Домуша из Заброшенки - Людмила Георгиевна Головина Страница 7

После этого я начал рыться по сайтам, описывающим условия для заключения сделки по купле-продаже недвижимости. Вникал во все нюансы до тех пор, пока у меня в голове всё не смешалось и не перепуталось, а перед глазами не поплыли красные пятна. Я взглянул на часы. Была половина третьего. Пора было ложиться, если я хотел завтра (уже сегодня) хоть что-нибудь соображать. Я поставил будильник на семь часов утра.

Встал я, конечно, с больной головой. До встречи с Байбукиным и его матерью мне надо было ещё заехать в банк, чтобы снять наличку, а снять сразу такую сумму было совсем не просто. Но в конце концов, я справился.

Я подъехал к подъезду Байбукина как раз в тот момент, когда он со своей матерью выходил из подъезда. Внешность старушки резко контрастировала с внешностью ее сына.

Она была очень мала ростом, особенно в сравнении с Байбукиным. Было странно смотреть, как он, согнувшись в три погибели, ведёт мать, поддерживая её под локоток. Лицо старушки рассмотреть было сложно из-за очков в толстой роговой оправе, сильно увеличивающих глаза, и из-за низко повязанного платка. Старушка, хоть и опиралась на палку, но шла весьма бодро, чего я не ожидал, учитывая её преклонный возраст.

Сын с матерью уселись в машину, и мы тронулись. Руководил поездкой снова сам Байбукин. Он командовал свернуть то направо, то налево, то проехать ещё немного вперёд. И наконец, мы остановились перед типовым многоэтажным домом, на первом этаже которого располагалась всевозможные конторы, магазинчики и предприятия сервиса услуг. Над одной дверью, втиснувшейся между управляющей компанией и копировальными услугами, висела вывеска, оповещающая, что здесь находится нотариальная контора. Мы зашли.

Других посетителей в означенном учреждении не было, поэтому мы сразу проследовали в кабинет.

За столом сидела яркая дама средних лет. Ярким в ней было всё: и наряд, и макияж, и маникюр кроваво-красного цвета. Дама улыбнулась нам губами того же цвета, что и её ногти.

— Добрый вам денёчек Манефа Максимовна! — поприветствовал её Байбукин. — Помните, я на днях к вам заходил, советовался насчет продажи дома. Так вот, нашёл покупателя. Вы уж оформите всё в лучшем виде.

И Байбукин вручил даме папочку с документами.

— Помню, помню! — отвечала дама с редким именем Манефа. — Для того мы здесь и сидим, чтобы сделки оформлять. Присаживайтесь.

Не буду утомлять вас описанием процедуры. Скажу только, что меня удивила мать Байбукина. Звали её Прасковьей Федотовной. Когда нотариус стала задавать ей вопросы с целью выяснения её дееспособности, то молчавшая доселе старушка, чётко и ясно произнесла:

— И ум здравый, и память твёрдая, чего и всем желаю, если до моего возраста дотянете!

— Прекрасно, прекрасно! — отозвалась Манефа Максимовна и снова застучала по клавиатуре компа.

Наконец, мне была вручена папка с документами, из которых следовало, что я теперь сделался владельцем недвижимости: загородного дома и участка земли, на котором тот был возведён.

Я передал из рук в руки Байбукину толстую пачку денег, а он, не пересчитывая, засунул её в пластиковый пакет.

— Проверять не будете? — поинтересовался я.

— Верю, верю! Не такой ты человек, чтобы стариков обманывать.

— Спрятали бы понадёжнее, — посоветовал я. — Сумма большая.

— Ни к чему. Ты же нас довезёшь до дома. А в подъезде кто нас грабить будет?

Я пожал плечами. Всё таки, это было, на мой взгляд, легкомысленно.

— Ох, чуть не забыл, — хлопнул себя по лбу Байбукин. — Держи.

И он протянул мне ключ.

— Один он. А больше там и запирать нечего.

Я тоже вспомнил кое-что важное:

— Там ведь ваши вещи остались. Как сделаем? Хотите, я вам помогу их за несколько раз вывезти? Или машину наймёте, чтобы всё сразу забрать? И вот мой телефон, когда надумаете, позвоните, — я протянул Байбукину карточку.

— Да ничего не надо, владей! — отмахнулся Байбукин.

— Дайте и вы мне свой телефон, — попросил я. — Мало ли, какой вопрос возникнет.

Байбукин продиктовал номер. Это был стационарный городской телефон. Всё правильно, сотового у него нет.

Вот, наконец-то, и дом Байбукиных.

— Ну что же, желаю приятного житья-бытья в нашей Заброшенке.

Впервые Байбукин улыбнулся, и эта улыбка мне не понравилась. Как будто он насмехался надо мной. Или злорадствовал. Но, возможно, это просто была моя мнительность, усилившаяся от утомления и недосыпа.

Прасковья Федотовна Байбукина, тем временем, не попрощавшись, покинула мою машину и шустро засеменила к подъезду. Сын последовал за ней. Дверь захлопнулась.

Вот и всё. Дело сделано. Пути назад нет.

Я хотел сразу же ехать в Заброшенку, чтобы уже хозяйским глазом взглянуть на своё приобретение. Но сдержался. У меня кружилась голова, и я здраво рассудил, что в таком состоянии я могу попасть в аварию. Надо сначала выспаться, успокоиться и отдохнуть.

7. Первые неприятности

Итак, я сидел в машине и ждал, когда подействует «жидкий ключ». От нечего делать, я созерцал единственную улицу Заброшенки, всё такую же унылую и безмолвную. Я подумал, что Юльке здесь, пожалуй, будет скучно и одиноко. Но не всегда же, в самом деле, Заброшенка будет всеми забыта и покинута! Я сам об этом позабочусь! Можно даже и журналистов пригласить, чтобы сняли репортаж об утерянной деревне. Но сначала посоветуюсь с Юлькой. А то, прознав про такой лакомый кусочек земли, его у нас, чего доброго, отнимут.

Ещё рассуждал я о странном повороте на просёлок. Сегодня я проехал это место дважды: в первый раз — очень медленно, и внимательнейшим образом глядя направо. Кювет был, а вот ни съезда на просёлок, ни самого просёлка не было!

Я попятился задним ходом, миновал столб, затем рванул вперёд и повернул за столбом вправо. И оказался на грунтовой дороге. Это было непонятно. Это было необъяснимо. Но это было так. Я ничего не мог придумать, и решил оставить разгадку этого феномена на потом.

А сейчас надо было всё же войти в мой собственный дом. Наверное, средство уже подействовало.

Ключ на этот раз повернулся почти без усилий, и я снова оказался в полумраке сеней. Я бы не пожалел дать Нобелевскую премию тому, кто изобрёл это замечательное средство.

Вытерев руки, испачканные запашистой жидкостью и ржавчиной, какой-то подвернувшейся тряпкой, я зашёл на кухню. Мне очень хотелось исполнить во утверждение моего права владения домом, некий ритуал, который я