Джен Коруна - Год багульника. Летняя луна Страница 7

— Ан синтари! — произнес он, тяжело дыша — весь его вид выдавал крайнее волнение, которое он не слишком успешно пытался скрыть.

Лагд удивленно поднял бровь.

— А-а, Кравой, заходи. Хотя ты и так уже зашел…

Жрец солнца пристыжено потупил взгляд. Лагд продолжил:

— Я хотел поговорить с тобой кое о чем. Это касается Моав.

Сердце Кравоя дрогнуло и качнулось в другую сторону — предчувствие не обмануло его. Неужели с ней что-то стряслось? Но Лагд выглядел довольно спокойным — случись что-то с его дочерью, он говорил бы совсем иным тоном.

— Слушаю тебя, князь… — выдавил из себя Кравой.

Веллар прошелся несколько раз по комнате, обдумывая что-то, затем сдержанно заговорил:

— Я сегодня зажигал сок сикоморы, и, мне кажется, тебе стоит поскорее выдвинуться на место вашей встречи.

— Но почему?! Моав сказала ждать ее на июльскую молодую луну — до этого еще уйма времени!

— И все-таки я советую тебе поторопиться…

— Но что случилось?! — не успокаивался Кравой; кровь так и кипела в нем. — Что…

Князь Рас-Сильвана резко перебил его:

— Если ты хочешь помочь Моав, ты должен ехать сейчас! Даже если она приказала иначе. Если ты согласен, выезжай сегодня же и прекрати, наконец, спорить! Виденье подсказывает мне, что каждый день промедления может стоить Йонсаволь очень дорого. Я не могу точно объяснить свои предчувствия — могу сказать лишь, что ей не справиться без помощи Твоей помощи…

Он поднял на Кравоя пронзительные синие глаза, от их взгляда краантль стало не по себе — веллар точно жалел его. Лагд снова заговорил, но уже совсем другим голосом:

— Кравой, я понимаю, что ты чувствуешь… — тихо, с удивительной, почти родительской теплотой сказал он. — Ты ведь мне всегда был как сын — еще с того дня, как я увез тебя из павшего Рас-Кайлала; ты и Моав — вы оба росли на моих глазах, на моих глазах росла ваша дружба, на моих глазах она превратилась в любовь…

Солнечный эльф смущенно опустил голову, Лагд грустно улыбнулся.

— Это только вы думали, что это ваша большая тайна — на самом деле весь Рас-Сильван только и делал, что наблюдал за вами двоими. И вот в один прекрасный день все мои надежды рухнули, так же, как и твои. Я знаю, Йонсаволь очень обидела тебя, взяв на сердце другого, но я прошу тебя, не оставляй ее сейчас. Я бы сам поехал, но я не могу оставить надолго Рас-Сильван, а эта поездка может затянуться на недели, может быть, месяцы.

Кравой болезненно вздрогнул, его глаза загорелись лихорадочной готовностью.

— Я быстро соберусь!

— Отлично, я был уверен в том, что ты не откажешься, — ободрился Лагд. — Поезжай, а я пока подумаю, кого еще можно попросить помочь нам в этом деле…

— Только не этого человека из Лоргана! — взмолился краантль.

Синий взгляд веллара недовольно сверкнул.

— Сейчас не лучшее время для междоусобиц, Кравой! Моав может быть в опасности, и мы должны сделать все, чтобы ей помочь.

Он холодно сощурился.

— Или, может быть, твое уязвленное самолюбие значит для тебя больше, чем жизнь Йонсаволь?..

Молодой эльф сцепил зубы.

— Ты знаешь — для меня нет ничего более важного, чем благополучие Моав, — твердо сказал он. — Я могу выезжать?

— Можешь. Думаю, тебе стоит направиться в сторону места, где ты договаривался встретиться с Моав — Ктор поможет тебе в дальнейших поисках.

— Где бы она ни была, я отыщу ее! — заверил его жрец солнца и быстро, почти бегом, вышел из зала.

Не прошло и получаса, как он уже скакал прочь от ворот Рас-Сильвана. Высоко в небе крестом парил Ктор, зорко осматривая окрестности в поисках маленькой эльфы, затерявшейся на просторах Риана.

Глава 5. О любви к устрицам и прочими морским обитателям

Встреча с отрядом Моррога, в коей Ифли показал себя героем, пока что была единственным неприятным происшествием за все время пути. С того времени прошло уже три дня, больше отряды не появлялись. Постепенно путники успокоились, жизнь вошла в привычный ритм — подъем, завтрак, переход до обеда, приготовление еды, затем отдых и снова переход — уже до ночевки. Иногда Моав и Сигарт шли одни — Ифли частенько исчезал непонятно куда, а затем так же непонятно откуда появлялся. Привыкшие к его странному поведению, эльфа и хэур не слишком волновались — обычно не проходило и двух-трех часов, как он снова возникал из воздуха.

В один из вечеров, после ужина, он, как обычно, снова исчез. Подождав немного, путники стали устраиваться на ночь без него. Сигарт расстелил жилет, сел на него. Моав тут же устроилась рядом.

— Ты такой горячий, — сказала она, прикасаясь к его руке.

— Так ведь жарища какая стоит! — отозвался Сигарт. — Может, хоть к полуночи посвежеет.

Однако его надежды не оправдались. Ночь была жаркой и душной — такой, как бывает лишь в разгар лета. Ни одно дуновение ветерка не тревожило воздух, луна фонарем висела на черном небосклоне. Моав сбросила с себя одежду, оставшись в одной сорочке, и лениво лежала земле, закинув за голову тонкие руки. Не в состоянии заснуть от жары, Сигарт сидел рядом и смотрел на нее. Синие глаза веллары щурились на луну, в ее ярком свете она казалась очень бледной и очень красивой. Не удержавшись, Сигарт осторожно провел рукой по белому бедру эльфы, его пальцы нежно коснулись шелковистой кожи под ее согнутым коленом; казалось, лунный свет прохладой затаился в изгибах этого маленького тела… Моав сладостно вздрогнула, почувствовал ласку, по-кошачьи потянулась. Сигарт лег рядом с ней, тронул пальцами белую щеку, шею. Она прижалась к нему.

— Интересно, откуда взялись те гарвы? — задумчиво спросила она через некоторое время. — Ну, которые за нами гнались… Не верится, что они вышли на нас случайно.

— Мне тоже не верится, — ответил Сигарт.

Его голос звучал лениво и равнодушно — ночь была такой спокойной, что ему не хотелось думать ни о гарвах, ни о битвах, ни даже о похищенных свитках. Взгляд серых глаз скользнул по шее Моав, уходящей в оборки кружевной сорочки: выбившись из-под ткани, на груди эльфы лежал медальон в виде бабочки. Сигарт решил присмотреться к этой вещице поближе — придвинувшись, он стал рассматривать ее. Серебряные крылышки были покрыты темно-синей эмалью с белыми прожилками, на вершине каждого крыла виднелось кольцо, сквозь которое проходила цепочка. Работа была настолько тонкой и искусной, что бабочка выглядела как живая: казалось, она вот-вот взлетит. Хэур осторожно взял медальон двумя пальцами.

— Красивый, правда? — спросила Моав.

— Красивый. Вот только простенький очень — старшей велларе надо что-то побогаче, с золотом, камнями…

Эльфа удивленно подняла брови.

— Простенький?! Это же серебро!

— Ну и что? — не понял Сигарт.

— А то, что нет металла ценнее серебра.

— Ах да — эльфийские рудники… — понимающе кивнул он. — Ну ясное дело: без них ведь вам никуда.

— Да нет, дело не в рудниках, а в самом металле! — с жаром возразила Моав. — Серебро возникает, когда лунные лучи попадают в воду: они растворяются там, как соль, потом вода уходит в землю, а свет луны остается, оседая в ней. Вот почему эльфы так ценят этот металл — ведь это подарок самой Эллар!

Она говорила с таким серьезным выражением лица, что хэур невольно улыбнулся.

— Ты такая смешная.

— Почему?

— Потому что во все веришь… — проговорил он, одновременно развязывая ленты на ее сорочке.

Моав вздрогнула и положила свою руку на его.

— Сигарт, что ты делаешь! Ифли ведь может увидеть нас…

Хэур нагнулся, с жадностью поцеловал ее в шею.

— Не увидит — я сказал этому зеленому скелету, чтобы он на сегодня поискал себе другое место для ночлега, если хочет остаться с головой. Так что до рассвета его будет не видно и не слышно.

— Ну, зачем ты так с ним поступил! — сокрушенно воскликнула Моав. — Он ведь наш друг!

— Правильно, а ты — моя кейнара, — ответил хэур, стягивая с нее сорочку, — и должна меня слушаться.

Она строптиво вскинула голову.

— Иначе ты прогонишь меня, как Ифли?

— Иначе я буду любить тебя до тех пор, пока у тебя не закончатся силы сопротивляться, — прошептал Сигарт, одним хищным движением подминая под себя тело эльфы.

Казалось, его могучая хватка сейчас задушит маленькую веллару, но не было этой ночью объятий мягче и нежнее, чем объятья Сигарта Окуня — воина Серой цитадели, познавшего любовь накануне Великой битвы… Удобно устроившись в его руках, Моав как будто нехотя покусывала его гладкое плечо, но это притворное равнодушие не могло обмануть Сигарта — губы эльфы уже раскрылись, как нежный цветок, с них срывались тихие стоны любви. Где-то далеко на востоке уже начинало сереть небо — летние ночи коротки…

Утро было ленивым и полным неги. Ифли все еще не появлялся, а это значило, что любовники могли еще немного побыть вместе. Хотя оба проснулись уже давно, вставать ни он, ни она не спешили. Сигарт осторожно расчесывал пальцами белые волосы эльфы, а она смеялась и снова их запутывала. В конце концов, хэур сдался и, оставив в покое ее прическу, улегся рядом с ней. Неожиданно его локоть уперся в какой-то твердый предмет — в следующее мгновение раздался хруст. Сигарт убрал руку и посмотрел — на подстилке лежал расколотый напополам медальон-бабочка: он свесился с шеи Моав, и хэур, не заметив, раздавил его.