых очках, все как один.

Очки у рыжего толстяка, кстати, тоже были. Просто мы не сразу их заметили, ошеломлённые общим великолепием его облика и солнечными зайчиками, разбегающимися от набалдашника декоративного жезла.