Арест Ант - Как стать контрабандистом 3. Транзит Страница 4

Бомж удовлетворённо крякнул, послышался противный скрип заворачиваемой пробки и его надвигающиеся шаги. Я задержал дыхание и прикрыл глаза. Только процесса торжественной сдачи использованной тары мне ещё не хватало отслеживать. Однако и вертухаи были того же мнения. Даже через стекло донеслись их возмущённые вопли. Я приоткрыл один глаз и увидел их активную жестикуляцию. Бомж ругнулся, но послушно уполз на своё место. Вместе с бултыхающей канистрой.

Стало быстро темнеть. Значит уже где-то в районе четырёх-пяти вечера. Скоро должны приехать. Здесь всего-то не более сотни вёрст.

Уже в полной темноте мы остановились на узкой улочке возле высокого забора. Дверь автобуса, зашипев, открылась, и я двинулся к выходу. Один из вертухаев побежал открывать багажный отсек, а второй быстро двинулся к красным кирпичным воротам, выделяющимся на светлом фоне стен, и стал нажимать кнопки интеркома. Над входом вспыхнул яркий свет.

Я огляделся. Зрелище довольно впечатляющее. Почти в центре маленького городка стояла старая крепость, обнесённая белой отштукатуренной стеной. Высота никак не менее пяти метров. С нашей стороны, точно посередине, в стену была встроена прямо таки триумфальная арка из красного кирпича с массивными воротами и скромной дверью. Самой тюрьмы за стеной видно не было.

Я быстро схватил свои пакеты и двинулся за вертухаем. Бомж, громко сопя, одной рукой с трудом выволок свою сумку, так и не бросив свой наполненный почти доверху гигиенический сосуд. Уж никак не меньше пары литров этот Водолей подзаборный туда надул.

Интерком крякнул, раздался громкий стук и дверь открылась. Вслед за вертухаем мы прошли в дверь и оказались в просторной железной клетке. Подождали, пока закроется входная дверь. Через некоторое время щёлкнул замок на внутренней двери клетки, и мы по очереди вышли в тюремный двор.

Действительно старинное сооружение. Никак не меньше полутора веков этой постройке. Но на крепость или замок явно не тянет. Видно с самого начала задумали как тюрьму для местных смутьянов.

Мы обошли белую примыкающую пристройку и вошли в основное здание через боковую дверь. Мрачный подвальный коридор с полукруглым сводом. Неизбежный металлодетектор. Впереди видна совершенно нелепо выглядевшая здесь стеклянная вертухайская будка с очередным сонным разгильдяем. С правой стороны проёмы тюремных дверей. Почти в конце коридора начинается винтовая лестница. С другой стороны – широкий проход в закрытую часть здания, а дальше почти нормальные двери служебных помещений.

Нас заставили выложить вещи на тележку и пройти через арку. Я снял ремень и без проблем прошёл, а вот бомж стал звенеть, что твой Ironman. Я оглянулся, но вертухай коротко и довольно зло прошипел:

– Свои вещи взять и идти прямо. До конца коридора.

Жаль, что не дали узнать интимной тайны такого могучего звона. Я подхватил пакеты и двинулся строго по прямой. Перед последней дверью стояла широкая скамейка. Я поставил на неё пакеты и заглянул в приоткрытую дверь. За ней анфиладой располагалось две комнаты. В дальней, у освещённого стола, стояли два пожилых вертухая и рассматривали документы.

– Можно войти?

– Да.

Я осторожно подошёл к ним.

– Вещей нет? – тон одного был очень холодным и откровенно враждебным.

– Есть.

– Где?

– Оставил перед дверью.

– Быстро принести сюда.

Я сходил и, вернувшись, остановился, не зная, куда девать пакеты.

– Положите на стойку, – говорил опять только один, а второй в это время дочитывал мои бумаги.

Я положил пакеты на длинную стойку у стены.

– Сколько судимостей?

– Ни одной.

– Где взяли тюремную робу?

– В Коннунсуо выдали.

– Где своя одежда?

– В пакете.

– Раздевайтесь.

Я стал медленно снимать с себя вещи и передавать верухаю. Он их быстро ощупывал и откладывал на свободный край стойки.

– Нижнее бельё и носки тоже, – в голосе было совершенно неприкрытое раздражение.

Второй вертухай долго и тщательно натягивал резиновую перчатку на левую руку. Любовно оглядел. Потом в правую взял пальчиковый фонарик и стал давать отрывистые команды:

– Откройте рот… язык вверх… вниз… повернитесь… наклонитесь… раздвиньте ягодицы… не напрягайтесь… встаньте лицом к стене. Не поворачиваться.

Я мысленно, но от всей души пожелал ему прямо после смены попасть в лапы садисту со всеми мыслимыми сексуальными отклонениями, а потом стал обречённо обдумывать, какую бытовую заразу подхвачу от такого долгого стояния голышом на каменном полу.

– Одевайтесь, – с сожалением произнесли у меня за спиной.

Трясущимися руками я стал натягивать одежду, пока вертухаи заполняли свои формуляры.

– Эти вещи запрещены, – вертухай показал на горку предметов, куда вошли мои дезодоранты, гель, шампунь и одеколон, которые мне доставили с последней передачей, – Остальное соберите. И в коробке возьмите один набор.

Проследив за направлением его пальца, я увидел под стойкой большую картонную коробку, набитую прозрачными целлофановыми пакетами с наборами первой тюремной необходимости. Расчёска, одноразовые бритвы, зубочистки, зубная щётка и зубная паста, одноразовые пилочки для ногтей. Что-то ещё, но толком пока не разглядеть.

– Возьмите анкету и подождите в коридоре.

Собрав в охапку оставшиеся вещи и листки анкеты, я выскочил в коридор, где пропущенный металлодетектором бомж в грязных ботинках уже взгромоздился на напольные весы и, покачиваясь, наблюдал за колебаниями стрелки.

– Следующий, – донеслось из комнаты.

Бомж суетливо двумя руками схватил свой неподъёмный баул и затрусил на шмон. Я бросил вещи на лавку и не раздумывая полез на весы.

– Всего 75 кило в одежде?!! Потерять больше пуда за 43 дня? Да за это шкуру с козлов спустить надо, – вырвалось у меня помимо воли. Знал, что похудел, но чтоб на столько?

Я сел на лавку и стал запихивать вещи в пакет. Всё внутри меня яростно дёргалось и пузырилось. Я оглядел мрачные своды, поостыл и уже обречённо добавил:

– Вот тут мне точно настанет пора гроб заказывать. Раньше предки чётко знали, как на психику давить.

Вертухай вышел из будки и, растягивая слова, спросил:

– Venäläinen mies? Do you speak English?

– Yes, sergeant! Sir!

Вертухай ухмыльнулся и вполне сносно залаял, как на аризонском плацу:

– Телефонная карта есть?

– Нет. Нет, сэр!

– Один бесплатный звонок нужен?

– Нет, сэр!

– Тогда взять вещи и в камеру.

– Есть, сэр!

Я подхватил пакеты, и мы вернулись назад по коридору до второй от входа камеры. Вертухай открыл дверь и широким жестом пригласил. Я кивнул и протиснулся мимо него. Бросив вещи на ближайшую койку, обернулся и, не выходя из образа raw recruit (неопытного новичка), спросил:

– Последствия русской атомной бомбардировки, сэр?

Вертухай по-детски прыснул и сообщил:

– Завтра вас переведут в нормальную камеру.

Он закрыл дверь, и я услышал, как он, продолжая хихикать, стал весело тарахтеть в коридоре. Только выловленные слова Russian atomic bombing effect (последствия российского ядерного удара) позволили догадаться, что с памятью здесь хорошо, а вот с юмором явная напряжёнка.

А вот у меня оснований для смеха уж совсем не было никаких. Камера в длину не превышала и трёх метров, а в ширину и того меньше. Зато потолки высоченные. По бокам две двухъярусные кровати. Между ними втиснули карликовый столик. Две колченогие табуретки, которые уместились только в ряд. Под потолком окно. Я залез на батарею и выглянул. Стены в метра полтора толщиной, древняя решётка квадратного сечения и только потом окно. К окну приделан металлический штырь для открывания форточки. Как и ожидал, само окно было вровень с землёй, и если пройдёт хоть пара снегопадов, то точно перекроет дневной свет. Но пока проходы к окну старательно расчищены.

Я слез и сделал два шага по камере. Хлипкие двери по бокам. Одна заперта, а вторая ведёт в туалет с рукомойником.

– Блин, зубами здесь всё так изгрызли, что ли? – задал я себе риторический вопрос, – Ну нельзя же вот так просто всё ухайдакать, будучи в нормальном рассудке. Это какой же должен накатить озверин?

Вся камера сплошь, а местами и в несколько слоёв была исписана, изрисована, закопчена… да хрен её знает, чем эти стены измалевали. Все металлические части кроватей также явно подвергались неистовым нападкам буйствующих сидельцев.

Но больше всего некие уроды отыгрались на сортире.

Как воспоминание, от зеркала осталось не закрашенное пятно и рваные дырки от шурупов. Раковина была оббита по краям наподобие пилы, но имела только две сквозные трещины. Кран погнут и покрыт неприятной слизью. Не удивлюсь, если на него регулярно испражнялись. Унитазу досталось больше всего, но он пока стойко держался явно из-за фекалий, закаменевших на его стенках. А если учесть, что здесь не убирались, по меньшей мере, с момента образования ЕС, то становится вообще тревожно. Это сейчас я тут один, а если сюда впихнут ещё троих?