Ставка больше, чем фильм. Советская разведка на экране и в жизни - Виктория Евгеньевна Пешкова Страница 34

Вдруг оглушит, как шальной снаряд…

«Человеку в проходном дворе», можно сказать, чертовски повезло. Не вызвавшая нареканий у киноведов от госбезопасности, картина была тепло принята зрителем и сохранила эту любовь полвека спустя. Тучи над фильмом сгустились лишь однажды — в конце 70-х, когда автор сценария Дмитрий Тарасенков и оператор Владимир Давыдов эмигрировали в США. Фамилии автора сценария и оператора-постановщика исчезли из титров — кадры вырезали, даже не переписав звуковую дорожку; с той поры картину так со сбоями по звуку и демонстрировали. Хорошо, что вообще на полку не положили, а ведь могли бы…

Море, дюны

Повесть Дмитрия Тарасенкова и сегодня читается с интересом. Единственное, что царапает глаз — предельно расплывчатая географическая привязка места действия. Чуть ли не через две страницы на третью натыкаешься на фразы в духе «во время войны в нашем городке», «он проживал некогда в этой местности». В фильме персонажи изъясняются точно так же, и это, надо признаться, режет слух — в жизни люди так не говорят. Сценарий к нему писал сам Дмитрий Тарасенков, но вменять ему в вину некоторую суконность языка не стоит. Над обоими текстами — и журнальным, и сценарным — поработали безымянные «редакторы в погонах». В титрах фильма консультантами указаны некие Н. Черняк и В. Найдёнков, но установить, кто это такие — действующие офицеры госбезопасности или ветераны-подпольщики, воевавшие в Прибалтике, установить уже не представляется возможным. С уверенностью можно только утверждать, что они редактурой не занимались — большая часть диалогов повести вошла в фильм практически в неизменном виде, значит, всё произошло ещё на этапе подготовки журнальной публикации.

В советское время фильмы о войне нередко снимали на основе реальных судеб и событий. Более того, когда представлялась такая возможность, создатели картин или журналисты после премьеры рассказывали зрителям о прототипах героев. Однако в истории «Человека в проходном дворе» в этом отношении вопросов гораздо больше, чем ответов. Что подвигло журналиста Дмитрия Тарасенкова выбрать для своего первого большого литературного опыта тему борьбы с пособниками нацистов? К сожалению, в открытых источниках информации о нём крайне мало. Не удивительно, когда речь идёт о человеке, сбежавшем на запад. К тому же у властей предержащих он числился в персонах non grata, поскольку стал «дважды предавшим», сделав карьеру на радио «Свобода» сначала в Вашингтоне, а позднее в Праге.

Можно предположить, что взяться за перо начинающего литератора подвигли рассказы отца — Анатолий Кузьмич Тарасенков во время войны служил военкором газеты Балтийского флота. Известно, что Тарасенков-старший участвовал в обороне Таллина в 1941 году, одним из последних эвакуировался из города и мог что-то знать об остававшихся там подпольщиках. В любом случае он наверняка писал о партизанском движении в Прибалтике. Бывали случаи, когда журналистов даже забрасывали в партизанские отряды. Чтобы они имели возможность пообщаться с героями своих очерков. Освещению партизанской борьбы на захваченных врагом территориях придавалось особое значение. Правда, Анатолий Кузьмич умер, когда Дмитрию не было двадцати, а повесть была опубликована спустя ещё десять лет. Но вряд ли за это время детали отцовских рассказов настолько померкли в памяти сына. Причину сгустившегося над сюжетом «географического тумана» следует искать в другом месте.

Судя по названиям населенных пунктов и фамилиям некоторых действующих лиц, события повести разворачиваются в Литве. Автор мастерски сбивает с толку читателей. Моряк Войтин сообщает только что вселившемуся в гостиницу Вараксину, что городок отнюдь не маленький — населения в нём больше 20 тысяч. Город — курортный. Паланга? Но там нет рыцарского замка в устье красивой реки, впадающей в море, которым любуются с высоты холма администратор гостиницы Раечка и провожающий её Борис. Нет и морского порта, а ведь оперативник выдает себя за москвича-студента, ожидающего визу, чтобы завербоваться в сельдяную экспедицию. А это означает, что порт должен быть достаточно крупным — суда ведут лов вне советских территориальных вод. Клайпеда? Но в конце 60-х количество жителей там было втрое больше. Крупный порт имеется, река Дане (Акмена) и рыцарский замок, больше известный как Мемельский, тоже в наличии. Но в повести Борис прилетает в город самолетом, прибывающим чуть раньше московского рейса — напомним, в повести он москвич только по легенде. Однако за полчаса из Вильнюса можно долететь только до Паланги. А в Клайпеде аэропорта вообще нет.

«Ну и что! К чему все эти шерлок-холмсовские изыскания? — удивится читатель. — Это же не документальная повесть, а детектив. Автор имеет полное право писать так, как ему вздумается». Логично. Но ощущение, что все эти недоговорённости и неопределённости неспроста, всё равно не исчезает. Для чего в фильме действие перенесено в Эстонию? Ведь можно было всё оставить как есть. Понятно, что снимать нужно было на натуре и узнаваемых городских пейзажей было не избежать. Но есть и точные указания. К примеру, по ходу фильма радио не раз бодро рапортует об успехах трудящихся Эстонской ССР. Автобус, вокруг которого закручивается сюжет, ходит по маршруту «Ранну — Майдла» и табличка на борту видна вполне отчётливо, так же, как и автобусное расписание на станции Майдла. Но и тут всё не так просто. Вараксин анализирует расписание автобусов, курсирующих по побережью, найденное у убитого. Но Майдла расположена в центральной части страны, а населённых пунктов под названием Ранну в Эстонии целых три. Правда у моря расположено только одно (неподалёку от Пярну), но на статус крупного морского порта оно никак претендовать не может.

Дальше — больше. Фамилии действующих лиц изменены с литовских на эстонские. Вроде бы логично, если всё происходит в Эстонии. Но зачем понадобилось убитого Тараса Михайловича Ищенко переименовывать в Григория Михайловича Юшкова? Не всё ли равно, где раскручивать сюжет о неотвратимости возмездия за предательство, пусть и совершённое много лет тому назад? И какая разница, как звали убитого? Он же возникает в кадре буквально на несколько секунд лишь в самом начале фильма! Ну и последний вопрос: почему картину, действие которой разворачивается в Прибалтике, снимали не на любой из трёх республиканских студий — Рижской, Таллинской или Литовской, а на киностудии им. Довженко, что существенно удорожало производственный процесс и создавало массу трудностей организационного порядка?

Назад отсчитывая вёсны

Можно задаться и ещё одним дилетантским вопросом — а зачем картине консультанты, если всё так туманно. Пусть фамилии этих людей сегодня нам ничего не скажут, но сам факт их участия в съёмках говорит о том, что создатели фильма стремились максимально соответствовать истинному положению вещей, а оно было