Ставка больше, чем фильм. Советская разведка на экране и в жизни - Виктория Евгеньевна Пешкова Страница 39

где предстояло отснять все натурные эпизоды, непосредственно связанные с немецкой столицей. Сложность состояла в том, что в распоряжении советских кинематографистов была только треть города, всё остальное находилось за Берлинской стеной и, следовательно, было абсолютно недоступно. Так что несоответствию названий улиц, видам, запечатлённым на плёнке, удивляться не приходится. Справедливости ради отметим, что и автор сценария не особо придерживался топографической точности. Ни перекрестка Курфурстендам с Карлштрассе, где якобы располагается страховая компания, названная Кэт, ни остановки городской электрички (S-bahn) «Миттльплатц», где Штирлиц ушёл от мюллеровской наружки, не существует в природе. Его маршрут от Паризерплатц к Доротеенштрассе ни через Байротерштрассе, ни в объезд через Кёпеникштрассе практически невозможен, поскольку все эти улицы находятся в разных частях города.

Впрочем, поклонников Штирлицианы это нисколько не смущает. В Берлине до сих пор можно заказать экскурсию «Дорогами Штирлица» и увидеть немало интересного, включая клинику Шарите, где появился на свет сын Кати Козловой, дом пастора Шлага на Гартенштрассе,2 в Целлендорфе, и виллу самого Штирлица в берлинском районе Панков (по фильму это Бабельсберг). Этот дом, перешедший в 90-х к новым владельцам, уже не очень похож на себя киношного, но вполне узнаваем. Завершаются такие путешествия, как правило «У последней инстанции» — в одном из старейших берлинских ресторанов, который в картине носит название «У грубого Готлиба». Хозяин кабачка разрешил снимать внутри заведения, так что ужин Штирлица и Шлага и в самом деле проходил в тёплой, дружественной обстановке, несмотря на то, что сцену пришлось снимать в несколько дублей — режиссёра не устраивала густота пара, поднимавшегося из кастрюльки с рагу.

Всё, с чем не смогли справиться берлинские улицы, легло на плечи рижских.

У Кошачьего дома на улице Мейстару Штирлиц садился в автомобиль к Борману (даром что Зоологический музей, который по сюжету должен находиться напротив, снимали в Ленинграде). Лютеранская церковь св. Креста (ул. Ропажу) превратилась в дом пастора Шлага, а его приход «разместился» в церкви св. Павла (ул. Августа Даглава). Кстати, немецко-швейцарскую границу на заставе Готтмадинген (снятую в Бакуриани) почтенный пастор на лыжах перейти никак не мог. Город с таким названием существует, но от него до границы ещё с пара десятков километров и в этих местах она проходит по Рейну, которого Шлагу вплавь ни за что бы не одолеть.

Свой путь к провалу, начавшийся в живописных проулках немецкого Мейсена, профессор Плейшнер, пройдя по дорожкам Рижского зоопарка, закончит на улице Яуниела, где в доме под номером 25 (ныне это отель «Нейбург») располагалась «явочная квартира» советского резидента. А в доме напротив, где в то время размещался Дом кино, теперь гостиница «Юстас», в вестибюле которой воспроизведен уголок птичьего магазинчика.

Успешно выступила в роли «заграницы» и Москва. Идиллическая прогулка Штирлица с фрау Заурих и ликвидация агента Клауса снималась в окрестностях усадьбы Архангельское-Тюриково, в своё время принадлежавшая княжеским семействам Юсуповых и Куракиных. Еще одна знаменитая усадьба — бирюзово-белый особняк Салтыковых-Чертковых на Мясницкой — превратилась в особняк Управления стратегических служб США в Берне (УСС был предшественником пресловутого ЦРУ, созданного в 1947 году). Рижский вокзал сначала сыграл роль пограничной станции, до которой ехали Штирлиц и разговорчивый армейский генерал в блистательном исполнении Николая Гриценко, а в конце картины он уже фигурирует в качестве бернского вокзала, откуда Кэт уезжает в Париж.

Бутырская тюрьма обернулась подвалами гестапо. В бернский бар «Горные лыжники» превратилось культовое кафе «Лира» в конце Большой Бронной. Неподалёку — на углу Хлебного и Малого Ржевского переулков, в так называемом особняке Соловьёва, располагалась конспиративная радиоквартира гестапо, откуда Кэт с ребёнком вызволил отважный Хельмут. Жуткая сцена допроса снималась, конечно, в павильоне, и малыш спал сладким сном, согретый жаркими лучами софитов. А когда его стали раздевать, залился счастливым смехом. Детский плач потом звукооператору пришлось записывать в роддоме.

Всё определяется пропорциями — искусство, разведка, любовь, политика

К тому времени, когда Микаэлу Таривердиеву предложили написать музыку к «Мгновениям», на его счету уже было две картины о разведчиках — «Судьба резидента» и «Земля, до востребования», снятые режиссёром Вениамином Дорманом. Могла быть и третья — «Мёртвый сезон» Саввы Кулиша, но композитор отказался: недовольный своей работой, Микаэл Леонович счёл, что это не его жанр. Татьяне Михайловне не без труда удалось уговорить Таривердиева ознакомиться со сценарием — ей хотелось, чтобы музыку к картине писал именно он. Сценарий пришёлся маэстро по душе, и он приступил к работе. Предполагалось, что в каждой серии будет две песни — начальная настроит зрителя на события, которые ему предстоит увидеть, финальная поведает о том, что будет в следующей серии, которая, в свою очередь с неё же и начнётся. Предстояло сочинить десять песен, до 12 серий картина разрастётся уже в ходе работы.

Взяв в союзники поэта Роберта Рождественского, Таривердиев справился с этой нелёгкой задачей. Однако песни получились настолько эмоционально насыщенными, что Лиознова почувствовала — они разрушают строгую внутреннюю структуру картины. Они ведь были написаны, когда съёмки только начинались, а не по уже отснятому материалу. Режиссёру ничего не оставалось, как отказаться от большей части созданного. В итоге в картину вошли только «Песня о далёкой родине» и «Мгновения», которые с точки зрения Лиозновой лучше всего отражали главную идею фильма. «Интересно, что предложенная им тема далёкой родины, — вспоминала вдова композитора Вера Таривердиева, — определила и режиссёрскую концепцию Лиозновой. И начальные, и финальные кадры, когда Тихонов сидит на земле и смотрит на летящих на восток журавлей, сняты как иллюстрация к музыке Таривердиева. В сценарии этих сцен изначально не было».

Из остальных восьми песен сейчас в интернете в открытом доступе можно найти три — «Ты подрастай, сынок!», «А ты полюбишь» и «Города», причём музыкальные темы двух последних в картине не звучат, хотя, как известно, большую часть песенной музыки Таривердиев переаранжировал, и она стала закадровой. По словам Веры Таривердиевой, все восемь песен сохранились в архиве мужа: «Но, слушая эти записи, я поняла, как рождаются шедевры. Это происходит только тогда, когда человек может от чего-то отказаться, даже если оно сделано очень хорошо…»

«Голос» фильма искали долго. Пробовались лучшие из лучших — Лев Лещенко, Вадим Мулерман, Валерий Ободзинский, Владимир Трошин. Подумывали даже о Валентине Толкуновой, но самым убедительным оказался Муслим Магомаев. Притом, что Лиознова поставила жёсткое условие — ей нужен не красивый голос, а внутренний нерв. И Магомаев спел так, как нужно. Всё, кроме последней песни — он перепутал строчки. А перезаписать возможности уже не было — утром он должен был улететь на стажировку в