Лев Толстой - Лев Толстой о величии души человеческой. Путь Огня Страница 6

Если жизнь в совершенствовании, то человек не может быть хорош никогда. И потому смирение – необходимейшее условие жизни. [130]

Судишь других, не зная их. А про себя сколько гадостей знаешь и забываешь. [131]

Осуждение другого всегда неверно, потому что никто никогда не может знать того, что происходило и происходит в душе этого другого. [132]

Осуждать людей в глаза нехорошо потому, что это обижает их, а за глаза нехорошо потому, что это обманывает их. Самое лучшее – не искать дурного в людях и не замечать его, а искать дурное в себе и стараться исправлять не других, а себя. [133]

Часто люди думают выказать себя тем, что подмечают недостатки людей. А они этим только выказывают свою слабость. Чем человек умнее и добрее, тем больше он видит добра в людях, а чем глупее и злее, тем больше он видит недостатков в других. [134]

Отчего мы так рады обвинять и так злобно, несправедливо обвиняем? Оттого, что обвинение других снимает с нас ответственность. Нам кажется, что нам дурно не оттого, что мы дурны, а оттого, что другие виноваты. [135]

Если сердишься на людей, то подумай, не оттого ли, что сам плох. Если сердишься на животных, то все вероятия за то, что плохота в тебе. Если же сердишься на вещи, то знай, что всё в тебе, и надо взять себя в руки. [136]

Чем больше укрепляется в человеке разум и затихают страсти, тем больше освобождается в нём духовная жизнь любви к богу и ближнему. Счастлив человек, когда он сознательно помогает этому. [137]

Как бури волнуют воды и уничтожают их прозрачность, так и страсти, тревоги, страхи, смущая душу, мешают человеку сознавать свою сущность. [138]

Если страсть овладевает тобою, то помни, что твоё страстное желание не составляет твоей души, а только тёмный налёт, временно скрывающий от тебя её истинные свойства. [139]

Всякая страсть в сердце человека – вначале как проситель, потом – как гость, и наконец – как хозяин дома. Постарайся отказать просителю, не отворяя ему двери дома. [140]

Человек со своими страстями – как укротитель львов и медведей в зверинцах. Зануздать их, приручить, сделать из них домашних животных, слуг – в этом дело всякого человека. Пускай звери эти и рычат и готовы растерзать тебя, но не смеют и покоряются тебе. [141]

Часто люди гордятся более силою своих желаний, чем силою власти над своими желаниями. Какое странное заблуждение! [142]

Грехом в пахоте называется то, когда пахарь не удержит плуг, и он выскочил из борозды и не захватил того, что должно. То же и в жизни. Грех это – то, когда человек не удержал тела, оно сорвалось с пути и сделало не то, что должно. [143]

Все лучшие наши поступки достигаются не бурными внешними порывами, а, напротив, тихой внутренней работой над своей душой. Все двери в хорошие святые покои отворяются на себя и с усилием. Легко и без усилий, одним толчком отворяются только двери в погибель. [144]

Всё истинно великое совершается медленным, незаметным ростом. [145]

Истинная сила человека не в порывах, а в ненарушимом, спокойном стремлении к добру, которое он устанавливает в мыслях, выражает в словах и проводит в поступках. [146]

…Когда наступают времена спокойствия, надо дорожить ими, стараться продлить их. Это те времена, в которые возникают, уясняются и укрепляются мысли – руководители жизни. [147]

Бойся внушения направленной на тебя злобы, выражающейся в злых против тебя поступках. Ни на чём так не виден успех человека на пути добра, как на том, чтобы не сердиться и не отплатить злым словом за злое слово, или удар за удар человеку, оскорбляющему тебя. [148]

Отвечай добром на зло, и ты уничтожишь в злом человеке всё удовольствие, которое он получает от зла. [149]

Одно из важнейших правил в жизни: не зевать, когда другие зевают. Не поддаваться никакому внушению, не проверив его. Отдаваться только такому, какое признаёшь добрым (…). Не забывать и того, что ты тоже внушаешь. [150]

Как надо быть настороже от всякого заражения: заражения насмешки, чувственности, а главное, злобы! Человек злобно бранит тебя, и ты, вместо того, чтобы почувствовать отвращение к злобе, сам заражаешься ею. Как пищу нельзя принимать, не спросив себя: не вредна ли она; так и всякое внушение, гипнотизацию. Прежде, чем отдаться ей, надо спросить себя: не вредная ли она? [151]

Надо быть, как лампа, закрытым от внешних влияний – ветра, насекомых, и при этом чистым, прозрачным и жарко горящим. [152]

Когда сердишься, не любишь кого-нибудь, знай, что это не ты, а что это сон, кошмар – самый ужасный кошмар. Как останавливаются косить, чтоб не портить травы. Так и тут. Надо лечиться. [153]

Сколько есть людей, всем недовольных, всё осуждающих, которым хочется сказать: подумайте, неужели вы только затем живёте, чтобы понять нелепость жизни, осудить её, посердиться и умереть. Не может этого быть. Подумайте. [154]

Самые ничтожные мелочи содействуют образованию характера. Не говори, что мелочи – пустяки, а помни, что воздержание от этих мелочей есть важное и великое дело, потому что из мелочей складывается большое: вся жизнь человека. [155]

…Самые большие и вредные преступления не те, которые совершаются временами, а те, которые совершаются хронически и не признаются преступлениями. [156]

Разумный и хороший человек видит в самых ничтожных и мелких делах Божескую силу. Такой человек всегда уважает и себя, и других, и не пренебрегает никакими делами, а во всех, хотя бы в самых ничтожных, делах старается проявить ту свою духовную силу, которая одна во всех людях и которая поэтому соединяет всех. [157]

Нет таких положений и нет таких незначительных дел, в которых не могла бы проявиться мудрость. [158]

Как таинственны, вечно таинственны, вне нашего наблюдения и соображения, пути, по которым души человеческие приближаются к Богу. Мы знаем, я, по крайней мере, знаю, только то, что зарождение духовной истинной жизни в другом человеке возбуждает во мне священный ужас, страх чем-нибудь, не то что уж словом, дыханием, взглядом, знанием того, что началось и совершается что-то – помешать рождению; как примета есть, что не надо, чтобы знали люди, когда женщина рожает. [159]

Делать зло так же опасно, как дразнить дикого зверя.

Большей частью в этом мире и в самой грубой форме зло возвращается на того, кто его сделал. [160]

…Нравственный закон сам за себя отплачивает, когда нарушаешь его. [161]

Ищи причину зла, от которого ты страдаешь, в себе. Иногда это зло непосредственное последствие твоей деятельности, иногда оно через сложную передачу вернулось на тебя, но всегда источник его в тебе, и спасение от него – в изменении твоей деятельности. [162]

Многие грехи наши, особенно когда уже мы давно перестали делать то, что их производило, и живём, ждём плодов добрых от более доброй жизни, когда эти грехи проявляются в нас своими последствиями, удивляют, ужасают нас; так это бывало много раз со мной; но не надо ужасаться, это только значит то, что ты не расчёлся ещё с грехом, и, как в пушкинском «Выстреле», грех требует от тебя расчёта, тогда как ты думал, что ушёл от него. Это карма в этой жизни. [163]

…Что такое благо? Блага абсолютного нет во внешнем мире. Одно истинное благо есть наибольший свет разумения, при котором человек может сделать наивернейший выбор. В совершенной темноте я изобью ноги и голову; при малом свете я хоть огражусь от беды и найду, что мне нужно; при большом свете я ещё больше могу сделать того, что мне хорошо. И потому наибольший свет есть наибольшее благо. (…)…свет, при котором жизнь не [представляется], как прежде, бессмысленным злом, а разумным благом для меня, для всех и при всех возможных условиях. [164]

Для того, чтобы идти, надо знать, куда идёшь. То же нужно и для того, чтобы разумно и хорошо жить. Надо знать, куда ведёт жизнь и моя, и всех людей. [165]

Вижу (…) во всей природе: каждое растение, каждое животное предназначено что-то делать, и для этого дела даны каждому соответственные органы: корни, листья, щупальцы, обоняние и т. д. Вижу, кроме этого, человека, которому, кроме тех органов, которые даны животному, дан ещё разум, требующий от него осмысливания всех его поступков. Вот этот-то разум и должен быть удовлетворён и должен указать человеку, что ему надо делать соответственно этому разуму. И так жили и всегда живут люди, руководствуясь своим разумом. Жить, руководствуясь своим разумом, и значит жить, исполняя волю Божью. Точно так же, как для растения, животного жить, руководствуясь своими органами и инстинктами, значит жить, исполняя волю Божью. [166]

Жить для Бога? Как дойти до того, чтобы жить для Бога? Так же, как дошёл до того, что жил только для себя: убедиться, что всякая другая жизнь бессмысленна, бесполезна, губительна, что всякая другая жизнь не жизнь. Не убедительность, даже не руководящее чувство даёт твёрдость убеждения – опытом изведанное и несомненное бессмыслие всякой другой жизни. [167]