Галина Гордиенко - Гран-при за лучший прикол Страница 6

Ванька, муж ― любимый и ненавистный! ― ее странное стремление к знаниям всячески поощрял. Считал ― лучше толстые книги ― не разорится, чего уж там! – чем неожиданные и порой опасные Машкины выходки. Склонность жены к авантюрам и сейчас не давала Ваньке спать спокойно.

Одно ему не нравилось: Машин словарный запас за последние шесть месяцев сильно изменился. Бедному Епифанцеву пришлось украдкой ― ночами, чтоб не потерять лица! ― заглядывать в словари.

Она краснел как мальчик, когда жена на «фуршетах» заставляла уважаемых пацанов открывать рты и озадаченно морщить лбы ― не оскорбили ли их? И Ванька жарким шепотом пояснял друзьям, что Машка ничего плохого не сказала. Просто рвется девка со всей дури в ряды очкастых и высоколобых лохов. Вот и хвастает эрудицией.

Безобидная слабость, всего-то!

Его, Ваньку, пожалеть нужно, он каждый день ТАКОЕ слышит. Без выходных!

Лелька растерянно кивнула и воскликнула:

― Мы с тобой должны придумать другое! Чтоб, как только я переступлю порог, Колобок пролепетал бы: «Мама родная» ― и уронил выпученные глазки на пол!

― Так-таки уронил бы, ― озадаченно пробормотала Маша.

― Ага! И потом три дня ползал на карачках, пытаясь их нащупать. Знаешь, какой у него ковер в кабинете? «Ой-е-ей и ай-я-яй», как выдала бы его единственная дочь Фира, копаясь вместе с папой в густом ворсе.

― Ты скажешь! ― Маша невольно улыбнулась.

Лелька строго посмотрела на нее.

― Из меня нужно сделать нечто такое… чтоб дух захватывало! Чтоб Ванька, увидев тебя рядом, схватился за голову и начал твердить о неподходящем ― для приличной дамы! ― знакомстве. ― Она шлепнула подругу по плечу и посоветовала: ― Короче, побольше экзотики!

Маша послушно наморщила лоб. Ее глаза мгновенно стали круглыми и бессмысленными, Епифанцева представления не имела, что значит «экзотика». И в словарь лезть при Лельке не хотела. Правда, похоже, это просто означает что-то необычное…

Но что?!

― Может, раскраситься поярче, юбку нацепить покороче, декольте чтоб до пупа и… ― Маша неопределенно махнула рукой, показывая, что в таком «экзотическом» виде можно покорить кого угодно, не только старого печального еврея.

― Каждая вторая секретарша, если верить фильмам и книгам, именно так и выглядит! ― возразила Лелька.

Современным фильмам Маша доверяла не очень, а вот книги уважала. Она тяжело вздохнула ― ничего путного в голову не приходило. Маша легла на палас, раскинула руки в стороны и мечтательно пропела:

― Крокодил на поводке ― это круто. Если б я с таким чмо на банкет какой заявилась… ― Маша радостно захохотала. ― Ого-го! Половина Ванькиных друзей мигом заиками бы стали!

― Крокодила у меня нет, ― Лелька смотрела неодобрительно. ― Томкин Крыс, конечно, тварь зубастая и малосимпатичная, но варана не заменит. ― И она с отчаяньем воскликнула: ― Не Коську же сажать на шлейку!

― Коту варана не переплюнуть, ― с зевком заметила Саша. ― А вот если на одну э-э… створку? ― посадить еще кого-нибудь…

― Может, тебя? ― ядовито поинтересовалась Лелька. ― Чтоб языком зря не молола?

― Я не… ― собралась обидеться Маша и вдруг замерла с открытым ртом. Потом села и задумчиво пробормотала: ― Молоть языком… языком молоть… то есть, болтать, лучше глупости. Вот именно!

― Ты что, вчера головой о косяк приложилась? ― Лелька обеспокоенно пощупала подруге лоб. ― Или на тебя так ранняя ― Лелька ехидно хмыкнула ― побудка подействовала?

Маша отбросила ее руку и с кряхтением поднялась. Торжествующе посмотрела на Лельку и крикнула:

― Эврика!

― Новое слово выучила? Молодец!

― Вовсе нет, ― Маша мгновенно надулась. ― Я его еще со школы помню. Так этот… как его? ― ну, которому яблоко на голову… или нет! ― он голый из ванны ― и бегом по городу, закон какой-то дурацкий придумал, о воде. Вот и заорал. От счастья. ― Маша фыркнула. ― Представляешь, бежит по улицам весь в пене, шампунь не смыл и орет ― «Эврика!» ― Она дернула себя за локон и огорченно призналась: ― Жаль, имен не помню, хоть застрелись!

― Ньютон и Архимед.

― Орал который? ― деловито уточнила Маша.

Она моментально раскрыла свой заветный блокнот, куда записывала незнакомые слова и выражения, и приготовила ручку.

― Архимед.

― А Ньютон, по голове стукнутый?

― Точно. Потому и открыл закон всемирного тяготения.

― Нарочно придумал, гад пришибленный, чтоб меня в школе мучить, ― проворчала Маша, демонстративно захлопывая блокнот и отказывая тем бедному Ньютону в паре заслуженных строчек. ― До сих пор помню ― «мэ» на «жэ» множим и получаем… очередную пару!

Маша спрятала драгоценный блокнот и хитро покосилась на подругу. Лелька послушно спросила:

― Так чего ты кричала «Эврика»?

― Я не Ар… химед, ― гордо ответствовала Маша. ― Зря орать не стану! ― Она сделала многозначительную паузу и выпалила: ― Просто знаю, как тебе переплюнуть девку с крокодилом на поводке!

― Как?! ― Лелька побледнела от волнения.

― Появиться в офисе с цепным… попугаем!

Лелька открыла рот. Маша захохотала:

― Представляешь, входишь ты, вся в коже, при декольте, ногах и каблуках, а на плече… попка на цепи! ― Маша всплеснула руками. ― О-о-о! И котяра твой на шлейке! Или на другом плече! Для равновесия!

― С ума сошла, ― сухо констатировала Лелька.

― Нет, ты послушай! ― Маша схватила ее за руку. ― Это ж не обычный попка! Не зеленый или голубой волнистый засранец, с палец, каких полно в любом магазине!

― Да, а какой? Серо-буро-малиновый? Поет, танцует и бьет чечетку?

― Почти в точку! ― Маша смотрела гордо, будто и сама обладала перечисленными талантами.

Лелька вдруг успокоилась. Что-то такое читалось в Машином лице и ее сияющих глазах, что она поняла ― все получится.

Придумают они сейчас новый имидж, подберут нужного «экзотического» напарника, и бедный Самсон Ильич начнет ей выплачивать ― прямо с завтрашнего дня! ― честно выстраданные полторы тысячи долларов.

Тамара выпадет в осадок!

И помирится с Лешкой.

Главное ― бабушкин подарок останется в шкатулке!

На следующее утро Лелька, взволнованная, звонила в Машину дверь. Чтоб не шокировать близких своим несколько э-э… необычным видом ― и не волновать соседей – подруги решили: новый облик Лелька примет здесь.

Ведь пустая квартира!

Ванька вечно на работе ― раз, и у него железные нервы ― два. Что понятно ― при такой-то жене!

И соседи Машей выдрессированы. Пикнуть не посмеют, не то, что ябедничать Епифанцеву.

Плюсы показались подругам весомыми. К тому же попугая Маша обещала выпросить у Ванькиного друга только поздно вечером. Она была уверена ― ей не откажут. Подмигнула Лельке и игриво шепнула:

― Лип он ко мне как-то, усекла?

Лелька не удивилась. Маша ― настоящая красавица. Мимо могли пройти лишь слепцы и лица нетрадиционной ориентации.

― А Ванька-то не знает! За друга его держит.

Лелька мгновенно насторожилась: Епифанцев ревнив как Отелло. Он мгновенно терял голову, стоило кому-то неосторожно оказать его жене «излишние» знаки внимания.

И силен! Рост у Ваньки, конечно, подгулял, зато плечи широченные. А кулаки?! Каждый с Машину голову величиной!

К тому же ― никаких комплексов.

Уроет любого как пить дать!

Вопросов к Маше больше не имелось. В свете полученной информации Лелька не сомневалась: попугая Маше одолжат. Или продадут. Даже если любят как родного сына.

Лелька взволнованно шмыгнула носом: вообще-то она хотела забежать к Маше вечером. Забрать птицу, чтоб та хоть немного привыкла к новой хозяйке, все-таки им работать в паре.

Однако Маша не согласилась. Поморщила лоб, размышляя, а потом заявила ― лучше пусть птичка ― она так и сказала «птичка»! ― переночует у нее. Мол, после страшной ночи с ней, с Машей, попка будет просто счастлив сменить опекуна.

Епифанцева зажмурилась в предвкушении всех ужасов, с которыми придется столкнуться несчастному попугаю. Помотала головой, удивляясь собственному садизму, и твердо заверила Лельку, что птичке в этом гостеприимном домике небо с овчинку покажется. Мол, утром Лельке достаточно попугаю улыбнуться, и дурашка бросится в ее объятия, как в гавань спасения. Стеная и рыдая, припадет к груди, и начнет уверять в преданности и вечной дружбе!

Лелька заинтригованно посмотрела на дверь: по Машиным словам, попугай болтает как человек. Практически не картавит, что удивительно. И дикция у него… как у ведущего новостей центрального канала!

«Врет, само собой, ― Лелька хмыкнула. ― Но все равно интересно. Ни разу в жизни не видела говорящего попугая. Только слышала или читала, что такие бывают. А уж этот… Машка уверяет ― уникум! Мол, ученые бы полжизни отдали за право его исследовать или хотя бы послушать его язвительные реплики. Якобы у него язык подвешен… короче ― Цицерон!»