Мышление через кино. Занимаясь философией, смотреть фильмы - Damian Cox Страница 32

менее - а может быть, и благодаря этому - Мэри становится величайшим в мире экспертом по цветовосприятию человека. Фактически, Мэри настолько хорошо умеет находить факты о восприятии цвета, что узнает все, что стоит знать о нем. Она знает все физические факты о цветовосприятии: как свет различных длин волн взаимодействует со зрительной системой, как информация, полученная от зрительных датчиков, обрабатывается мозгом и т.д. Мэри узнает все физические факты о том, что такое восприятие цвета. В финале эксперимента Мэри удаляют глазные имплантаты. Теперь она может реально видеть цвета, а не только теоретизировать о них. Она выходит на улицу и видит красную розу. И говорит себе: Так вот как выглядит красный цвет, а я и не знала! Мэри чего-то не знала. Она не знала фактов качественного восприятия цвета, она не знала, как выглядит красный цвет. Но она знала все физические факты. Это показывает, что факты квалиа не являются физическими фактами. Сознание - это нечто большее, чем физическая обработка информации в мозге.

 

Насколько хорош аргумент "знание"? Нет необходимости говорить о том, что он является весьма спорным. Наиболее известный ответ на него звучит следующим образом. Когда Мэри наконец-то видит цвета, она не приобретает нового фактического знания. Мы описали сцену так, как будто она это делает - мы заставили ее сказать, что она никогда не знала, как выглядит красный цвет, - но это описание вводит в заблуждение. Оно создает впечатление, что знать, как выглядит красный цвет, - это то же самое, что знать длину волны красного света (около 700 нанометров). При этом создается впечатление, что квалиа-знание - это просто дополнительное фактическое знание. Однако на самом деле это совершенно разные вещи. Когда Мария начинает видеть цвета, она не приобретает новые фактические знания, она приобретает новые способности. Теперь она может определить, созрели ли помидоры, просто взглянув на них. До того как Мэри научилась видеть цвета, ей приходилось измерять помидоры с помощью портативного спектроколориметра (незаменимого прибора для покупки овощей и фруктов), чтобы определить, спелые они или нет. Теперь она может видеть цвет в одно время и узнавать тот же цвет в другое время (не измеряя их оба). Возможно, она даже способна представить себе цвет в виде мысленного образа. Возможно, теперь она может видеть цветные сны и помнить, что во сне ее преследовал гигантский голубой омар, а не гигантский сероватый омар. Знания, которые приобретает Мэри после преобразования цвета, - это знания о том, как, а не о том, что. Она знает, как делать то или иное действие, у нее появляются новые способности. Она не выявляет новых фактов о восприятии цвета; скорее, она обладает способностью выявлять некоторые из старых фактов новыми способами. Этот ответ на аргумент о знании известен как гипотеза о способностях.

 

Насколько хорошим ответом является гипотеза способностей? На этот вопрос трудно ответить. Можно ли представить себе человека, обладающего всеми способностями, которые мы приписываем Марии после ее цветопреобразования, но не испытывающего цветовой квалии? Можно ли свести квалиа-знание к приобретению соответствующих способностей, ничего не упустив? Очень трудно сказать. Защитники несводимости квалиа (Джексон называет их qualia-freaks) могут ответить на гипотезу способностей, настаивая на том, что такой сознательный агент, как Мэри, приобретает свои новые способности потому, что теперь знает о цветовых квалиа. Как получилось, что Мэри теперь может сортировать помидоры на спелые и недозрелые без использования своего спектроколориметра? Она теперь знает, как выглядят спелые помидоры, и поэтому может их выбирать. Возможно, гипотеза способностей понимает это неправильно. Она предполагает, что в силу того, что она теперь может различать спелые помидоры на расстоянии, Мэри теперь знает, как выглядит красный цвет. Возможно, это ставит телегу впереди лошади.

 

Что стоит на первом месте: квалиа-знание или квалиа-способности? Люди, считающие, что сознание сводимо к физическим процессам, происходящим в мозге, - они известны как физикалисты - захотят сказать, что способности стоят на первом месте: квалиа-знание - это просто обладание квалиа-способностями, и приобретение и обладание этими способностями можно объяснить в чисто физических терминах, ничего не упуская. Нефизики могут сказать, что квалиа-способности предполагают квалиа-знание: чтобы обладать квалиа-способностью, нужно сначала знать, каков соответствующий опыт. В качестве альтернативы нефизикалисты могут утверждать, что человек может обладать всеми соответствующими способностями - идентификацией, различением, припоминанием, созданием воображения и т.д., - никогда не осознавая самих квалиа. Такое существо в современной философии сознания иногда называют зомби12 .Этот вид зомби - не плотоядный представитель нежити, а существо, обладающее всеми способностями сознательных агентов, но без сознания, которое обычно сопутствует этому. Зомби выглядит так, как будто внутри кто-то находится дома и горит свет, но это не так, и это не так.

 

Кто победит между физикалистом о сознании и нефизикалистом? Трудно сказать. Возможно, это ничья. Возможно, они оба проиграют. Возможно, это зависит от того, кому принадлежит бремя доказательства в споре. Но кому принадлежит бремя доказательства? Чья позиция изначально более правдоподобна: физикалистская или нефизикалистская? И что же остается Дэвиду? Похоже, что он обладает всеми способностями, необходимыми для сознательного агента. Может ли он обладать этими способностями, не обладая квалиа-знанием? Может ли он обладать полным набором перцептивных и когнитивных способностей, никогда не осознавая обиды боли, отчаяния беды, опустошенности одиночества? Может ли он быть зомби? Должен ли он быть зомби? Как это часто бывает в философии, в итоге мы получили больше вопросов, чем начали. Но это уже другие вопросы. И лучше.

 

Вопросы

 

Предположим, что роботы стали намного лучше, настолько лучше, что их невозможно отличить от человека - ни физически, ни эмоционально, - если только не разбирать на части. Будут ли близкие и любовные отношения с такими роботами иррациональными, необоснованными или даже противоестественными? Следует ли легализовать браки между человеком и роботом? Могут ли человек и робот быть "счастливы" вместе?

 

В этой главе мы рассуждали следующим образом. "Если мы считаем, что любовь Дэвида неистинна, потому что она предустановлена, то и любовь любого ребенка к матери может быть неистинной по той же самой причине. Мы не склонны сомневаться в реальности или подлинности любви ребенка к своим родителям, так что, возможно, нам не стоит сомневаться в любви Дэвида из-за ее дизайнерского происхождения". Правы ли мы в этом? Может ли любовь (человеческого) ребенка к своим родителям быть подлинной? Может ли она быть подлинной так, как никогда не могла быть подлинной любовь Давида? В чем может заключаться подлинность любви ребенка? (В чем может заключаться