Татьяна Ситникова - Афоризмы, мудрые мысли, цитаты знаменитых женщин Страница 5

Анна Андреевна Ахматова умерла 5 марта 1966 г. в санатории в Домодедове (Подмосковье) в присутствии врачей и сестер, пришедших в палату, чтобы осмотреть ее и снять кардиограмму. Похоронена на кладбище в Комарове под Ленинградом.

Никита Алексеевич Струве – профессор университета Нантер, главный редактор издательства «Русский путь», руководитель всемирно известного русского парижского издательства «YMCA-Press», автор ряда книг и статей по истории Русской церкви и русской литературы, писал: «Последняя великая представительница великой русской дворянской культуры, Ахматова в себя всю эту культуру вобрала и претворила в музыку».

О. Э. Мандельштам писал об Ахматовой: «Голос отречения крепнет все более и более в стихах Ахматовой, и в настоящее время ее поэзия близится к тому, чтобы стать одним из символов величия России».

«У нее дар совершенно непринужденного и в высокой степени убедительного величия. Она держит себя, как экс-королева на буржуазном курорте», – записала об Ахматовой Лидия Гинсбург.

А лукавые усмешки,Как бубенчик отдаленный,И обидеть нас не могут,И не могут огорчить.

А смерти бояться не надо, и слова этого бояться не надо. В жизни есть много такого, что гораздо страшнее, чем смерть.

Благовоспитанный человек не обижает другого по неловкости. Он обижает только намеренно.

Будущее, как известно, бросает свою тень задолго до того, как войти.

Быть веселой – привычное дело,Быть внимательной – это трудней.

«В Кремле не можно жить», – Преображенец прав,Там зверства древнего еще кишат микробы:Бориса дикий страх, всех Иоаннов злобы,И самозванца спесь – взамен народных прав.

…Все, кого ты вправду любила,Живыми останутся для тебя.

Все мы немного у жизни в гостях,Жить – это только привычка.

Выдержать славу очень трудно, в особенности позднюю.

Высшее благо жизни – это отношение к нам людей.

Горе душит, не задушит,Вольный ветер слезы сушит,А веселье, чуть погладит,Сразу с бедным сердцем сладит.

Делать зло легко, оно удается всегда, а вот сделать хоть что-нибудь доброе очень трудно.

Для Бога мертвых нет.

Для детей, для бродяг, для влюбленныхВырастают цветы на полях.

Должен на этой земле испытатьКаждый любовную пытку.

Души высокая свобода,Что дружбою наречена…

Есть в близости людей заветная черта,Ее не перейти влюбленности и страсти…

Жить можно только с тем, без которого не можешь жить.

Земная слава, как дым…

…Изгнания воздух горький —Как отравленное вино.

Измену простить можно, а обиду нельзя.

И когда друг друга проклиналив страсти, раскаленной добела,Оба мы еще не понимали,Как земля для двух людей мала.

Категория времени вообще гораздо сложнее, чем категория пространства. Справедливость, которая торжествует через семнадцать лет, это уже не та справедливость, которой ваше сердце жаждало тогда.

Клевета очень похожа на правду. Не похожа на правду одна лишь правда.

Любит, любит кровушкуРусская земля.

Любовь покоряет обманноНапевом простым, неискусным.

Мы не знали, что стихи такие живучие.

Насколько скрывает человека сцена, настолько беспощадно обнажает эстрада. Эстрада что-то вроде плахи.

Настоящую нежность не спутаешь ни с чем, и она тиха.

Наше священное ремеслоСуществует тысячи лет…С ним и без свету миру светло.Но еще ни один не сказал поэт,Что мудрости нет, и старости нет,А может, и смерти нет.

В сущности, никто не знает, в какую эпоху он живет. Так и мы не знали в начале десятых годов, что жили накануне первой европейской войны и Октябрьской революции.

Но в мире нет людей бесслезней,Надменнее и проще нас.

Но вечно жалок мне изгнанник,Как заключенный, как больной.Темна твоя дорога, странник,Полынью пахнет хлеб чужой.

Однажды при Ахматовой стали обсуждать, кому справедливо, кому несправедливо дали Сталинскую премию.

– Оставьте, – сказала Ахматова, – их премия, кому хотят, тому дают.

…От счастья и славыБезнадежно дряхлеют сердца.

Порядочный человек должен жить вне этого: вне поклонников, автографов, жен-мироносиц – в собственной атмосфере.

Поэт всегда прав.

Поэт – человек, у которого никто ничего не может отнять и потому никто ничего не может дать.

Пусть влюбленных страсти душат,Требуя ответа,Мы же, милый, только душиУ предела света.

Радостно и ясноЗавтра будет утро.Эта жизнь прекрасна,Сердце, будь же мудро.

Рухнул в себя, как в пропасть!

Самое скучное на свете – чужие сны и чужой блуд.

С большой прямотой напросилась на комплимент.

– Скажите, Фаина, зачем понадобилось всем танкам проехать по грудной клетке старой женщины?

(Из разговора с Раневской в 1946 году, после публикации постановления ЦК «О журналах «Звезда» и «Ленинград» об исключении поэтессы из Союза писателей)

Сколько просьб у любимой всегда!У разлюбленной просьб не бывает.

Слава… – это западня,Где ни радости, ни света.

Слава – это значит, что вами обладают все и вы становитесь тряпкой, которой каждый может вытереть пыль.

Смерть – это не только горе, но и торжество и благообразие.

Стихи, даже самые великие, не делают автора счастливым.

Страшно выговорить, но люди видят только то, что хотят видеть, и слышат только то, что хотят слышать. На этом свойстве человеческой природы держится 90% чудовищных слухов, ложных репутаций, свято сбереженных сплетен. Несогласных со мной я только попрошу вспомнить то, что им приходилось слышать о самих себе.

Тайна поэзии в окрыленности и глубине, а не в том, чтобы читатель не понимал действия.

Так беспомощно грудь холодела,Но шаги мои были легки.Я на правую руку наделаПерчатку с левой руки.

То змейкой, свернувшись клубком,у самого сердца колдует,то целые дни голубкомна белом окошке воркует,то в инее ярком блеснет,почудится в дреме левкоя…Но верно и тайно ведетот радости и от покоя.Умеет так сладко рыдатьв молитве тоскующей скрипки,и страшно ее угадатьв еще незаметной улыбке.

То пятое время года,Только его словословь.Дыши последней свободой,Оттого что это любовь.

Узнала я, как опадают лица,Как из-под век выглядывает страх,Как клинописи жесткие страницыСтрадание выводит на щеках.

У самородков есть все, кроме самообуздания.

Что войны, что чума? – конец им виден скорый,Им приговор почти произнесен.Но кто нас защитит от ужаса, которыйБыл бегом времени когда-то наречен.

Что теперь мне смертное томленье,Если ты еще со мной побудешь!Я у бога вымолю прощеньеИ тебе и всем, кого ты любишь.

Что такое слава? Умрешь, и над твоей постелью повесят портреты твоих врагов.

Я была в великой славе, испытала величайшее бесславие – и убедилась, что в сущности это одно и то же.

Я заметила, что вдовы, самые безутешные, всегда видят и помнят, кто был на похоронах.

Я уверена, что женщина в любви не должна быть активной. Ничего кроме срама из этого никогда не выходит.

Перл Бак

Прозаик, публицист, мемуарист.

Бак Перл (Сайденстрикер) родилась 26 июня 1892 г. в Хилсборо, Западная Вирджиния. Ее отец, Абсалом Сайденстрикер, был суровым, замкнутым человеком, ученым, посвятившим многие годы переводу Библии с греческого на китайский язык. Ее мать, урожденная Каролина Сталтинг, была образованной, культурной женщиной, в молодости много путешествовала и очень любила литературу.