Как снять кино без денег - Арсений Михайлович Гончуков Страница 19

 На кастинг приходили парами «А я с девушкой (мамой, другом), она тоже умеет играть!», приходили и декламировали стихи, заученные с 11-го класса, приходили настоящие психи, искусные соблазнительницы и молодые люди в белых рубашках и ботинках с заостренными носиками, которые выглядели, будто только что соскочили с цыганской повозки.

При этом в Перми есть хорошие талантливые актеры, как в любом городе России, но их очень мало, всех вымывает в Москву, потому что в регионе невозможно развиваться. Нет кинематографа — и болото быстро покрывается ряской. В итоге в «Полете» мы снимали не актеров, а просто тех, кто очень хотел сниматься, и учили всему по ходу, на площадке. Поначалу наши актеры не понимали, где находится камера, и играли так, будто весь город — это одна большая театральная сцена. Впрочем, когда я им показывал, где камера, они начинали играть строго на камеру, как будто давали интервью для ТВ, и мне стоило трудов отвлечь их, вывести из оцепенения и настроить на то, чтобы естественно держаться, жить в кадре.

 И в итоге, мне кажется, актеры фильма «Полет» отлично справились. Нет ничего более субъективного в кино, чем оценка актерских работ — для одного это предельная достоверность и филигранная игра, для другого — фальшь и «не верю ни слову», но я как режиссер актерами доволен. А я стараюсь быть строгим в оценках собственной деятельности.

Почему я рассказываю вам про пермский период и про «Полет»? Неспроста. Роберт из фильма «1210» напомнил мне историю из «Полета», которая касается актерства и стала определяющей для фильма. История в том, что в фильме «Полет» тоже очень сложная и глубокая главная роль, и если бы я ошибся при выборе актера на эту «должность», то фильм не сработал бы, и я сомневаюсь, что я бы его сделал. Однако я нашел молодого артиста Данилу, который, имея совсем немного актерского опыта, справился с ролью, и, на мой взгляд, совершенно блестяще, прожив роль душой, сердцем, кожей, впитав ее и заставив поверить в себя — и меня, и зрителя, и все пространство фильма заставив вращаться вокруг своего персонажа. Данила стал подлинным бриллиантом этой картины, необычным, загадочным героем, казалось бы, простой бытовой истории.

 «Где вы нашли такое лицо, такие глаза, такого актера?!» — воскликнул однажды знакомый кинокритик. И это была лучшая похвала мне как режиссеру.

Данила создал ритм, мысль, образ — он раскрыл персонажа ровно так, как его задумал режиссер, но сделал для него гораздо больше. Впрочем (Даня, прости меня!), я уверен, что многое Данила сделал неосознанно, случайно, на чистой интуиции (которая тоже талант), на личном врожденном обаянии.

Простой пермский парень, для которого фильм «Полет» — громадный кусок жизни и биографии, Данила, своей чистой исконной внутренней силой сделал мой второй фильм. А вот и обещанная история, как я утвердил Данилу на главную роль. Лично для меня эта история знаковая, как для режиссера и человека, крайне важная для моего понимания профессии и жизни, иначе я не помнил бы ее все эти годы.

Лето, пыль, духота, низкая ограда у здания, около которого мы проводим пробы — прямо на улице. Ко мне приводят актеров по одному, им розданы «разрезки» (распечатки сценария, разделенные на сцены), и съемки уже послезавтра. Актер нужен сегодня. Его еще одевать, ему учить роль. Не знаю, как мы довели до последнего, но обратно дороги нет.

Актеры идут, читают монолог главного героя (проникновенный монолог про жестокость бога, который я вырежу из финального монтажа), но с каждым «выступлением» мой ужас становится сильнее, а внутренняя паника начинает вылезать наружу глазным тиком. Мне правда было страшно, без преувеличений. Потому что снимать мы все равно будем, но если не будет хорошего актера, мы снимем плохое кино, которое отправится в корзину. Актеры идут, читают. Часто мне не только страшно, но откровенно смешно, потому что мне декламируют, словно стихи, эту речь, пафосно, широко, от души и абсолютно неуклюже, фальшиво, без понимания смысла написанного. Да, да, «актеры» в большинстве своем даже не попытались вникнуть в суть монолога.

Нет, исключения были, те, кто что-то понял, включил голову, но это были или статные красавцы-школьники, или тонкие поэты с фальцетом, которые никак не годились на роль брутального солдата-срочника, приехавшего на родину на побывку с гранатой в кармане... Данила пришел одним из последних. Мне понравились его большие кинематографичные глаза, его открытое «народное» лицо, коренастость, крепкость, простота и некая «закругленность» облика, и вот он начал читать...

Надежда, было вспыхнувшая в моей душе, быстро погасла. Монолог Данила читал безобразно — нарочито, с пафосом, с театральной подачей, так ненавистной режиссерам кино. Монолог героя подавался мне на подносе, с вензелем, торжественно, он был напудрен, в кафтане и в парике. Справедливости ради скажу, что Данила не делал ничего особенного, он читал не хуже, и не лучше других, подавали монолог с пафосом и пудрой практически все молодые ребята, которых «приехал отбирать в большое кино известный московский режиссер». Данила читал, а я стоял, понурив голову и думал, что же, блин, делать, кого снимать? Я из вежливости ждал, когда он закончит, чтобы не подать виду, что мне не понравилось, попрощаться и позвать следующего — авось повезет. Данила дочитал.

Он дочитал. Я поднял голову, чтобы сказать заученное годами: «Спасибо, будем думать, сообщим решение, благодарны, что вы нашли время...»

– Не так я прочитал, — сказал вдруг Данила с характерным пацанским напором и будто обидой на самого себя, и посмотрел на меня с недовольным прищуром. — Не так я прочитал, как надо было.

Эта фраза настолько поразила меня, что у меня ослабели коленки. А в следующее мгновение в голове моей зажглась табличка величиной во весь Урал:

«Я нашел его».

И сразу затем я услышал внутри пронзительный вопль:

«Я нашел его! Ура! Ура! Ура! Да! Я нашел его! Вот он! Мой герой!».