Избранное - Асадов Эдуард Аркадьевич Страница 8

* * *Солдатики спят и лошадки,Спят за окном тополя.И сын мой уснул в кроватке,Губами чуть шевеля.А там, далеко у моря,Вполнеба горит закатИ, волнам прибрежным вторя,Чинары листвой шуршат.И женщина в бликах закатаСмеется в раскрытом окне,Точь-в‑точь как смеялась когда-тоМне… Одному лишь мне…А кто-то, видать, бывалыйЕй машет снизу: «Идем!В парке безлюдно стало,Побродим опять вдвоем».Малыш, это очень обидно,Что в свете закатного дняОттуда ей вовсе не видноСейчас ни тебя, ни меня.Идут они рядом по пляжу,Над ними багровый пожар.Я сыну волосы глажуИ молча беру портсигар.1960* * *Я любил соседку – тетю Зину.И в свои неполных восемь летЯ в лесу таскал за ней корзину,Я в ладони сыпал ей малину,И, блюдя достоинство мужчины,Я не брал предложенных конфет.Взрослые нередко с детворойПопросту ломают дурака:То мораль читают свысока,То сфальшивят, то прилгнут слегка…Тетя Зина не была такой.Нет, никто так дружественно-простоНе вникал в мальчишечьи дела,Как она, когда со мною шлаБосиком по многоцветным росам.Солнце нас у речки заставало.Под высокой вербой, на песке,Расстелив простое одеяло,Тетя Зина книгу раскрывала,Я, визжа, барахтался в реке.Глядя вдаль, порою, как во сне,Тетя Зина говорила мне:– Лучший отдых после шума главкаТишь реки да молодая травка.А тому, кто счастлив не вполне,Средство, превосходное вдвойне.И, захлопнув книгу второпях,Вскакивала с легкостью пружинки.Через миг она уже в волнах:Брызги, хохот, звон стоял в ушах!Злые и веселые смешинкиПрыгали тогда в ее глазах.Но веселье шло порой без толку.Тетин хохот сразу умолкал,Если вдруг на лодке подплывал,С удочкой или держа двустволку,Наш сосед по дачному поселку.С черноусым дядею СтепаномТете Зине «просто тошно было»,Инженера тетя не любилаИ частенько за глаза дразнилаЛупоглазым черным тараканом.А когда твердили ей соседки:Женихи-де нынче ой как редки,Быть вдовой – не радостный пример!Тетя Зина, выслушав их речи,Обнимала вдруг меня за плечиИ смеялась: – Вот мой кавалер!Замирая при таких словах,Я молчал, пунцовый от смущенья,И, жуя ванильное печенье,Подымался в собственных глазах.Дети любят просто, без обмана.В души их не заползет изъян.Был ей неприятен Таракан –Я возненавидел Таракана.Я был горд, я был тщеславно рад:Ведь у тети Зины на столе,Меж коробок с пудрой и помад,Высился, как замок на скале,Мой подарок – боевой фрегат.А когда прощанья час настал,Я шагал по лужам к тете ЗинеИ к груди картину прижимал,Ту, что три недели малевал,Под названьем «Караван в пустыне».Сколько мук в тот день я пережил,Сколько раз вздохнул я по дороге,Но когда я двери отворил,Я застыл, как камень, на пороге:Меж бутылок и колбасных шкурокНа столе валялся мой фрегат.Нос был сковородкою прижат,А над рубкой высился окурок.Дым табачный плавал над столом.Было жарко. А в углу диванаТетя Зина с радостным лицомНежно целовала Таракана…Я завыл. Я заревел с тоски!Я бежал сквозь сад тогда с позором.Дождь хлестал, и ветер дул с напором,А верблюды, солнце и пескиМокли в грязной луже под забором.Этот день с его печальной сценойВ памяти оставил горький след.Так еще восьми неполных летБыл сражен я «женскою изменой»!1960

Сердце

Милую полюбя,Я не играл с ней в прятки:И сердце свое, и себя –Все отдал ей без остатка.Но хоть смущена была,Недолго она колебалась:Сердце мое взяла,А от меня отказалась.Видимо, лестно ейБыло, гордясь красою,Сердце мое, как трофей,Всюду носить с собою.Пусть тешится! Ей невдомек,Что тем себя и погубит.Слишком опасен токВ сердце, которое любит.В холод груди ееТайный огонь пройдет,Сразит ее сердце мое,Всю, не щадя, сожжет.Кружите, ветры, смеясь!Твердите, что я чудак!Но верю я – грянет час.Но знаю я – будет так:С глазами, полными слез,Милую, всю в огне,Сердце мое, как пес,Назад приведет ко мне!1960