Лучший год в истории кино. Как 1999-й изменил все - Брайан Рафтери Страница 27

с возрастным рейтингом R[30] – должно быть, он позабыл, что американские подростки давно освоились на рынке поддельных удостоверений личности. Он же заказал исследование на федеральном уровне, чтобы определить, не продают ли студии насилие молодым зрителям намеренно. У кампании нашлись сторонники в обеих партиях: конгрессмен от республиканцев Генри Хайд осудил «культуру смерти и насилия» и предложил запретить продажу несовершеннолетним материалов, изображающих насилие. У Хайда был очень конкретный порог для определения агрессивности кино: «Фильм, в котором убивают больше 50 человек, выходит за рамки», – говорил он.

Законопроекты, направленные конкретно против Голливуда, Конгресс так и не примет. Но на всякий случай киностудии приняли меры сами. Школьный триллер о мести «Убить миссис Тингл» с Кэти Холмс переименовали в «Проучить миссис Тингл»[31], а фильм «О» – жестокую экранизацию «Отелло» с современными старшеклассниками – вообще убрали из графика релизов (его выпустят в прокат лишь через два года). Кевин Смит был близок к тому, чтобы вырезать пару кровавых перестрелок из предстоящей сатирической комедии «Догма». Disney и вовсе отменил уже запланированную экранизацию «Ужастиков» – популярной серии подростковых книг в жанре хоррора. Телевизионные продюсеры тоже суетились: канал The WB отложил финальную серию очередного сезона «Баффи – истребительницы вампиров», в которой на последний звонок приходит монстр.

Вопросы вокруг Колумбайна еще долго не сходили с обложек журналов: «Что заставило их это сделать?» (Time), «Хорошо ли вы знаете своего ребенка?» (Newsweek), «Почему?» (U. S. News & World Report). СМИ давали микрофон любому, кто мог сказать что-то о подростковой психологии. Через несколько дней после убийств на премьере «Руки-убийцы» – подростковой комедии ужасов, которую тоже чуть не положили на полку, – звезде «Баффи» Саре Мишель Геллар пришлось защищать свой сериал от журналистов. Всего несколько лет назад в «Крике 2» Геллар играла студентку, которая спорит с идеей, будто кровопролитие в кино приводит к насилию в жизни: «Это прям в духе Морального Большинства»[32], – едко замечает ее героиня. Теперь ей пришлось вести ту же дискуссию в реальности. «Я очень переживала из-за Колумбайна, – говорит она. – Но винить нас, задавать такие вопросы… Наверное, в тот момент все хотели ответов».

Но никто их не находил. Вместо этого подростков с пустым выражением лица ставили на обложки журналов под заголовками типа «Как понять, что у ребенка проблемы» и «Тайная жизнь тинейджеров». Не только убийцы из Колумбайна так всех встревожили: через месяц после стрельбы в Колорадо 15-летний ученик устроил стрельбу в школе в пригороде Атланты, ранив шестерых одноклассников. В новостях сообщали и о других молодых убийцах, предположительно вдохновленных Колумбайном, которых удалось остановить в последнюю минуту. После того апрельского дня казалось, что американские подростки либо живут в страхе, либо воплощают его. «Насилие – как новый фильм, – говорил журналу Time той весной специалист по подростковой преступности. – Ждите скоро в ближайшем к вам кинотеатре».

Но во многих фильмах 1999 года жизнь старшеклассников выглядела совершенно иначе. Их съемки шли задолго до Колумбайна, и они как будто существовали в вакууме счастливого неведения, запаянного еще до того, как внутрь могли просочиться новые реалии XXI века. И появились они в тот момент, когда американские подростки составляли правящий класс в культуре, обладая значительным потенциалом – и такой же властью. Пока родители болтались в высасывающих душу офисных пространствах, тинейджеры, числом 31 миллион, тусовались в сторонке: они ждали хитов NSYNC и Backstreet Boys, обсуждали новые серии «Баффи», «Фелисити» и «Бухты Доусона» и хорошо знали, что скоро будут править миром. В 1999 году можно было встать в любое место Таймс-сквер и услышать визг подростков, собравшихся возле съемок Total Request Live на MTV, – их голоса звучали, будто вопли какого-то призрака с жевательной резинкой во рту.

На студиях эти крики тоже были услышаны. В 1999 году недолго существовавшее, но очень влиятельное движение подросткового кино достигло совершеннолетия: мультиплексы в торговых центрах заполнились историями о шашнях выпускников и жестокости позолоченной молодежи из частных школ – в сумме на них было продано билетов более чем на 400 миллионов долларов. Всего за несколько лет до этого жанр практически похоронили. «В начале девяностых тинейджерского кино не было, – говорит Эндрю Флеминг, сценарист и режиссер комедии 1999 года „Подруги президента“ с Кирстен Данст и Мишель Уильямс в ролях двух девушек, которые заводят дружбу с Ричардом Никсоном. – Помню, как я читал материал в L. A. Times, где говорилось примерно то, что подростки не ходят на фильмы про себя самих». Но к концу десятилетия они хотели ходить только на такие фильмы. «Колдовство», «Бестолковые» и «Крик», неожиданно ставшие хитами, запустили явление, которое Entertainment Weekly назвал «тинсплотейшном»[33]. Термин указывал на то, как быстро и дешево делались новые фильмы, призванные радовать юных зрителей. «Это была самая простая аудитория, какую только можно представить, – отмечает Шерил Лонгин, написавшая „Бестолковых“ вместе с Флемингом. – Мальчики-подростки шли на любой фильм, вокруг которого была шумиха. Они бежали в кино в премьерный уикенд – больше все равно делать было нечего. И студии этим пользовались».

Большинство фильмов «тинсплотейшна» стоили от 7 до 13 миллионов долларов и потому были инвестицией с низким уровнем риска. В какой-то момент в запуске насчитывалось такое количество фильмов про старшеклассников, что студиям пришлось искать новые актерские лица. Найти их было несложно – стоило просто включить телевизор.

* * *

Девушек было не удержать. Они прижимались друг к другу и тянулись через заграждения, пытаясь подобраться поближе к парню с небрежно причесанными светлыми волосами. Всего несколько месяцев назад никто не узнал бы этого молодого актера, тем более не стал бы просить у него автограф; теперь же его окружали полчища подростков на этой типичной для конца девяностых автограф-сессии. Когда толпа наконец прорвала заграждения, испуганного Джеймса Ван Дер Бика сунули в полицейскую машину и спешно увезли прочь, к безопасности. «Все произошло внезапно, – говорит Ван Дер Бик о неистовой славе, что настигла его в конце десятилетия, – и кнопки, чтобы отрегулировать громкость, у меня не было».

Восхождение Ван Дер Бика началось в начале 1998 года, когда он впервые появился в образе Доусона Лири – чувствительного, помешанного на Спилберге старшеклассника в сериале «Бухта Доусона». Сериал мгновенно стал хитом на новоиспеченном телеканале The WB, который запустился в 1995 году пачкой ситкомов с афроамериканцами на первых ролях, но к концу десятилетия помолодел (и побелел) за счет драматических сериалов «Баффи», «Седьмое небо», «Фелисити», «Зачарованные» и «Город пришельцев». «Бухта», автором которой был сценарист «Крика» Кевин Уильямсон, удачно заполнила нишу подросткового «мыла» для тех, кто