Алекс Громов - Ольга Чехова. Тайная роль кинозвезды Гитлера Страница 13

Миклашевский выздоровел, хотя спортивная карьера стала для него невозможной. Из власовской армии его уволили по ранению. Вместе с дядюшкой зиму 1944–1945 года он провел в Берлине, затем они перебрались в город Мюзинген. Там Блюменталь-Тамарин был убит при обстоятельствах, которые так до конца и не выяснены. А. Ваксберг, ссылаясь на документы из архивов ФСБ, утверждает, что Блюменталь-Тамарин был убит 10 мая 1945 года, и сделал это Игорь во исполнение заочного смертного приговора советского суда. Судоплатов относит это событие к чуть более раннему времени: "Миклашевский бежал во Францию в 1944 году после ликвидации своего дяди". Как бы то ни было, Игорь действительно перебрался во Францию, попал в плен к союзникам, назвался советским разведчиком и встретился осенью 1945 года в Париже с представителями советского командования. Еще два года он работал во Франции, выслеживая бывших власовцев, а в 1947 году вернулся в СССР, где был награждён орденом Красного Знамени. Стал известным тренером по боксу и прожил долгую жизнь. Но с Ольгой Чеховой он больше никогда не встречался.

Блюменталь-Тамарин был реабилитирован в 1993 году "по формальным обстоятельствам". Согласно Закону Российской Федерации "О реабилитации жертв политических репрессий" от 3 сентября 1993 года № 5698—1 (Статья 5): "Признаются не содержащими общественной опасности нижеперечисленные деяния и реабилитируются независимо от фактической обоснованности обвинения лица, осужденные за: а) антисоветскую агитацию и пропаганду; б) распространение заведомо ложных измышлений, порочащих советский государственный или общественный строй".

После Варшавского восстания добрый знакомый Ольги Чеховой князь Радзивилл был арестован гестапо и заключен вместе с женой в тюрьму Моабит. После неожиданного освобождения, уже в ноябре 1944 года, поселился в своей усадьбе в Неборове. Имение было конфисковано у него после прихода советских войск в Польшу в 1945 году. В январе 1945 года князя и его жену снова арестовали — уже чекисты. Судоилатов утверждает, что после этого Берия решил использовать Радзивилла в переговорах с послом США Гарриманом, поскольку Радзивилл и Гарриман были знакомы. Радзивнлл был помещён под домашний арест на конспиративную квартиру и вместе с Судоплатовым под видом переводчика принимал участие во встрече с Гарриманом в начале 1945 года.

Княгиня Анна скончалась в советском плену — в лагере для особо важных персон в подмосковном Красногорске в 1947 году. В том же году Радзивилл возвратился в Варшаву, но через три недели после приезда был задержан польским Министерством общественной безопасности. После освобождения, лишённый всего имущества, он поселился в скромной квартире в Варшаве. Политикой он больше не занимался, однако после смерти был погребен коммунистическими властями как подобает официальному государственному лицу.

Князь Матей Радзивилл о пребывании родственника в советском плену рассказывал так: "В семье практически ничего не сохранилось, чтобы напоминало о том времени. Сегодня по воспоминаниям наших родственников мы знаем, что это было не обычное место заключения. К тому же к Радзивиллам там было особое отношение. Уже то, что семья Януша Радзивилла не была разделена, говорит о многом. Советский "чёрный кардинал" Лаврентий Берия испытывал к Янушу Радзивиллу не только интерес, но и уважение… В последнее время появляются версии о том, что Януш Радзивилл мог быть советским шпионом. Данная версия мне кажется маловероятной. Впрочем, Олыкский ординат был достаточно влиятельной политической фигурой и после окончания Второй мировой войны в Кремле на этого человека могли делать определенную ставку…"

Война и комедия

Начало Второй мировой войны застало Ольгу Чехову на сцене. Она играла в "Берлинском театре" в легкомысленной комедии "Шестая жена" с Биллом Домом в роли Генриха VIII — а ее героиней была Екатерина Парр, которой повезло не потерять корону и пережить женолюбивого короля. "Дом неподражаем. И вопреки или благодаря начавшейся войне он день за днем и вечер за вечером со священным трепетом служит своему бесподобному чревоугодию: еще до начала спектакля хлопает пробкой шампанского, закрыв глаза, пробует температуру, одобрительно кивает, наполняет свой стакан и с просветлевшим взором делает первый глоток. Затем, плотоядно выпятив губы, поворачивается к подносу с изысканными блюдами, которые ему обязана ежевечерне посылать в театр фирма Борхерт".

Актеры во главе с Ольгой тоже ищут возможности хотя бы ненадолго отрешиться от проблем, которых с началом войны постепенно становится все больше. "В первые месяцы войны мой дом в Кладове еще больше, чем прежде, становится спасительным островком для добрых друзей и коллег: Отто Эрнст Хассе, Вальтер Янсен, Карл Шёнбёк, Зигфрид Бройер, Хуберт ("Хубси") фон Мейеринк, Вилли Фрич, Карл Раддатц и многие другие были завсегдатаями, регулярно "отправлялись в Сибирь", как в шутку говорил Хассе. Пока съестных припасов достаточно, каждый приносит из погреба бутылку своего любимого вина и болтает о "путях мира". Пути мира в данный момент неисповедимы. Никто не знает, что последует за "блицпобедой" над Польшей. Наше будущее в тумане. Поразительно, что и у нас, в кругу коллег, все чаще обсуждается вопрос: "Если бы знать, что будет?.." Гадания, ясновидение, гороскопы вдруг становятся актуальными темами бесед многих вечеров и долгих ночных часов…"

Москву не взять!

В июне 1941 года Гитлер отдает приказ о нападении на Советский Союз. Существует версия, что именно Ольга Чехова была тем агентом, кто сообщил Сталину точную дату начала войны, да так, что он наконец-то в это поверил. Однако она сама в мемуарах на это даже не намекает.

Июльским утром 1941 года Ольге звонит фрау Геббельс — приглашает на обед на загородной вилле Геббельса в Ланке. Правительственная машина уже выслана. Дневного спектакля нет, уважительной причины отказаться не предвидится. Ольга садится в автомобиль и едет в гости к Геббельсу. "Нас около тридцати пяти человек: мои коллега, дипломаты, партийные функционеры. Застольная речь Геббельса пропитана национализмом и высокомерием. Он уже сейчас предсказывает падение Москвы. Я думаю о бесконечных русских просторах, убийственной зиме…"

И тут Геббельс поворачивается к ней:

— А ведь у нас за столом эксперт по России — фрау Чехова. Не полагаете ли вы, что эта война закончится еще до наступления зимы, что на Рождество мы будем в Москве?..

— Нет, — отвечает актриса.

— Почему же "нет"? — спокойно переспрашивает рейхсминистр.

— Наполеон тоже недооценил расстояния в России…

— Между французами и нами маленькая разница, — усмехается Геббельс, — за нами поддержка русского народа, мы идем как освободители. Большевистская клика будет сметена гигантской волной революции!

— Революции не будет, — возражает Ольга. — В момент опасности все русские объединяются.

— Очень интересно, — цедит Геббельс сквозь зубы. — Итак, вы не верите в силу германского вермахта? Вы предсказываете победу русских?

— Я ничего не предсказываю, герр министр. Вы спросили меня, будут ли наши солдаты еще до Рождества в Москве. Я высказала свое мнение. Оно может быть верным, а может быть ошибочным…

За столом тишина. Ольга осознает, что это открытое столкновение, из тех, которые Геббельс не прощает.

И тут ситуацию спасает итальянский дипломат. "Он со своим обворожительным акцентом выражает восхищение прелестными окрестностями вокруг дома, словно мы только что вовсе не говорили о России. Я бросаю ему благодарный взгляд. Геббельс действительно ничего не забывает…"

Ольгу вызывают в гестапо. Но тут актриса уже выбирает правильную тактику: "Моя политическая наивность действует на них настолько обезоруживающе и одновременно убедительно, что часа через два они отпускают меня с "признательностью за сведения"".

Символ мирной жизни

Виктор Некрасов на страницах своей знаковой книги "В окопах Сталинграда" описывал тоску по былой мирной жизни, непременным атрибутом которой, оказывается, были фильмы с нашей героиней, хотя для мальчишек довоенной поры мелодраматические страсти были не так привлекательны, как приключения, погони и перестрелки: "Я и теперь иногда гуляю по Крещатику. Завернусь в плащ-палатку, закрою глаза и иду от Бессарабки к Днепру. Останавливаюсь около Шанцера — это самый лучший в мире кинотеатр. Так казалось нам в детстве. Какие-то трубящие в длинные трубы скульптуры вокруг экрана, жертвенники с трепещущими, словно пламя, красными ленточками и какой-то особый, возбуждающий кинематографический запах. Сколько счастливых минут пережил я в этом Шанцере!.. "Индийская гробница", "Багдадский вор", "Знак Зерро"… Бог ты мой, даже дух захватывает!.. А чуть подальше, около Прорезной, в тесном, с ненумерованными местами "Корсо" шли ковбойские фильмы. Погони, перестрелки, мустанги, кольты, женщины в штанах, злодеи с тонкими усиками и саркастическими улыбками… А в "Экспрессе" — потом он почему-то стал прозаическим "Вторым Госкино" — шли салонные фильмы с Полой Негри, Астой Нильсен и Ольгой Чеховой. Мы их не очень любили, эти фильмы, но у нас в "Экспрессе" был знакомый билетер, и мы обязательно ходили туда каждую пятницу".