Михаил Чулков - АБеВеГа русских суеверий, идолопоклоннических жертвоприношений, свадебных обрядов Страница 6

Калмыкам по их вере не позволяется иметь много жен, но этот закон не соблюдают столь строго, чтобы знатный или начальник иногда не имел у себя двух или трех жен; однако такие примеры случаются редко. Хотя и не позволено им разводиться с женою, однако такое часто бывает, а особенно у знатных. Если калмык имеет причину быть недовольным женой или если она сама захочет развестись. то ему вольно раздеть ее донага и прогнать плетью; если же он хочет развестись с нею честным образом, то позовет ее сродников к себе на пир, дает жене оседланную лошадь и столько скота, сколько хочет или может дать и с этим добром от себя отпускает.

Вотяки, последуя примеру своих предков, сватают девиц по договору, сколь много надобно дать за нее калыму; когда договор заплаты окончится, то жених берет невесту в свой дом и целую неделю пользуется ее приятностями; но по прошествии этого времени отец невесты, приехав к своему зятю, берет ее обратно, и целый год держит ее в своем доме так крепко, что она не может иметь никакого свидания с назначенным ей женихом. В этот год жених печется дабы заплатить потребное число калыма; а невеста со своей стороны оказывает последние услуги своим родителям; но как все уже будет готово, то сделав все нужное к свадебным обрядам, делают пир и посреди собравшихся гостей отец жениху вручает свою дочь.

У самых гостеприимного покоя дверей становится она на раскинутом сукне и ждет, пока духовный человек принесет в жертву стакан пива и сотворит к богам молитву о ниспослании молодым счастья в наживании хлеба, детей и богатства. Освященное пиво дает он пить молодым, и это служит как будто брачным таинством; после этого разносит девка с невестиной стороны мед или пиво, а сама невеста, прося каждого гостя выкушать подносимое, становится при том на колени и до тех пор не встает, пока гость не опорожнит сосудца. Между тем не укладывая еще молодых спать, едят изрядно, попивают, пляшут и так далее.

Киргизы платят калым за невесту смотря по своему достатку и смотря на красоту и природу сватаемой девки: самая посредственная плата за невесту должна состоять в одном пленнике, в тридцати или в сорока лошадях, в некоторых военных снарядах. Перед днем брака отец невесты на некотором расстоянии от своего жилища становит белую кибитку, в которой обыкновенно отправляются брачные обряды между женихом и невестой, к ней привязывают богато убранную женихову лошадь и там же кладут наилучшую его одежду.

Если невеста на день сочетания своего сохранила себя беспорочной, то брачное пиршество отправляется с весельем; если же случается тому противное, то бывшие при этой церемонии сваты заколют убранную женихову лошадь и в мелкие куски изрежут его одежду, означая тем неблагополучие сочетавшихся. В таком случае отец невестин служит ругательству собравшихся гостей и притом лишится взятого за дочь свою калыма. Такие примеры у них весьма редко случаются, потому что девок просватывают они по большей части малолетних. Утром брачного дня невесту, сидящую на богатом ковре, носят четыре девки прощшаться со всеми ее подругами; это прощание служит знаком ее исключения из девок, и с того дня жених может видеться со своим тестем, чего по сей день у них не бывает.

Они наибольше подстерегают калмычек, потому что они, по их сказкам, удовлетворению похоти наилучшее имеют телосложение и долее всяких других женщин ровняются с молодками; почему и знатные киргизы на них женятся, когда согласятся принять магометанский закон; напротив того, как персианки, как и персиане-кизилбаши[8] настолько им ненавистны, что выдают их и за своих невольников.

Когда кто впервые жениться хочет, то дает за природную киргизскую девку около пятидесяти лошадей, двадцати пяти коров, до ста овец, несколько верблюдов или невольника и латы. Я положил здесь среднюю цену; скудные женихи дают и гораздо меньше, богатые же и в несколько крат больше; другая жена покупается гораздо дороже первой, а за третью платят и того еще больше и так далее.

Лопари женят и замуж выдают детей по своей единственной воле, уважая при том одно только имение, а потому и безобразная девка, когда только не скудна, может выйти за хорошего человека. Холостым не дозволяется у них жениться до тех пор, пока не выучатся свежевать оленя. В некоторых местах располагается договор о браке с такой превеликой точностью, как будто о какой-то великой купле, хотя впрочем запросы бывают и нарочито непомерны, даваемое женихом за невесту награждение принимается счетом и состоит в известном количестве оленей или мягкой рухляди.

Свадьба бывает у невесты, которая в самом лучшем свое наряде выходит к гостям простоволосой, а в другую пору у нее всегда подвязана голова, как у баб, так и у девок. Свадебное их угощение есть ничто иное, как очередное пиршество, идучи на которое всякий несет с собою как съестное, так и напитки. Забавляются же они на свадьбах и при других сборищах игрою в гуська, эта игра подобна шахматной и производится тринадцатью камешками, представляющими гусей и лисицу. Увеселяются также борьбой, прыганьем через держимые вдоль шесты, рассказыванием забавных басен, нескладным и пополам с криками смешанным пением и пляскою. Молоды живут в первый год у тестя и у тещи, а потом перебираются в свой шалаш.

В доме, где быть свадебному пиршеству, черемисы ставят на стол на стол домашнего идола, перед которым карт творит молитву, потом бывает обед и начинаются веселости, состоящие в пляске по гуслям, волынке, шиббере и губном органе кобате, в оранье песен и тому подобном; между тем наряжают невесту в другой избе в бабье одеяние, сиречь снимают с нее покрывало и надевают ей на голову вместо худой нарядную высокую шапку или повязку. Жених, взяв ее за руку, отводит в гостеприимный покой, где она во время творимой картом молитвы стоит на коленях, а потом раздает свои дары и подносит всем гостям пиво или мед, после чего возвращается в свою избу. В вечеру раздевается невеста сама, однако спать ложится не добровольно, но принуждаема будучи к тому посторонними бабами. Уложив молодых, запирают подклеть; на другой день поутру приходит к ней туда с несколькими женщинами, заступивший место родного невестина отца, мужчина, держа в руке добрую плеть, и если приметит, что невеста в девстве вела себя не целомудренно, то погрозя оною, совершает на другой день свои угрозы; таким же образом пропуская только больше или меньше после стращания времени, наказывают мужья жен своих, когда в замужестве приметят за ними непостоянство. Другой после свадьбы день препровождают они также в пировании и веселье, а как станут напоследок расходиться гости, то всякий, выпив последний стакан, бросает в него несколько копеек молодым в подарок. Мало бывает и между исповедующими уже христианский закон черемисами таких свадеб, на которых не происходили бы эти языческие обряды, хотя и за несколько месяцев или лет, но бедный странствующий удалец скорее совершает свадьбу похитив милую ему девку и доведши ее уже до беременности, дает тогда отцу такое за дочь вознаграждение, какое сам вздумает и таким образом безо всяких свадебных околичностей наживает себе жену.

Если кто из чувашей, обитающих по Волге вздумает жениться, то сват торгует девку очень крепко; обыкновенная невестам цена простирается от двадцати до пятидесяти рублей; но иные за пять и за десять рублей получают также себе жену; напротив того богатые дают за невесту и до восьмидесяти руб.; невестино приданое, состоящее в дворовом скоте, домашней утвари и одеянии, бывает почти равное платимым женихом за нее деньгам. Торг о невесте называется у них сватовством (хотя).

По заключении оного бывает особый с дарами поезд; жених приезжает с родителями своими к невесте платить за нее договорные деньги, дарит новых родственников рубахами, плашками или холстом. Невестин отец для сугубого в женитьбе счастья приносит ей в жертву пшеничный хлеб и небольшое количество меда-сырца; он держит дар свой напротив солнца и творит молитву; после чего едят, пьют и напоследок определяют, когда быть свадьбе..

Во время свадьбы невеста сидит занавесив лицо за загородкою, напоследок, выйдя отсюда, ходит прискорбно в гостеприимной избе кругом, а девки носят перед нею пиво, мед-сырец и хлеб; как обойдет она в третий раз избу, то жених срывает с нее покрывало целует ее и меняется с ней перстнями; с сей поры называется она обрученною девкою и разносит гостям хлеб, мед-сырец и пиво, а напоследок уходит опять за отгородку, где бабы вместо худой девичьей шапки надевают на нее бабью или побогатее убранную хушну.

Когда станут молодых раздевать, то невеста должна скинуть с жениха сапоги. На другой день поутру происходит о девичьей непорочности следствие; если окажется, что она до замужества жила не целомудренно, то невестин прислужник подает старейшине с пивом такой стакан, у коего на дне пробуравлена дырочка, которую зажав пальцем, удерживает пиво, но как скоро гость возьмет стакан в свои руки, то начинает напиток бежать из дырочки; гости поднимают превеликий смех и приводят тем невесту в стыд: других не бывает никаких следствий. На другой день принимает молодая гостей уже как хозяйка; в рассуждении чего и веселья бывает больше, нежели в первый день; пляшут же они по гуслям, по волынке и по губному органу. Крещеные венчаются в церкви спустя иногда и долгое время после оных обрядов. Свадьбу играют больше у жениховых родителей и она несколько на очередную пирушку, потому что всякий гость несет что-нибудь с собою. В прочем ставят еще на стол и блюдо с хлебом, в который воткнута стрела; тут кто изволит из гостей, кладет на раззавод несколько копеек.