Платон, Плотин и Баламут. О фантастике, кино и не только - Марат Исангазин Страница 5

В «Советском спорте» повесть осудили, сказали, что наш «украинол» обыкновенный преступный допинг и больше ничего. Это, конечно, моя вина, я не проявил достаточного уважения к условностям рекордсменства. Мне казалось: обогнал и великолепно.

Легко сдаваясь, я сразу предложил Жоре написать еще что-нибудь: были темы в заветной тетрадке. Но он ценил свой труд, не отступился, понес в другие редакции.

А в «Советском спорте» мы поместили рассказ о его – жорином – баскетбольном подвиге: двумя точными штрафными он решил игру.

«Человек-Ракета» же прошла по радио с продолжением через три месяца. Телевидения тогда не было, радио слушали все. Мальчишки в нашем дворе бегали за мной, кричали: «Человек-Ракета». Думали, что я обижусь.

В конце года «Ракета» была опубликована в журнале «Знание-Сила».

Еще через полгода вышла отдельной книжкой.

В библиографиях ГУРЕВИЧА значится еще одно совместное с Георгием ЯСНЫМ художественное произведение: рассказ «ЦНИИХРОТ-214». И все.

Правда, в 1948 году в Москве в издательстве «Физкультура и спорт» вышел сборник спортивных очерков «Победители», составленный Георгием ЯСНЫМ. В него вошли один самостоятельный очерк Георгия ГУРЕВИЧА «Борьба продолжается» (о золотой медалистке чемпионата Европы по легкой атлетике 1946 года и первой в истории женщине, метнувшей копье дальше пятидесяти метров, Клавдии МАЮЧЕЙ) и два совместных с ЯСНЫМ – «Воплощение заветного» (о первом в истории советским чемпионе мира Григории НОВАКЕ) и «Хозяйка лыжной горы» (о чемпионке СССР по лыжам Зое БОЛОТОВОЙ).

Может из-за них Георгий ГУРЕВИЧ назвал ЯСНОГО соавтором? Но тогда что значит фраза:

– А в «Советском спорте» мы поместили рассказ о его – жорином – баскетбольном подвиге: двумя точными штрафными он решил игру?

Проштудировав подшивку «Советского спорта», я обнаружил в номере от 9 апреля 1946 года рассказ Георгия ГУРОВА-ЯСНОГО «Два штрафных» – как раз об этом баскетбольном подвиге, где, кстати, в волнениях героя немалую роль сыграла девушка Ляля (в «Человеке-ракете» все спортивные переживания главного героя из-за девушки Вали).

Понятно, что первое приходящее в голову: Георгий ГУРОВ-ЯСНЫЙ – псевдоним двух Георгиев – ГУРЕВИЧА и ЯСНОГО. Но как доказать? Мне это удалось после того, как я пролистал чуть ли не все номера «Советского спорта» за 1946 и 1947 годы (и частично 1948-й).

В номере №94 от 25 ноября 1947 года обнаружился очерк одного лишь Георгия – ГУРОВА – «Борьба продолжается»:

И этот очерк полностью совпадает с очерком из сборника «Победители», автором которого указан один лишь Георгий ГУРЕВИЧ:

Георгий ЯСНЫЙ под своей собственной фамилией тоже печатался в «Советском спорте». Ему принадлежит, например, очерк «Писатель в спорте» о Льве КАССИЛЕ из №3 от 10 января 1948 года.

В 1946 году в «Советском спорте» публиковалось несколько спортивных рассказов (не очерков) Георгия ГУРОВА-ЯСНОГО. Например, «Исполнение желаний» или «Полтора километра». В последнем чувствуются следы неопубликованной ранней работы Георгий ГУРЕВИЧА «Повесть о надежде», которую он в 1939 году направлял на всесоюзный конкурс киносценариев:

– Я написал небольшую «Повесть о надежде» – грустную историю юноши, попавшего под грузовик. Он выжил, но остался калекой, с парализованными ногами, инвалидом в девятнадцать лет. Учиться ему было незачем, друзья приходили из жалости, постепенно ушла и любимая девушка – спортсменка.

Жизнь стала ненужной и бессмысленной. Но, конечно, я не мог обойтись без надежды и фантастики. У парня нашлись новые друзья, которые привлекли его к исследовательской работе по сращиванию нервов (тогда это была фантастика). Появился смысл жизни… и надежда на излечение.

В рассказах из послевоенного «Советского спорта» фантастики нет, но они проложили путь к «Человеку-ракете». Кроме уже названных, в газете появились рассказы «Чемпион флота» (о соревнованиях по плаванию, в которых принимает участие однополчанин-однофамилец погибшего лейтенанта Григорьева, установившего накануне войны рекорд дистанции) и «Памятник» (о восстановлении взорванного во время войны стадиона).

Что же касается Георгия ЯСНОГО, он стал профессиональным спортивным журналистом, кандидатом технических наук, одним из ведущих специалистов в области теории и практики спортивного строительства. Он автор монографий «Спортивные бассейны» (Стройиздат, 1975 г. и 1988 г.) и «Спортивные сооружения XXII Олимпиады» (Стройиздат, 1984 г.). Ушел из жизни в 1988 году.

P.S. После публикации в 2023 году данной статьи на портале «Фантлаб» в библиографии Георгия ГУРЕВИЧА появились указанные мною спортивные очерки и рассказы.

Дед Георгия ГУРЕВИЧА вместе с ФРУНЗЕ создавал первый советский вуз, а отец проектировал Новокузнецк и Алма-Ату

Георгий ГУРЕВИЧ свою автоментографию «Приключения мысли» начал «с самого начала»:

– Родился я в апреле 1917 года в Москве, в Большом Николо-Песковском переулке, ныне улица Вахтангова… Родители были интеллигентами во втором поколении. Отец в то время – недоучившийся студент, будущий архитектор, мать – недоучившаяся художница.

В других мемуарах – «Записки социально опасного» – Георгий ГУРЕВИЧ упоминает, что «отец мой отравился фосгеном незадолго до зачатия». Имеется в виду зачатие самого Георгия Иосифовича. Можно предположить, что его отец воевал на германском фронте – откуда еще может быть такое отравление?

«Недоучившиеся» родители тремя с половиной годами ранее родили еще и девочку – сестру Георгия. Но на что рассчитывали и на что жили эти не вставшие «на самостоятельные ноги» родители? Годы – начиная с 1914-го – были очень непростые.

Похоже, что рассчитывали уже на родителей собственных.

Семен Григорьевич ГУРЕВИЧ

Дед по маме был известным врачом-венерологом в Одессе, дед по отцу жил в Москве:

Он «был видным химиком, фамилия его встречается в учебниках, он руководил политехникумом в Иваново-Вознесенске, общался с Фрунзе, описывается в книге Аркадия Васильева „В час дня, ваше превосходительство“. В молодые годы и его тянуло к литературе, он начал писать генеалогию своего рода, тетрадь эта сохранилась».

В «Записках социально опасного» о том же самом сказано чуть иначе:

– Дед мой по отцу был крупный инженер-химик, в истории науки он поминается. Поминается и как один из организаторов Иваново-Вознесенского политехникума, работавший с Фрунзе. Рассказывали, что Фрунзе бывал в нашей квартире, я этого не могу помнить. Дед умер, когда мне было полтора года, видимо от инфаркта, тогда это называлось «разрыв сердца». Умер скоропостижно: ни камфоры, ни врача не сумели найти.

В романе писателя Аркадия Васильева (отца Дарьи Донцовой) «В час дня, ваше превосходительство», где в первой части рассказывается о восстании левых эсеров в 1918 году, действительно есть упоминание о профессоре ГУРЕВИЧЕ. Там, где рассказывается о реальном собрании профессоров, студентов, членов общества Рижских политехников и представителей Иваново-Вознесенска, которое состоялось 13 мая 1918 года. Председатель Иваново-Вознесенского Губисполкома Михаил Фрунзе сделал там обстоятельный доклад о местных условиях «по его мнению, благоприятствующих процветанию в Иваново-Вознесенске Высшей технической школы». Вот цитата из романа:

– Михаилу Фрунзе рассказали, что в Москве находится имущество, лабораторное оборудование и библиотека Рижского политехнического института, эвакуированного в Москву в 1915 году, когда Риге грозило вторжение германских войск. Фрунзе написал письма Луначарскому, Покровскому, попросил своих друзей узнать о настроениях руководителей института – как они отнесутся к возможному переезду института в Иваново-Вознесенск? Через месяц Фрунзе сообщили: «Приезжайте в Москву»…

Дней через пять в зале немецкого клуба на Софийке должны были собраться члены правления, профессора и студенты. Фрунзе знал, какие разговоры шли среди них. Одни считали, что пройдет какое-то время, немцы уйдут из Риги, Латвия станет самостоятельным государством. Можно будет жить припеваючи…

Профессор ГУРЕВИЧ, успевший побывать в Иваново-Вознесенске, рассказал Фрунзе, как его коллеги смеялись, узнав названия районов города и «проспектов».

– Особенно их развеселили Рылиха, Хуторово, Ямы, Путанка. А когда я сказал, что главную вашу улицу осенью надо переходить вброд, они уже не смеялись, – добавил ГУРЕВИЧ.

А вот еще один фрагмент:

– На другой день советник германского посольства в Москве долго сочинял бумагу с протестом графа фон Мирбаха народному