Тори Халимендис - По ту сторону тьмы Страница 7

Храм Света располагался на холме, возвышаясь над городом. В прошлый раз я попросила отвести меня сразу к Благодатному, не заходя в молельный зал. Теперь же я первым делом прошла к алтарю. Ослепительно-белое пламя ярко полыхало, бросая причудливые блики на мозаичные стены с изображениями Искры. Золотая ограда не подпускала посетителей слишком близко к огню. В полдень в Храме почти не было молящихся. Лишь две пожилые женщины устанавливали на жертвеннике корзинки с цветами, да совсем молоденькая заплаканная девушка опустилась на скамейку для молитвы и что-то беззвучно шептала, слегка раскачиваясь из стороны в сторону. Я шагнула к соседней скамье, но меня остановил служитель.

— Госпожа дель Лерой?

— Да.

— Прошу вас следовать за мной.

На сей раз меня пропустили в кабинет Благодатного без задержки. Секретарь склонился в поклоне и осведомился, не желает ли уважаемая гостья угоститься горячим имбирным чаем. Памятуя о том, сколь странное в Храме представление о гостеприимстве, я отказалась: в напиток можно подлить любое зелье.

— Рина, милая моя, — заговорил Благодатный с легким сожалением в голосе, — отчего вы так долго не навещали меня? Совсем позабыли обо мне?

Я потупилась.

— Простите, у меня было столько дел. Встреча с королем, представление ко двору, переезд. Мне жаль, если я разочаровала вас.

Франц нахмурился.

— Вот, кстати, о вашем переезде я тоже хотел бы поговорить. Вы не находите сложившуюся ситуацию несколько неприличной?

Я широко распахнула глаза и спросила как можно более невинным тоном:

— Но что неприличного можно найти в переезде к родственникам?

— Насколько я знаю, — саркастически сказал Благодатный, — Мартин дель Ровье вашим родственником не является.

— Мартин? Нет, я переехала к тетушке Корделии, вдове моего троюродного дяди. То, что она живет вместе со своим внучатым племянником — просто случайность. Или, — я испуганно ахнула и округлила глаза, — вы полагаете, что кто-то может подумать о нас дурно?

Крыть Благодатному было нечем. Действительно, присутствие семидесятивосьмилетней тетушки, да еще и связанной со мной родственными узами, позволяло мне беспрепятственно поселиться у Мартина и не бояться осуждения. И даже то, что Корделия редко покидала отведенные ей покои, дела не меняло. Старушка увлекалась вышиванием и днями напролет сидела за пяльцами. Удивительно, но зрение у нее сохранилось просто превосходное. На еду Корделия отвлекалась с неохотой, предпочитая завтракать и обедать у себя, не отходя далеко от драгоценных вышивок. На ужин она спускалась в столовую, но с нами почти не разговаривала, рисуя вилкой на салфетке причудливые узоры-наброски. Мартин на всякий случай постарался еще и распустить слухи о нашей якобы помолвке, но особого резонанса в обществе они не вызвали. А некоторые особы, например, Изабелла, желавшая обзавестись состоятельной невесткой, упорно эти слухи игнорировали. Так что Мартин мог бы и не стараться.

— Как прошла аудиенция у короля? — сменил тему Благодатный.

— О, его величество был весьма любезен. Он выразил мне свое сочувствие и пообещал всяческую поддержку. Я весьма благодарна его величеству за проявленное ко мне внимание.

В действительности встреча с Карлом оставила у меня странное впечатление. Казалось бы, король просто уделил необходимое внимание абсолютно неинтересной для него посетительнице. Первое время именно так я и воспринимала свой визит — как дежурную аудиенцию. Но с каждым днем во мне крепло ощущение, что нечто важно ускользнуло от моего внимания. Я вызывала в памяти облик Карла: удлиненное лицо, не лишенное привлекательности, темно-карие глаза, узкие губы, изящные пальцы, то накручивающие прядь каштановых волос, то вертящие золотую ручку, скучающий взгляд. Казалось, король слушал мои слова невнимательно. И все же… Отчего-то во мне поселилась странная уверенность, что во время традиционного визита произошло нечто важное, такое, что повлияет на всю мою дальнейшую жизнь. Вот только что? И я злилась, не находя ответа на этот вопрос. Называла себя мнительной особой, которой мерещатся зловещие тени в каждом темном углу, но успокоиться и выбросить тревогу из головы никак не могла.

— Что же, это, несомненно, хорошо. Но насколько мне известно, вы почти не бываете при дворе, не так ли, милая Рина?

— Мне все еще слишком тяжело дается посещение тех мест, где люди в основном смеются и радуются, — прошептала я.

Конечно, в королевском дворце в основном не предавались веселью, а интриговали и сплетничали, но поправлять меня Благодатный не стал. Он кивнул с сочувственным видом и задал следующий вопрос:

— А что вы намерены делать со своим замком?

— Простите? — удивилась я.

— Его надо бы привести в порядок. Если вы не возражаете, я пошлю людей для восстановительных работ. Впоследствии вы сможете нанять нового управляющего. Крестьяне уже вернулись в окрестные деревни. Насколько мне известно, там дома не пострадали.

Да, я видела это своими глазами: жилища крестьян Сумеречные не тронули, разрушив только деревенские храмы. Проезжая мимо обугленных развалин на площадях опустевших деревень, я в свое время немало этому подивилась. Появилось странное чувство, что нападали порождения Сумрака целеустремленно — на святилища и на замок. И еще одна странность: убитых не было ни в одной деревне. Спаслись все, включая священников. Тогда я подумала, что люди просто успели убежать и скрыться в лесах, но со временем во мне зародились смутные, толком еще не оформившиеся в связные мысли подозрения.

— Я благодарна вам за предложение, — ответила я. — Но мне хотелось бы самой присутствовать при возрождении дома моего детства. Полагаю, где-то через месяц я буду готова вернуться в Лерой. И тогда смогу лично наблюдать за его восстановлением.

Если Франц и был разочарован моими словами, то вида он не подал, напротив, заверил меня, что месяц — достаточный срок, чтобы он нашел подходящих работников. Правда, я была уверена, что оные работники отыскались бы хоть через пять минут.

— Итак, я рад, что вы постепенно приходите в себя, — заключил мой собеседник, дождавшись, пока я закончу рассыпаться в благодарностях за проявленную заботу. — Ее высочество вчера упомянула, что вы наконец-то приняли ее приглашение.

— Ее высочество так добра ко мне! — с пылом заверила я. — Она позвала меня также и на завтрашний вечер, полюбоваться на местные достопримечательности: путешественника и поэта.

Благодатный ухмыльнулся.

— Вы их верно охарактеризовали, моя милая Рина. Именно что столичные достопримечательности: хвастун и сочинитель Фиоре и слащавый напыщенный шут Арамеус. Впрочем, Каролине они нравятся, так что пусть развлекается. Только не воспринимайте слишком серьезно россказни Пабло. Его домыслы зачастую далеки от правды.

Я припомнила, что Матильда отзывалась о дель Фиоре подобным образом. Но зачем бы Благодатному предостерегать меня от излишней доверчивости? Или же это я стала слишком подозрительна и во всем ищу подвох, в то время как Франц просто поддерживает любезную беседу?

На прощание он, вопреки всем традициям, поцеловал мне руку. Перевернул ладонью вверх и на несколько долгих томительных секунд прижался к запястью горячими губами. И вот уже второй раз подряд я покидала Храм с бешено колотящимся от страха сердцем и нежеланием когда-либо возвращаться. Увы, это стремление было неосуществимым.

В голубой гостиной ее высочества царило радостное оживление. Дамы сбились в небольшие стайки, перешептывались, посмеивались и бросали любопытные взгляды на гостей, беседующих с хозяйкой. Я тоже то и дело исподтишка поглядывала на путешественника и поэта: слишком уж забавно они смотрелись рядом, изящный белокурый манерный Арамеус с тщательно завитыми локонами и широкоплечий Пабло дель Фиоре с прямыми темными волосами, перехваченными черной лентой на затылке. Даже одежда их разительно отличалась: на поэте был лазурный костюм, расшитый золотой нитью и мелким жемчугом, а на путешественнике — скромное темное одеяние.

— Попугай и ворон, — прокомментировала внешность гостей Матильда.

Я хихикнула, прикрывшись веером. Действительно, какое-то неуловимое сходство с упомянутыми птицами прослеживалось даже в манере поведения: Арамеус суетился, то и дело перемещался с места на место, постоянно жестикулировал и что-то рассказывал ее высочеству, а Пабло стоял почти неподвижно и смотрел на собеседников, слегка склонив голову влево.