Луи Бриньон - Флавий Крисп Страница 8

— Чем может служить бедный грек великому Скапуле?

— Если хочешь сделать мне приятное Строкл, отдай мне даром ту высокую рабыню с гордым взглядом.

— Ты смеёшься надо мной, доблестный Скапула, — торговец рабами вскинул на него обиженный взгляд, -

фессалийка Виталия происходит из очень знатного рода. За неё я получу не меньше пятидесяти солидов.

— Пятьдесят солидов? — насмешливо переспросил Скапула. — Да за такие деньги я могу убить тебя, твою охрану, даже твою семью, а потом забрать рабов даром.

— Это незаконно! — вскричал бледнея торговец рабами.

— Ты кому это говоришь, Строкл? Или твоя глупость не допускает появления законных причин для такого поступка?

— Сорок пять!

— Пожалуй я оставлю твою семью в покое!

— Сорок два!

— Думаю и тебя можно пощадить. А вот с охраной придётся расстаться.

— Сорок солидов моё последнее слово.

— Хитрец, тебе известна моя доброта. По этой причине я дам тебе пятнадцать солидов и не стану никого убивать.

— Двадцать. И ты ещё купишь пять рабынь. Один солид за каждую.

1

— Можешь гордиться, Строкл, ты единственный кому всегда удаётся одурачить меня.

Скапула достал кошелёк и отсыпал нужную сумму прямо в подставленные ладони торговца рабами. Золото тут же исчезло во внутренних складках. На губах Строкла расплылась довольная улыбка.

— Ты как всегда добр ко мне. Не хочешь посмотреть товар?

— Я не настолько глуп. Веди. Я сам выберу рабынь.

Направляясь вслед за торговцем рабами к арене, Скапула исподтишка бросал взгляды на сына и видел как тот мрачнеет всё больше и больше. Он явно наслаждался этими мгновениями, так как совершенно точно определил симпатию своего сына к этой рабыне.

Всё что касалось пятерых рабынь, не заняло много времени. Они все выглядели одинаково и по сути являлись неким грузом без которого нельзя получить главную добычу. Именно на фессалийке, Скапула и сосредоточил своё внимание. Даже короткий осмотр привёл его в восхищение. Рабыня обладала безукоризненными формами.

Но её нрав был далёк от спокойного. Она едва не укусила Скапулу, когда тот стал осматривать её зубы. Скапула со знатоком дела прошёлся взглядом по стройным ногам. Затем его взгляд остановился на полных грудях.

— Такая родит крепких мальчиков, — пробормотал Скапула и схватив за ворот платья резко дёрнул. Материя треснула, но фессалийка успела прикрыть грудь руками. При этом с её лица не сходило презрительное выражение. Все услышали яростный шёпот:

— Посмеешь тронуть меня ещё раз римлянин, я убью тебя!

— Я слишком стар для неё, — с притворным вздохом произнёс Скапула. Он притворно оглянулся по сторонам.

Заметив сына он поманил его пальцем и громко произнёс:

— Прими мой подарок Квинт. Рабыня твоя. Делай с ней всё, что пожелаешь! Но будь осторожен. У неё есть когти.

Скапула видел, как мелькнула на лице сына радостная улыбка. В который раз он угадывал истинное положение вещей, и в который раз не показывал истинные мотивы своих поступков.

Глава 7

В то время когда происходили все эти события, человек о котором так или иначе упоминали все, как в империи так и за её пределами, чувствовал себе хуже самого последнего раба. Несколько последних недель император

Константин без конца принимал ванны с горячей водой. Он это делал по совету того же Евсевия. Евсевий находился при особе императора неотлучно. На Константина благодатно действовал голос епископа. Тот без устали возносил молитвы Господу моля его даровать освобождение от болезни. Император был подвержен проказе. О ней знали немногие, ибо Константин всячески скрывал свой недуг. Что не мешало ему прислушиваться ко всем словам единственное значение которых состояло в том чтобы избавить его от этой страшной болезни. Более всего достойными внимания ему показались слова Евсевия о воде. По утверждению епископа вода в сочетание с молитвой очищает и тело, и дух.

Возможно именно эти слова вспоминал император лёжа обнажённым на мраморных ступенях бассейна. Над его головой, впрочем как и во всей бане, поднимались клубы густого пара. Ноги императора были опущены в воду, а тело выше пояса открыто для ухода, коим занимались сразу четверо полуобнажённых рабынь. Ещё две стояли на коленях у его головы и постоянно поправляли подушки на которых она лежала. Рабыня черпали из бассейна горячую воду, и медленно сливали её из Ковшов на грудь императора. Вернее, они сливали её на определённые места. Это были плоские бляшки, покрытые по краям едва заметной чешуей. Именно они и были предметом внимания рабынь. Император часто закрывал глаза, предаваясь ощущениям. И столь же часто бросал взгляд в сторону коленопреклонённого Евсевия. Тот стоял в одном из углов спиной к императору и беззвучно молился.

Когда в комнате появился раб с позолоченной чашей, рабыни перестали лить воду. Следом за рабом с чашей появились два вооружённых стража. Один из них нёс в руках ягнёнка. Раб поставил чашу рядом с императором и сразу удалился. Стражи же, поднесли ягнёнка к чаше и прямо над ней вскрыли шею. Горячая кровь заструилась в чашу. Когда она заполнилась, стражи ушли и унесли мёртвого ягнёнка, а в руках рабынь появились

1 продолговатые куски с овечью шерстью накрепко стянутые нитками. Тыльной стороной, они смачивали их кровью ягнёнка, а потом бережно смазывали ими больные места императора. Так продолжалось до той поры, пока чаша не опустела. Грудь императора покраснела от крови. Однако судя по его лицу, он испытывал определённое удовольствие от всех этих действий. Но это выражение изменилось, как только дверь в очередной раз открылась и в бане появилась красивая молодая женщина в воздушном платье украшенным множеством драгоценностей. Волосы женщины были искусно уложены и ниспадали на открытые плечи. На голове сверкала диадема. Голос прозвучал с глубокой почтительностью.

— Мой повелитель чувствует себя лучше? — императрица остановилась а затем и опустилась на колени по правую сторону от императора. Её взгляд был полон нежности и участия. Тот, отвечая даже голову не повернул в её сторону.

— Гораздо лучше. Что тебя привело Фауста?

— Забота о твоём здоровье и…твоей империи, — последовал быстрый ответ. Было понятно, что императрица ждала и приготовилась к этому вопросу.

— Моей империи угрожает опасность? — задавая этот вопрос император закрыл глаза, но прежде знаком показал рабыням чтобы они покинули бассейн. Все кто находился рядом с императором отошли в дальний угол и опустили глаза как и было приняты в подобных случаях.

— Твоей империи давно угрожает серьёзная опасность, но ты этого не видишь, мой повелитель, — вкрадчиво произнесла императрица. — но я твоя преданная жена, вижу эту опасность и считаю своим долгом предостеречь тебя.

— Лициний принёс мне присягу и будет отправлен в место откуда он уже никогда не сможет выбраться. Царь

Персии прислал послов и предлагает перемирие. Других врагов я не вижу.

— Ты забываешь о Криспе. Он очень умён. А его победы принесли ему славу и любовь римского народа. Ещё больше любит его армия. Некоторые сенаторы открыто предлагают избрать его императором. Они подбивают народ к мятежу против тебя. А твой сын не только поощряет все эти действия, но и при всех показывает неуважение к императору. Не так давно он изгнал Флавия Сета, твоего посланника. Он велел ему дожидаться снаружи. А потом, при всех приказал страже убить Сета, если он ещё раз войдёт к нему без позволения.

Императорская печать ничего для него не значит, иначе он стал бы заявлять, что твоё послание это ошибка. Его слова слышали все.

— И Крисп доказал свою правоту, — ледяным голосом произнёс император. Он открыл глаза и повернув голову бросил на неё взгляд от которого она невольно поёжилась. — Я знаю чего ты добиваешься Фауста. Твоя ненависть к Криспу известна не только мне, как и любовь к собственным сыновьям. Однако я подумаю над твоими словами.

В них есть смысл. Если они к тому же окажутся правдивы, мы вернёмся к этому разговору.

Император вернул голову в прежнее положение. Императрица поняла, что разговор закончен. Она могла быть довольна собой. Если она и не получила желаемого, то можно было не сомневаться в том, что ей удалось заронить очередные зёрна сомнения в душу императора. Едва императрица покинула баню, как император обратился к Евсевию с вопросом:

— Что ты думаешь о словах Фаусты?

— Господь испытывает каждого из нас. Возможно, и для тебя настанет час тяжких испытаний, — раздалось в ответ.

Услышав эти слова, император погрузился в тяжёлые раздумья. К словам Фаусты он никогда не придавал большого значения. Иное дело Евсевий. В словах епископа, император почувствовал опасность для себя.

Императрица же, прямиком отправилась в свои покои. Завидев её, рабыни склонились в низком поклоне.