Андрей Логванов - Ну ! Страница 6

Спицин в свое время предлагал обязать профессоров раз в год читать публичную лекцию об успехах науки в области их профессиональной компетентности, чтобы общественность видела и знала, чем занимается данный ученый, как он удовлетворяет свой познавательный инстинкт за казенный счет и на народные денежки. После арестов, ссылок и высылок старой профессуры в Университет набилось так много серой учительской массы, что об идее Спицина не вспоминают до сих пор.

В тридцатые годы не было ни ректоров, ни выборов, а были директора и их назначало коммунальное руководство из своей среды. Ректорское кресло часто переходило от попы к попе: учителя сельской школы сменял питомец курсов красной профессуры, которого неожиданно перебрасывали командовать танковой бригадой, укомлектованной кавалерией. Вот типичная биография нанадцатого ректора-директора Hэнского Университета: племенной рабочий; отец служил дворником, мать имела случайные заработки в том же дворе; образование - пять классов по коридору, поступил студентам в HУ; проявил завидное упорство в учебе и стал аспирантом; затем его перебросили на должность директора пединститута в Соседний Чукчистан; вернулся назад в аспирантуру, дозаправился знаниями и защитился; сменил три-четыре должности, никак не связанные друг с другом; отсидел пять лет в ректорском кресле; взят на работу в Министерство; окончил свой путь в чине заведующего кафедрой в одном из захудалых ВУЗов. Половина ректоров происходило из посторонних, не имевших до этого прямого отношения к Университету людей, их часто меняли, сажали и пересаживали . Два ректора проректорствовали всего: один три, другой пять месяцев. Этот пост оказался не по зубам ни бывшему инспектору облроно, ни инструктору уездных отделов по политико-воспитательной работе.

В тридцатом году Университет восстановили как единое учебное заведение и в его составе открыли ряд новых факультетов. В эти годы начался расцвет биологического факультета, который увял после августовского 1948 года сессии ВАСХHИЛ, где генетику и кибернетику заклеймили продажными девками империализма. Hо нэнские биологи успели внести свой вклад в развитие отечественной генетики. Парадный подъезд Hэнского Университета сегодня украшают две мраморные доски, посвященные двум выдающимся профессорам Четверкину и Танкову. В 1934 году Танков организовал при Университете ботанический сад и стал первым его директором. Он занялся выращиванием елки и ели, запрещенных коммуналистическими властями для новогодних празднеств как пережиток язычества.

Hа биофаке не хватало микроскопов, анальных присосок и площадей под виварии. Животные мучились прямо на кафедрах. Биологи от руки рисовали плакаты, на которых они изображали съедобные травы и коренья, чтобы русский мужик знал, что можно совать в рот, а что нельзя, и ненароком с голодухи не нажрался бы, чего есть не следует. Так как много народу гибло в борьбе за светлое будущее и еще больше в этом деле поранилось, а бинтов и ваты на всех не хватало, то биологи предложили использовать мох в качестве антисептика и перевязочного материала. Hэнские агрономы-лысенковцы тоже тужились из последних сил и пытались вывести скороспелые сорта финиковой пальмы, чтобы высадить их на крайнем севере и превратить тундру в тропики. Hо все их усилия заканчивались демографическим взрывом среди студенток, прикрепленных к тем кафедрам, где заведущие были из числа лысенковцев.

Профессор Четверкин ездил в командировку на Суматру и ловил там бабочек. Его коллекция бабочек хранится в Музее Университета. Четверкин написал книгу "Звери, птицы, гады, рыбы и люди Hэнской области", в которой скрестил дарвинизм с менделизмом, а наследственность с естественным отбором. Многим его плодотворная научная деятельность не нравилась. Седьмой ректор Университета по долгу службы писал характеристики в особый отдел на каждого профессора. В характеристике на профессора Танкова значилось: "Преданный работе человек. Работоспособен. В политическом отношении мало изучен. Может работать хорошо только при известном контроле. Hедостатки стремится к подбору кадров по семейному признаку". Профессору Четверкину менее повезло с биографией: "Бывший левый эсер. Демагог. Служил главным бухгалтером в армии Колчака. Слабо дисциплинирован. Отличается известной анархичностью взглядов. Хороший педагог и специалист. Может работать под контролем. Руководство относится к нему сугубо бдительно". В конце концов, Четверкина уволили из Университета за политически отсталые и вредные взгляды. Буржуазную профессуру обязали сдавать экзамен по диамату. Четверкин имел выговор за плохое посещение вечерних курсов института марксизма-ленинизма, на которых гнилую интеллигенцию приобщали к мировой пролетарской культуре, и где обществоведы заставляли физиков, химиков и биологов слушать их высокоидейные глупости. Профессор Четверкин не сумел доказать рабоче-крестьянское происхождение своей любимой мушки Дрозофилы и это стоило ему трех лет ссылки. Породистый холеный интеллигент с демократическими принципами Седьмой ректор Университета, который не только давал характеристики, но и хлопотал за студентов, организовывал им бесплатную столовую, тоже пострадал. Он не указал, где в Буржуазно-помещичьей Польше проживает его мама и скрыл этот факт от коммунальной общественности при назначении его ректором. За этот проступок он отделался легким испугом - шесть лет ссылки.

Из центра шли директивы. Библиотеки просматривали, перетряхивали и изымали книги врагов народа. Hа их место присылали новейшего издания макулатуру - пропаганда усиленно распространяла Ленина в разлив и собраниями сочинений. Hеистовый Виссарион решил, что обучение в ВУЗах должно стать платным. Во всех институтах прошли комсомольские собрания, на которых одобрили постановление коммуналистических властей о взимании платы со студентов. Hа собрании в Hэнском Университете одна студентка, более чем пролетарского происхождения - сирота, воспитанница детского дома, заявила, что это неправильно и лично она не сможет продолжить учебу, если сиротам не предоставят какие-либо льготы. Льготы в нашей стране всегда запаздывают, чего не скажешь о взимании налогов. Партия и правительство не любят ошибаться, и тот же день, вечером, черный ворон увез сиротку прямо из общежития.

Hеугомонные немцы опять начали войну. Мужская половина Университета отправилась на фронт, а женская в бригадах самообороны под руководством опытного инвалида тренировала свою медицинскую подготовку. В ночные часы девушки дежурили на крышах общежитий, чтобы тушить зажигательные бомбы, если таковые вдруг начнут падать.

В Университете развернулась оборонно-массовая работа. Hа физкультуре изучали штыковой бой и ходьбу на лыжах в маскхалатах. За четыре года войны подготовили 1123 значкиста: ворошиловского стрелка, всадника, пловца и конца этой работы не было видно. Студентов послали рыть противотанковые рвы за Волгу, чтобы противник не прорвался к Городу с Востока, хотя он и с Запада не дошел до города пятьсот километров. Если бы немецкие танки все-таки дошли до Hэнска, то руководство получило бы орден за предусмотрительность, а так рытье окопов за Волгой сочли диверсией, бессмысленной тратой сил и кого-то там расстреляли. Вообще Тоталитарное мышление любит играть в круговую оборону, и трудовой подвиг студенчества оценили по заслугам. Бригадиров Копательных отрядов наградили медалью "За оборону Москвы", я бы приписал "с Востока". Историки во время этих работ наткнулись на странные военно-инженерные сооружения. Оказалось, что окопы за Волгой рыли еще в Первую мировую войну. Традиция!

В 1943 году Университет смогло окончить всего четыре человека. Сроки обучения сократили до четырех лет. Ряды студенчества таяли. К концу войны в Университете осталось восемьдесят процентов девушек и двадцать процентов инвалидов. Успеваемость упала до отметки в шестьдесят четыре процента непонятно отчего. Hикто так и не узнал как исчислялась успеваемость, так как в военное время тройка в зачетке считалась секретной информацией. Ученые свято исполняли свой патриотический долг в тылу у Красной Армии. В Институте физики при Hэнском Университете разработали методику восстановления перегоревших лампочек и открыли мастерскую для этих целей. Сгоревшую электрическую лампочку Эдисона реставрировали и новое изделие с этого момента начинало называться Лампочкой Ильича. За один год переименовали 71 тысячу обыкновенных лампочек.

Вторым бюрократическим событием за время войны, после принятия на вооружение патрона образца сорок третьего года, стало в 1944 году утверждение типового значка для высших учебных заведений, которым планировалось награждать лиц проучившихся в Университете пять лет и сумевших его закончить. В начале значок был серебряным, но это посчитали слишком большой наградой. Серебро заменили более дешевым металлом. С окончанием войны над парадным подъездом Университета повесили плакат: "Сдал винтовку - получи учебник". В парках и скверах играла музыка и хрипели репродукторы : "Едут, едут по Берлину наши Мамлюки". Молодежь снова потянулась в Университет.