Ставка больше, чем фильм. Советская разведка на экране и в жизни - Виктория Евгеньевна Пешкова Страница 45

естественно были: некий П. Петров, по всей видимости, куратор от КГБ, известный историк, доктор наук, специалист по Второй мировой Дмитрий Мельников и два эстонских краеведа — К. Тынсон и А. Лыхмус, благодаря которым Таллин и его окрестности предстали перед зрителем во всей красе. А снимать пятисерийную картину с рабочим названием «Не ради славы» доверили никому неизвестному режиссеру Антонису-Янису Воязосу. Странный на первый взгляд выбор, на самом деле был вполне логичен — на Лубянке хорошо знали, что война для этого человека — факт личной биографии. И, как выяснилось, интуиция «кураторов» не подвела.

Биография Антониса Воязоса сама по себе могла бы стать сюжетом для увлекательного приключенческого фильма. Он родился в Салониках, в 14 лет примкнул к левому движению, а когда по окончании Второй мировой в Греции разразилась гражданская война, присоединился к повстанцам, мечтавшим установить в своей стране социализм. Восстание было подавлено. Антонис попал в так называемые чёрные списки противников режима. Ему и его товарищам грозил арест. И тогда шестеро смелых, из которых Воязос был самым младшим — ему только исполнилось 17, решили бежать из страны. 12 сентября 1948 года они уговорили пилота небольшого пассажирского самолета доставить их в Югославию. Оружия у ребят не было, чтобы добиться своего, им хватило простых человеческих слов. Это был первый в истории Греции инцидент с угоном воздушного судна. На родине беглецов приговорили к смертной казни. Заочно.

Из Югославии Антонис перебрался в СССР. Ему предоставили политическое убежище, помогли обустроиться в Ташкенте. Судя по всему, парень уже тогда бредил кинематографом. Для простого смертного самым надежным путем на режиссёрский факультет становилась работа на фабрике или заводе — считалось, что кино могли снимать только люди зрелые, обладающие достаточным жизненным опытом. Какое-то время Воязос работал токарем на механическом заводе, потом поступил на режиссёрский факультет Ташкентского театрально-художественного института имени А. Островского, а затем каким-то чудом оказался во ВГИКе, в мастерской Михаила Ромма, на одном курсе с Андреем Тарковским, Василием Шукшиным и Александром Миттой.

Антонис Воязос снимает свой главный в жизни фильм

О том, как складывалась режиссёрская карьера Воязоса до того, как на него, словно гром с ясного неба обрушился «Вариант «Омега», известно совсем немного. Его имя стоит в титрах короткометражки «Юрка — бесштанная команда», снятой в соавторстве с ещё тремя режиссерами, и полнометражной ленты «Жизнь хорошая штука, брат!», сорежиссёром которой был Рамиз Аскеров. Вот, собственно, и всё. Остальные замыслы режиссёра на экран так и не вышли. Он работал над картиной о жизни и творчестве Шостаковича, снял документальную ленту «Песни 30-х годов», собирал материалы о Пушкине и его связях с тайным обществом «Филики этерия». Но всё это так и осталось под спудом. В первую очередь — бюрократическим, но, вполне возможно, и политическим.

За далью — Даль

Сочиняя сценарий Николай Леонов, естественно, прикидывал, кто мог бы сыграть его героев. В роли Скорина он видел Андрея Мягкова, а Шлоссера, по его словам, писал под Игоря Квашу. За плечами у Мягкова уже были Алёша в «Братьях Карамазовых» Ивана Пырьева и Гайдар в «Серебряных трубах» Эдуарда Бочарова. Симбиоз этих ролей вполне мог дать результат, близкий к необходимому. Выбор Кваши, по всей видимости, был обусловлен чисто человеческой симпатией — ничего подобного артист в кино не играл. Ну, разве что холеный и жестокий атаман Лагутин в фильме Владимира Бычкова «Достоянии республики» мог служить неким эскизом к образу барона Шлоссера. Однако аргументы автора сценария режиссёра не убедили. Воязос хотел снимать в главных ролях Георгия Тараторкина и Валентина Гафта. Вероятно, какие-то черты нервного, тонкого Скорина режиссер увидел в Раскольникове, сыгранном Тараторкиным в экранизации «Преступления и наказания», снятой Львом Кулиджановым, а Гафт впечатлил своим Геверницем в «Семнадцати мгновениях весны».

Тем не менее, Тараторкина категорически отверг Леонов. А Гафт от роли отказался сам, посчитав, что не ему, с его семитской внешностью играть немецкого аристократа. Не исключено, что актёру просто не хотелось тиражировать образ, найденный в только что вышедших на экраны «Семнадцати мгновениях». Впоследствии Валентин Иосифович очень жалел о своем решении. В сборнике воспоминаний коллег об Олеге Дале он писал: «…ругательски себя ругаю, что в своё время отказался от съёмок в фильме «Вариант «Омега». Меня уговаривали, а я, идиот, даже зная, что будет Олег, все же отказался. Прекрасно сыграл роль Шлоссера Игорь Васильев. Но я-то не сыграл и теперь не могу себе этого простить».

Если к кандидатуре Васильева претензий ни у кого не было, то решение снимать Даля привело руководство в ужас — все знали и о его тяжелом характере, и о пагубной склонности к алкоголю. И о фатальной для режиссёров манере сначала соглашаться, а потом внезапно отказываться от роли. Даль мог отказать самому маститому мэтру. Он не сыграл Хлестакова в «Инкогнито из Петербурга» Гайдая и Женю Лукашина в «Иронии судьбы» Рязанова, Маркиза в «Достоянии республики» Владимира Бычкова, учителя Мирою в «Безымянной звезде» Михаила Козакова и Скворцова в «Экипаже» Александра Митты. Он едва не ушел с площадки на «Приключениях принца Флоризеля» и клял себя, что не сделал это на съёмках «Земли Санникова».

Олега Даля, при всем его недюжинном таланте, считали подлинным стихийным бедствием: у него всегда было собственное видение роли и, если режиссёр не понимал или не принимал его точку зрения, артист мог прервать уже начавшийся съемочный процесс. Но Антонис Воязос, отдавая себе отчёт в том, что предстоит два года напряженной работы, стоял на своём. Он передал актеру сценарий, а потом сам поехал к нему разговаривать с глазу на глаз. О чем они говорили — неизвестно. Но после этой встречи в дневнике Олега появилась запись: «Я поставил своей задачей сыграть себя, Даля Олега, в 1942 году, в таких обстоятельствах, в каких очутился Скорин. Здесь все поступки — мои, слова — мои, мысли — мои… Скорин мне интересен своей парадоксальностью. Он не супермен. Просто человек, отстаивающий свои убеждения… В моем Скорине — та самая прелестная «страннинка», которая привлекает меня в людях».

«Порой от страха сердце холодело…»

Съёмки начались летом 1973 года. Оператор-постановщик Владимир Трофимов вспоминал: «В группу пришел неулыбчивый, немного отстраненный и внутренне напряженный человек. Пришёл с претензиями к прочитанному сценарию и даже ультимативными требованиями по перестройке материала. Казалось, всё должно было разладиться с самого начала, тем более что «доброжелатели» со всех сторон предупреждали режиссёра об импульсивности и