Очень долгое путешествие, или Инь и Ян. Авалон (СИ) - Соловьёва Яна

Очень долгое путешествие, или Инь и Ян. Авалон

ВЕРГЕН. Краснолюдское лето

Ветер, перенёсший нас, как Элли с Тотошкой, через непроходимые горы и пустыню, стих. В недрах сумки позвякивали склянки эликсиров, хлюпала вода во фляжке на бедре, и это были единственные звуки, гуляющие по каменным лабиринтам предрассветного спящего Вергена. Около двери Сесиля Бурдона я свалила вещи на землю и присела на корточки, прислонившись спиной к холодной стене. Щёки морозил прозрачный утренний воздух. Я прикрыла глаза, и казалось, что если открыть их, то вокруг будут сосны с длинными иглами и чёрные камни, и осыпающиеся гребни барханов, и река со всплесками рыб. Будто после долгого отпуска ты вернулся домой — пустой и другой, и уже забыл, кто ты и что делал раньше. Будто тело переместилось сквозь пространство, а душа, тяжко хлопая крыльями, догоняла где-то.

Из-за двери послышался шорох и явно распознаваемый стон. Я вскочила. Затарабанила в дверь Сесиля. Звуки стихли, и я уж решила, что ослышалась, когда дверь распахнулась, и староста-краснолюд схватил меня за грудки, втащил внутрь и, пригнув к себе, смачно расцеловал в обе щёки.

— Наконец-то! — вскричал он, и его глубоко посаженные глаза лихорадочно горели.

— Сесиль! — я высвободилась из хватки. — Я тоже рада тебя видеть, но что случилось?!

В зале было душно натоплено, камин горел, и чадили огарки свечей в люстре под потолком. Длинный каменный стол с заплывшими канделябрами был погребён под бумагами, главным образом разнообразными списками. На одном я успела заметить бесконечные колонны из фамилий, а на другом перечень продовольствия, исчисляемого ящиками, бочками и головами скота.

— Ты всю ночь не спал? — спросила я.

— Завтра, теперь уже завтра! — простонал он, повалился на стул и упал головой на сложенные на столе кулаки.

— Что завтра? Война? Нильфгаардцы?

Сесиль не шевелился, и я начала подозревать, что он уснул. Но через мгновение он с трудом отлепил голову от рук.

— Нет, — сказал он, и его голова поникла вновь.

— Что-то случилось с Саскией?

— Нет, — повторил он, — что с ней станется?

— Так. Рассказывай, — я села напротив за стол и взяла в руки его огромные, крепко сжатые кулаки.

Сесиль поднял на меня мученический взор.

— Понимаешь, Яна, я — староста… — начал он. — Город, понимаешь, дела всякие…

— Я знаю, Сесиль, — мягко сказала я. — Ты — лучший староста города, которого я знаю.

— А тут эти аэдирнцы… Понимаешь, если рыцарь начинает засматриваться на краснолюдку — беды не миновать. Это значит, что ему давно пора катиться туда, откуда он притопал.

— Проблема с рыцарями Александра?

— Нет, — покачал головой Сесиль. — А ещё эти пришлые эльфы, которых мы встречаем, как дорогих гостей, а они ходят, словно цацы, сплёвывают, будто мы на серебре должны им подавать…

Он встрепенулся и с обидой воскликнул:

— Как будто в лесу они не говно с листа жрали!

— Сесиль, проблемы со скоя’таэлями? — я встряхнула его руки.

— Да нет же, причём тут скоя’таэли! — воскликнул он. — А Ярпен, чтоб его понос взял, разворотил бомбами могильный курган, и оттуда который день твари лезут. Но и это не главное…

— Сесиль, ты валишь всё в кучу, я за тобой не поспеваю, — я сжала его руки и заглянула в глаза. — Что же главное?

Вздохнув, он забрал у меня руки, огладил помятый несвежий кафтан и растрёпанную бороду.

— Скален… — сказал он. — Мой племянник женится, и завтра прибывает его невеста.

От неожиданного облегчения я едва не рассмеялась. Сесиль тем временем причитал:

— А всё твоя сера виновата! Как Скален привез её тогда с Махакаму, так и зачастил под гору Карбон мотаться. Я уж думал, у него ум дипломатический отрос — нам с советом кланов хорошие отношения позарез нужны.

— А ум не отрос? — уточнила я.

— Куда там! Хрен у него дипломатический отрос! Старый гриб Брувер Гоог откопал в шахтах залежалую внучатую племянницу, а та и давай Скалену прелестями подмигивать.

— Погоди, Сесиль, — я наморщила лоб, пытаясь ухватить за хвост в закоулках памяти знакомую фамилию. — Но ведь Брувер Гоог — староста всего Махакама. Такой брак только упрочит союз между ними и Долиной Понтара.

— Прежде, чем что-нибудь упрочить, такой брак разорит меня до портков, ибо на краснолюдской свадьбе, да у племянника старосты, должна гулять вся деревня. А деревня у нас, как ты понимаешь, немаленькая. И ко всему прочему набита пришлыми эльфами — так и представляю, как встопорщатся бороды у махакамской делегации, когда они эти кислые рожи увидят. Ладно бы только наши эльфы были, те уж свои, к краснолюдам привычные, да и мы с ними сроднились, а эти новые… Да в придачу трупоеды… Не свадьба то будет, а катастрофа!

Он вздохнул, засеменил в угол к деревянному комоду с миллионом ящичков.

— Ты же за квартирой пришла? Вот она, берёг до последнего, — он вложил в мою руку ключ и поднял лицо со страдальчески вздёрнутыми бровями. — Ты уж, будь добренька, поговори с Иорветом, ты же не одна вернулась, так? Пусть он на пришлых эльфов повлияет, чтоб они, значит, дипломатию нам не обосрали. И с курганом разберись, Ярпен там лагерем встал. Не дело это. Лезут и лезут, хоть на сковородку эту нечисть, да к столу — я бы тогда всех накормил…

С зажатым в руке ключом я вышла из лишённой воздуха квартиры Сесиля Бурдона в прохладное вергенское утро. Город просыпался, наполнялся голосами, скрипел и хлопал дверьми. Редко и звонко застучали в кузницах. Разговор с Сесилем успокоил разыгравшуюся было тревогу о том, что за время нашего отсутствия в городе произошло нечто непоправимое. Свадьба — проблема мирного времени, а будь рядом война, старосту Вергена волновали бы совсем другие проблемы.

Чисто прибранная квартира словно ждала меня — в ней ничего не изменилось со времени нашего с Шани отъезда, и даже принесённое Скаленом зеркало в рост так и стояло в углу. Без колебаний я заняла гигантскую кровать под алым шёлковым покрывалом — на этот раз мне было с кем её делить, и, несмотря на то, что теперь нам предстояло прятаться от любопытных глаз всего Вергена, я не собиралась отдавать Иорвета Исенгриму без борьбы. Сколько бы времени нам ни было отпущено — я хотела всё целиком, без остатка!

***

Туча благосклонно приняла яблоко и, цокая подковами, послушно зашагала под уздцы к северным воротам Вергена. Безбрежная лужа в скоя'таэльском квартале исчезла, и на её месте выросли болотного цвета шатры, и сколько я ни рыскала взглядом, но так и не встретила никого из знакомых белок в перенаселённом эльфами шумном районе.

Распогодилось. Путь к кургану был неблизким. Утрамбованная дорога пылила, меж скал блестел Понтар. Небо было высоким, по-осеннему синим. После того, как я миновала поворот на катакомбы, мне повстречался отряд скоя'таэлей, патрулирующих дорогу, и потом ещё один на подъезде к кургану. Среди эльфов последнего отряда, наблюдавших за тропой с вершины утёса, я заметила светловолосую голову Айвора и приветственно замахала ему руками. Лёгкими прыжками тот спустился со скалы и, казалось, обрадовался мне, а ещё больше известию о возвращении Иорвета. Судя по его версии событий, в городе не ждали войны до весны, а значит, всё было хорошо, даже несмотря на эксперименты Ярпена с бомбами и прибывающие со всего Севера скоя'таэльские отряды. Однако на лице Айвора лежала тень, и свет, который раньше излучало его юное лицо, померк, а ясные голубые глаза потускнели.

— Точно всё хорошо? — уточнила я, опять затревожившись.

Он усмехнулся, кивнув, неопределённо покрутил рукой в воздухе и растворился в жёлто-коричневом лесу.

Вдалеке над деревьями взметнулись чёрные птицы, громыхнуло. Туча испуганно заржала и попятилась, присев на задних ногах. Я успокоила её и пустила шагом по извилистой тропе между скал, опутанных пожухлыми лианами, из-под которых тянулись, вытянув дудочками венчики, ярко-синие цветы.