Бабушкины сказки и поучалки - Светлана Юрьевна Казакова Страница 6

А он щепою простою мог открыть любой замок.

Звался он Ермилой Темным, у него свой интерес,

У бояр дворец огромный, много разных там чудес.

Вот Ермошка землю роет, а вокруг бояр толпа,

Каждый втихомолку воет – не кончается земля.

« Для чего вам землю гробить?»– тут спросил Ермоха вдруг,

И боярин Сидор молвит: « Подскажи, коль знаешь, друг,

Глубока ль земля сырая? Пред царем ответ держу»

Тут Ермоха:

« Я то знаю…Только вам я не скажу…»

Сидор и про звезды задал свой вопрос: « сколь их всего?»

« Знаю то давно, по правде, это для меня легко!

А, давайте я дам точный за всех вас царю ответ..

По рукам, коль дело срочно! Говорите « да» иль «нет»?»

Думцы бороды чесали и затылки без волос,

Не ответят точно сами, слишком сложен был вопрос.

– Ладно, хлопца одевайте в барский фирменный кафтан,

Да, парик подзавивайте, чтоб казался с дальних стран…

Говори царю, что Дума шлет ему от всех поклон,

А тебя мы снарядили, чтобы знал ответ и он.

Во дворец идет Ермоха, весь напудренный до пят,

В огороде царь горохом кормит маленьких утят.

– Кто таков? – глядит он строго,– Что за новый удалец?

– Я, царь-батюшка, Ермоха..,– отвечает молодец.-

Дума шлет поклон Вам, батя, чрез меня и много лет,

И хотят, чтоб дал Вам, кстати, на вопроса три ответ.

Царь горохом подавился, но оправился потом,

Да прикушенным остался лишь язык с недвижным ртом.

– На вопрос на первый точный я ответ могу Вам дать,

Звезд на небе три мильона сорок тысяч двадцать пять.

Царь слегка пошевелился:

– А откуда ты узнал?

– Так я ночи две трудился, их все точно сосчитал..

А не верите– проверьте , посчитайте сами ночь

– Ладно, – царь тут оживился,– воду в ступе что толочь…

Отвечай вопрос про землю, как глубокая она?

Тут Ермоха вздох замедлил: « Очень, очень глубока!»

– А с чего ты взял, хитрюга?– царь как чайник вдруг вскипел…

Наш Ермоха от испуга даже чуточку вспотел…

– Я однажды провалился во пещере во дыру,

На том свете приземлился, только, думаю, пойду

Я обратно, добирался всю неделю я назад,

А как вышел – догадался, под землей кромешный ад…

Если глубоко дорыться туда прямо попадешь,

Лучше сверху жить сгодиться, веселей, пока живешь.

Понял я, земля , батяня, очень-очень глубока,

Проверяй, коль ты потянешь, только дурь для старика.

Царь прищурился с усмешкой:

– Что я думаю сейчас? Говори хитрец мне спешно,

Что за мысль залезла в глаз?

Наш Ермоха встрепенулся, видит царь уже не зол,

Говорит: «Да ты , наверно, думаешь , где взял камзол?

Да еще, наверно, парень этот вовсе не дурен,

Может, будет прем-министром у меня на службе он.

Хорошо мозги он пудрит, пусть всем пудрит напролет,

Ну, а я же каждым утром буду бегать в огород.»

Царь молчал, губу кусая, размышляя на ходу:

« Как бы с этим раздолбаем, не попасть бы мне в беду…».

Не могу конец сей сказки сделать я, друзья, таким,

Чтобы был премьер-министром этот хитрый гражданин.

Совесть мне не позволяет кукиш выдать для страны,

Там, где ложь страну спасает, там лишь лозунги видны.

В общем, царь, подумав крепко, Думу все же разогнал,

И Ермоху, выгнав плеткой, сам страною править стал.

Позабыл свою беспечность, дни и ночи напролет,

Стал служить стране, и плечи вдруг расправил весь народ.

Устремился к Богу, к Свету, к доброте, к большой любви,

И отпраздновал Победу над врагом своей земли.

А врагами были злоба, ложь, коварство, воровство…

Разметалось по сугробам это темное гнездо.

А весной растаял в поле старый почерневший снег,

И вдохнул для жизни новой чистый воздух человек.

Он в любви окинул взглядом свой народ, леса, поля,

Посадил цветы, и садом стала щедрая Земля.

Кто не верит, плохо дело, надо верить в добрый труд!

Мысль она ведь материальна, все по вере нам дают!

Жадный царь

Как все сказки эту также мы начнем с известных слов:

Жил-был царь, и был он старше сорока пяти годов.

Царь был тверд, не куролесил, взаем денег не давал,

Когда ел – бывал он весел, злился, если голодал.

И, сказать по правде, жаден был он с самых малых лет,

Всякий суп, будь он неладен, прятал от сестер в обед.

А как вырос, то повадки эти не искоренил,

Царь любил покушать сладко в стороне от всех один.

Сын подрос, его женил он , и послал его искать

Земли новые, и с ним же снарядил большую рать,

Да отправил восвояси, чтоб кормились далеко,

А невестку в своей власти было удержать легко.

Вот за завтрак он садится, и две корочки кладет,

Свою корку съест и смотрит той невестке прямо в рот.

А девица, всех стесняясь, корку съест и вся зарделась,

И уходит, улыбаясь, словно досыта наелась.

Потому как воспитанья королевского была,

Светское образованье ей дала ее страна.

Ну, а царь наш втихомолку сядет в комнате своей,

Дверь закроет на защелку, навернет кастрюлю щей,

А потом тарелку каши, птицу, рыбу, киселя,

Жизнь становится вмиг краше, запоет, всех веселя.

А невестка еле ходит и шевелится слегка,

Худоба, конечно, в моде, но без пищи все ж тоска!

Подурнела, ослабела, стала, словно жердь, худой,

А была когда-то в теле, был румянец молодой.

На письмо она решилась, написала все как есть,

«Папа, горе приключилось: вволю не дают поесть».

Батя был король известный, он стерпеть того не мог,

И к дочурке, своей песне, поскакал без задних ног.

Вот приехал гость ко свату: «Накрывай, брат, пышный стол,

Извини, я виноватый, что не ехал до сих пор!»

Царь себе : «Да век б не ехал…», трудно гостя не принять,

Для престижа и успеха стол велел он накрывать.

Не срамиться ж перед миром, опозорят ведь в тот час,

Ведь газеты вмиг кумира разнесут в клочки у нас.

Стол накрыт… «Чего так мало?»– король, хмурясь, говорит,

«У тебя ж всего навалом… А у нас ведь аппетит!»

Царь вздохнул, добавил утку, судака, икры, гуся,

Поворчав, зажарил грудку и, представьте, порося!

Все наелись, царь тихонько стал таскать к себе еду,

Чтобы ночью съесть привольно, чтоб у всех не на виду.

Был он «жрец» ночной давнишний, с детских лет таким он стал,

И еще никто с поличным его как-то не застал.

Но король-хитрец