Майкл Коннелли - Черный ящик Страница 9

– Пистолета, из которого застрелили Аннеке Йесперсен, так и не нашли, а дело осталось нераскрытым. Но через четыре года тебя выпускают из Коркорана, а вскоре снова берут под арест и обвиняют в убийстве члена конкурирующей банды Уолтера Реджиса, девятнадцати лет от роду. Ты выстрелил ему в лицо, когда он сидел в ночном клубе на Флоренс. Мотивом послужил тот факт, что он продавал кокс на территории «Сикстиз». Тебя сочли виновным в преступлении на основании показаний многочисленных свидетелей и твоего собственного признания, сделанного в полицейском участке. Но вот одного вещдока они так и не нашли. Я говорю о пистолете, которым ты воспользовался, – о «Беретте-девяносто два». Он пропал бесследно. Теперь начал соображать, к чему я клоню?

– Пока что нет.

Он попытался разыграть дурачка. Но Босх был к этому готов. Он твердо знал: Коулман отчаянно хочет выйти из тюрьмы. Рано или поздно до него дойдет, что Босх действительно может как помочь, так и свести его шансы освободиться к нулю.

– Хорошо. Тогда я расскажу, что было дальше, а ты следи за ходом моей мысли, лады? Я постараюсь говорить так, чтобы даже ты все понял.

Он сделал паузу. На этот раз Коулман не стал ему перечить.

– Итак, мы переносимся в девяносто шестой, когда тебе впаяли от пятнадцати до пожизненного и ты послушно отправился в тюрягу, как и положено преданному солдату «Роллинг-Сикстиз». Проходит еще семь лет. На дворе две тысячи третий год, и происходит новое убийство. Уличного торговца «Крипс» с Грейп-стрит Эдди Воэна мочат и грабят, когда он сидит за рулем своей машины, имея при себе сорок фунтов товара и немного косячков. Кто-то подошел со стороны пассажирского сиденья и всадил две пули ему в голову и еще две в грудь. Но только кто же так делает, а? Всем известно, что в таком случае гильзы разлетаются по всей машине. Собирать их некогда. Стрелок успевает подобрать только две и спешит унести ноги.

– И снова не возьму в толк, каким боком это относится ко мне? Я ведь уже парился здесь.

Босх энергично закивал в ответ:

– Совершенно верно, Руфус, ты парился здесь. Но только, видишь ли, к две тысячи третьему году у полиции уже появилась единая компьютерная база данных баллистической экспертизы, созданная в министерстве юстиции. Туда заносятся сведения о каждой пуле или гильзе, найденных на месте преступления или извлеченных из тел убитых.

– Просто научная фантастика!

– В наши дни баллистика, Руфус, стала такой же полезной для борьбы с преступностью, как отпечатки пальцев. Вот они и сравнили гильзы, оставленные на месте убийства Эдди Воэна, с теми, что ты посеял, когда расстреливал Уолтера Реджиса. Оказалось, что оба убийцы воспользовались одним и тем же пистолетом.

– Прямо чудеса науки, чтоб я сдох!

– В самом деле чудеса, но только ведь это все для тебя не новость, Руфус. Я знаю, что к тебе приезжали сюда, чтобы допросить по делу Воэна. Те следователи хотели выяснить, кому ты отдал пистолет после расправы с Реджисом. Еще они пытались узнать имя того, кто в «Роллинг-Сикстиз» отдавал приказы убивать. Кто послал тебя разделаться с Реджисом. Поскольку подозревали, что он же навел потом убийцу на Воэна.

– А! Кажись, теперь припоминаю, хотя давненько это было. Я им тогда не сболтнул ни словечка. И тебе тоже ничего не скажу.

– Точно. Я читал их рапорт. Ты посоветовал им примерно следующее: трахните себя в жопу и убирайтесь откуда пришли. Но понимаешь, девять лет назад ты еще оставался солдатом – храбрым и сильным. Тебе нечего было терять. Ты еще даже не начал думать, что пройдут годы и появится перспектива досрочно выйти на свободу. Это было тогда недостижимой мечтой. Но сейчас-то все изменилось. И еще – теперь речь идет уже о трех убийствах, совершенных из одного пистолета. Я отправил гильзу, найденную на месте гибели Йесперсен, на баллистическую экспертизу. И она в точности совпала с гильзами, фигурирующими в делах Реджиса и Воэна. Три трупа теперь висят на одном стволе – «Беретте-девяносто два».

Закончив тираду, Босх откинулся на спинку стула в ожидании реакции. Коулман не стал больше притворяться, будто не понимает, при чем здесь он.

– Ничем не могу помочь, – сказал он. – Можешь звать этих оглоедов, чтобы увели меня назад в камеру.

– Ты уверен? Ведь я действительно могу тебе помочь.

Он приподнял конверт.

– Или сильно навредить.

Босх снова сделал паузу, выжидая. Потом продолжил:

– В моей власти сделать так, чтобы твое следующее прошение о помиловании приняли к рассмотрению еще лет эдак через десять, не раньше. Тебе этого хочется?

Коулман помотал головой.

– А ты думаешь, я долго здесь протяну, если стану с тобой сотрудничать?

– И недели бы не протянул, это точно. Но ведь о нашем уговоре никто не узнает, Руфус. Я же не прошу тебя дать показания в суде или подписаться под письменным заявлением.

«По крайней мере не сразу», – подумал Босх.

– Мне нужно лишь имя. Строго между нами и только в этих стенах. Мне нужен человек, который заказал Реджиса и дал тебе пистолет. Тот тип, кому ты вернул оружие, сделав свое дело.

Коулман уперся взглядом в стол, раздумывая. Босх догадывался, что он сейчас взвешивает в уме годы своей жизни. Каким бы выносливым ни был солдат, у каждого есть свой предел.

– Тут все сложнее, чем тебе кажется, – наконец вымолвил он. – Заказчик никогда не выходит на стрелка прямо. На это есть другие люди, усек?

Перед поездкой Босх не зря долго беседовал с коллегами из отдела борьбы с уличным бандитизмом. Ему объяснили, что наиболее мощные группировки Южного Централа строились по принципу полувоенных организаций. Это были пирамиды, и находившийся у ее основания боевик вроде Коулмана не мог знать реального заказчика расправы над Реджисом. А потому вопрос стал своего рода проверкой. Назови ему Коулман имя заказчика, Босх мог бы не сомневаться, что ему лгут.

– Хорошо, – сказал он. – Это я понимаю. Тогда давай все упростим. Поговорим только о пистолете. Кто выдал тебе его перед убийством Реджиса, и кому ты его потом вернул?

Коулман кивнул и снова потупил взгляд. Он долго молчал, а Босх ждал. Игра близилась в развязке. За этим он и прилетел сюда.

– Сил моих больше нет, – прошептал Коулман.

Босх не реагировал, стараясь унять волнение. Коулман готов был сломаться.

– У меня есть дочка, – сказал он. – Она уже почти взрослая женщина, а я до сих пор виделся с ней только здесь. На свиданках в тюрьме, и это все.

Босх кивнул:

– Это очень плохо. У меня тоже есть дочь, и мне пришлось много лет жить с ней в разлуке.

Босх видел, как увлажнились глаза Коулмана. Стойкость самого сильного бойца из банды явно истощили годы заключения с постоянным ощущением вины и страха. Шестнадцать лет ему приходилось жить с оглядкой. Вся эта гора мускулов служила лишь прикрытием для морально надломленного человека.

– Назови мне имя, Руфус, – решил немного надавить Босх. – Назови имя, и я отправлю нужное письмо. Уговор есть уговор. Ты же знаешь, что если не поможешь мне, то уже никогда не выйдешь отсюда живым. А с дочкой будешь и дальше общаться только через толстое стекло.

Со скованными за спиной руками Коулман не смог смахнуть непрошеную слезу, скатившуюся по левой щеке, и низко склонил голову.

– …Стори, – расслышал Босх одними губами произнесенное слово.

– История? При чем здесь история? Назови мне имя.

– А это и есть имя. Трумонт Стори. Он дал мне пистолет для задания и забрал его потом.

Босх кивнул. Он выяснил то, зачем сюда приехал.

– Но только ты должен знать… – добавил Коулман.

– Что именно?

– Тру Стори уже мертв. По крайней мере такой сюда проник слух.

К этому Босх постарался подготовиться заранее. Количество убитых бандитов из группировок Южного Лос-Анджелеса за два десятилетия исчислялось тысячами. И потому он не исключал, что ведет поиск человека, которого тоже уже нет в живых. Но знал он и то, что след вовсе не обязательно полностью обрывается на Трумонте Стори.

– Так ты все-таки пошлешь обещанное письмо? – спросил Коулман.

Босх поднялся. Здесь он закончил. Перед ним сидел жестокий и хладнокровный убийца, находившийся именно в том месте, где ему и полагалось быть. Но Босх дал ему слово.

– Ты, должно быть, прокрутил это в голове уже миллион раз, – сказал он. – Но мне интересно, что ты станешь делать, когда выйдешь отсюда и обнимешь дочку?

Коулман ответил мгновенно:

– Я найду какой-нибудь угол…

Он осекся, поняв, что Босх мог неверно истолковать его намерения.