Игорь Ягупов - Валькина жизнь Страница 4

Она перебирается с вокзала на вокзал и, сдав вещи в камеру хранения, куда, кстати, приходится отстоять немалую очередь, все оставшееся время сидит в зале ожидания. Ближе к отъезду она заходит в привокзальный буфет, где съедает сомнительно вида сосиски с макаронами и запивает их желтоватым чаем. Затем в ближайшем гастрономе она покупает еду в дорогу. Вернувшись на вокзал, Валя, не дожидаясь объявления о начале посадки, забирает чемодан из камеры хранения и выходит на перрон.

Поезд подают за десять минут до отправления, и народ начинает спешно в него усаживаться. Валя оказывается в одном купе с пожилой женщиной.

– Вы из Москвы едете? – интересуется у Вали попутчица, когда они, остыв от кутерьмы отправления, расстилают постели на деревянных полках и собираются пить чай.

– Нет, – отвечает она, отчаянно качая при этом головой, как будто стараясь стряхнуть с себя столичный шум, – из Жданова.

– А я из Рязани, – поясняет женщина. – Внучку еду забирать.

– Из Мурманска? – спрашивает Валя, чтобы как-то поддержать разговор.

– Из Североморска, – отвечает женщина и на всякий случай уточняет: – Рядом с Мурманском. Военный городок.

– А-а, – тянет Валя.

– Увез дочку, – продолжает разговор женщина. – Зять увез. Военный он у меня. Офицер. Говорила я дочке: «Не выходи за курсанта, будешь потом всю жизнь по гарнизонам мотаться». Так и вышло.

– А-а, – повторяет Валя и добавляет, не ожидая уже ничего хорошего: – Зять служит в Североморске?

– Угу, – кивает женщина. – Сразу после училища его туда и направили. А ведь не моряк он – десантник. Ну да бог их там поймет, кого и куда у них направляют. Лишь бы дома не оставить. Внучка уже там родилась, за полярным кругом. Тьма, метель. А у нас в Рязани так хорошо!

Женщина вздыхает, а потом спрашивает:

– А вы в Мурманске живете?

– Нет, – смущенно бормочет Валя, – в Жданове живу. Жила, вернее. В общем, сейчас как раз переезжаю на Север.

– Тоже, наверное, за мужем вслед? – сочувственно интересуется женщина.

– Нет, я сама, – еще больше почему-то смущается Валя, как будто признается в чем-то очень нехорошем. – Работать еду.

– Да что же вам в Жданове работы не хватило, что ли? – возмущается попутчица.

Почти то же две недели назад говорила Вале Танька.

– Там интереснее, – огрызается Валя и уточняет: – На Севере.

– Это первый месяц интересно, – назидательно замечает женщина. – А потом небо с овчинку покажется. Я как-то прожила у них в Североморске почти полгода. Дочка болела сильно. А Машке, внучке моей, тогда и двух лет еще не было. Вот и пришлось. Едва выдержала.

– Ну, у всех, наверное, по-разному бывает, – мямлит Валя.

Сейчас ей меньше всего хочется выслушивать гадости о еще не знакомом ей Кольском полуострове. Сидя в Москве на вокзале, она фантазировала, что ее попутчиками будут коренные северяне, патриоты своего сурового края – рыбаки или геологи, которых можно будет о многом расспросить, разузнать о местной жизни, природе, людях. Но вместо этого в течение следующих суток Вале приходится изнывать от бесконечных стенаний Надежды Федоровны – так зовут ее рязанскую попутчицу.

Чтобы избавиться от разговоров, которые с неизбежностью сводятся к тому, как замечательно жить в Рязани, да и вообще, где угодно, кроме того места, куда она как раз направляется, Валя во второй вечер перебирается на одну из верхних полок, которые так и остаются незаселенными.

– Сейчас никто туда не едет, – со знанием дела объясняет ей ситуацию Надежда Федоровна. – Сейчас все на юг уезжают. Вот к осени начнут собираться. Как схлынет толпа в середине сентября, так и я Машку назад повезу. Благо, нам спешить некуда. Мала еще, в школу не ходит. К Первому сентября торопиться пока не надо. Пусть погостит подольше, подышит нормальным воздухом.

Валя забирается на верхнюю полку, отворачивается к стенке и притворяется спящей. Лишившись собеседницы, Надежда Федоровна вскоре тоже ложится. Тогда Валя осторожно, стараясь не шуметь, переворачивается на живот и поверх подушки смотрит на пролетающий за окном пейзаж. Уже далеко за полночь, но сон не идет. Она вспоминает Жданов. Сейчас ей кажется, что она покинула его много лет назад. А ведь это была всего лишь минувшая суббота. Хлопоты сборов накануне, вокзал, тетя Поля и Танька, суетящиеся рядом и все время норовящие помочь ей с вещами.

– Ты еще устать успеешь, – говорит тетя Поля, почти силой вырывая у нее из рук новенький, специально для этой поездки купленный чемодан.

– Да где ж я устану? – возражает она. – Мне же трое суток лежать на полке!

Вспоминая сейчас об этом, Валя улыбается: три бабы рвут друг у друга из рук вещи на перроне. Смешно. Жаль только, что Пашки не было. Он пришел накануне, за день до отъезда. Чтобы попрощаться. Это он так сказал. А она при этом не смогла сдержать слез.

– Что значит «попрощаться»? – почти вскрикнула она. – Приезжай. И я приеду. Следующим летом. Не на Марс же отправляюсь.

– Да по мне твой Мурманск хуже Марса, – буркнул Пашка. – На, держи, память будет, – и он протянул ей картонную коробочку, в которой оказались наручные часики – маленькие, продолговатые и позолоченные.

– Я и ремешок купил, – добавил Пашка.  – Так что можешь сразу и надеть. В дорогу.

– Хорошо, – пробормотала Валя, – спасибо тебе.

Часики эти сейчас у нее на руке. Она почти непроизвольно косит на них взгляд. А затем снова сосредоточивается на мечущихся за окном вагона залитых полуночным солнцем карельских сопках. Бесконечный день. Утром она будет уже в Мурманске. Надо где-то остановиться, нормально поесть, сходить в трест. Нет, лучше сразу в трест. Прямо с вокзала. Ее охватывает беспокойство: все ли пойдет так, как она планировала, все ли уладится? Дела надо решать быстро, ведь в кошельке у нее только сто тридцать рублей. Все, что осталось после покупки необходимых в дорогу вещей от полученных при расчете денег.

– Все получится, – шепчет Валя сама себе. – Должно получиться. Я же везучая.

5

Поезд приходит в Мурманск ранним утром. Можно было бы сказать – ни свет ни заря, если бы не стоящее в зените солнце. Его лучи заливают окрестности снопами белого света, как будто льющегося из сварочной дуги. Валя выгружается из вагона и, пройдя через здание вокзала, оказывается на площади. Что делать дальше, она не знает. Прибывшие вместе с ней граждане как-то сразу растворяются в залитом светом пространстве. Кого-то встречают родственники или знакомые, кто-то шмыгает в таксомотор, громко хлопая за собой дверкой, кто-то просто деловито направляется куда-то вместе со своими пожитками.

– Ой, – бормочет Валя и встряхивает головой, чтобы собраться с мыслями.

До сих пор ее главной целью было добраться до этого города, спрятанного на карте где-то возле Финляндии и Норвегии. Ей представлялось, что здесь она сразу увидит трест, в который направляла свой запрос и откуда ее пригласили на работу. Наверное, именно туда и пойдут все люди с поезда. Куда же им еще идти?

То, что прямо перед вокзалом не оказалось никакого треста, оказывается для нее полной неожиданностью. И теперь она пытается сосредоточиться, чтобы действовать дальше. Собственно говоря, решение напрашивается само собой: спросить у кого-нибудь дорогу. Благо, что адрес треста она давно заучила наизусть. Но беда в том, что спрашивать уже решительно не у кого. Народ, прибывший с ней, разбежался, а никого больше в столь ранний час на улицах просто нет. Кроме того, Валя соображает, что и сам трест, если даже она до него доберется, окажется закрытым. Стоять же со всеми вещами возле дверей несколько часов будет крайне нелепо.

Валя топчется еще несколько минут в нерешительности, не зная, что предпринять, а затем, подхватив чемодан, направляется через площадь вдоль по улице, которая впереди, через пару кварталов стремительно уходит куда-то вверх. Но подниматься в гору ей не приходится. Обогнув первый же дом, стоящий напротив вокзала, Валя видит незамысловатое деревянное здание в два этажа, на котором висит табличка «Гостиница». Валя вспоминает о ста тридцати рублях и о том, что надо всячески экономить. Но что же ей делать в такую рань на улице, да еще с вещами?

Дверь в гостиницу оказывается открытой. Пройдя через тамбур, Валя попадает в небольшой холл, где за стойкой, уронив голову на подбородок, дремлет пожилая женщина в черном, как у проводницы вагона, кителе. Валя подходит к стойке и осторожно, чтобы не шуметь, ставит чемодан на пол. Впрочем, она тут же понимает бессмысленность подобной деликатности. Как ни крути, а ей необходимо разбудить администратора.

– Извините, – робко произносит Валя.

Но ее слова не имеют абсолютно никаких последствий.

Тогда она повторяет уже громче:

– Простите, пожалуйста!

Женщина за стойкой вскидывает голову и смотрит на Валю сонным взглядом.

– Съезжаете? – произносит она.

– Нет, – растерянно мотает головой Валя.