Гермиона, первая леди Грейнджер (СИ) - "Латэна"

Латэна

Гермиона, первая леди Грейнджер

Пролог

Сдавленный хрип, вылетал из разбитых губ вместе с дыханием. Кричать в полный голос сил давно уже не было. Голосовые связки сорваны напрочь. Вряд ли её голос когда-нибудь восстановится. Даже при правильном лечении.

Круцио! — в третий раз за последние четверть часа произносит волшебник.

Острая дробящая душу боль вновь выламывает тело. На губах появились клочья кровавой пены. Кто-то из авроров заметил это и с ленцой сообщил:

Ты поосторожнее, Вольф. Целители спасибо не скажут за еще один овощ. Помнишь, как этот Сепсис орал, когда ты последнего притащил?

Ничего ей не будет, — равнодушно отозвался тот, который последние шесть часов отвечал за пытки. — Грязнокровки крепкие создания. Сейчас доведу до нужного состояния и можно отправлять.

Его напарник ничего не сказал. Хотя, по его мнению, девчонка дошла до необходимой кондиции еще час назад. То, что сейчас выгибалось от боли на полу, мало напоминало симпатичную жизнерадостную старшекурсницу Хогвартса. Пушистые волосы промокли от крови и пота и свалялись в паклю, руки и ноги переломаны в нескольких местах, ребра превратились в кашу. Авроры, подоспевшие на место преступления, не стеснялись в средствах, выбивая признание. Никого не смущало, что обвиняемая годится им, как минимум, в младшие сестры. И по габаритам меньше раза в два-три.

Служителей магического правопорядка разозлило, что грязнокровка, чья вина была очевидна, не желала признаваться и еще умудрялась что-то требовать. Справедливого суда, Дамблдора, адвоката. Её упрямство вывело всех из себя.

Так что никто не возражал, когда Вольф начал применять свой любимый Круциатус. Аврор покосился на напарника. Тот явно получал удовольствие, ломая хребет грязнокровке. Извращенец.

Самого старшего аврора от криков, запаха крови и рвоты, слегка подташнивало. За последние сутки это третий допрос. К несчастью все предыдущие обвиняемые вели себя как эта грязнокровка — требовали суда и следствия. Какое следствие? Какой суд? Если их всех застали практически рядом с телами жестоко убитых людей, со следами крови на одежде и волшебной палочкой наготове.

Вспомнив о волшебной палочке, аврор поморщился. При задержании палочку грязнокровки сломали напополам. Вызвать тень предыдущих заклинаний с помощью Приори Инкантем дело бесполезное. Однако выход быстро нашелся. Из дела месячной давности о жестоком убийстве трех магглов в развлекательном парке взяли шарик, запечатлевший примененные заклинания, сломанную палочку грязнокровки аккуратно склеили, а разлом замазали обычной коричневой гуашью, нашедшейся в столе дежурного. Судья Долорес Амбридж только делает вид, что всегда и всюду следует букве строго волшебного закона. Но на самом деле уголовные дела она не проверяет так тщательно, как старуха Боунс или этот черномазый полукровка Бруствер. Вот они-то никогда не брезгуют в окровавленных обломках, которых полно среди доказательств, покопаться. А Амбридж, в лучшем случае, может только признание почитать. Десять шансов из десяти, что она вынесет приговор по этому делу, едва пролистнув аврорский отчет. И еще один преступник отправится в Азкабан. И это, конечно, зачтется розыскной команде, когда будут выдавать квартальную премию. Десять галеонов сверх обычного жалованья. Как минимум.

Готово, — Вольф опустил палочку, и изломанное тело с глухим стуком рухнуло на каменный пол. — Давай уже. Что там ей нужно подписать?

Напарник отдал ему пергамент, на котором каллиграфическим почерком были выведены признательные показания в жестоком убийстве двух магглов. Обычно обвиняемые сами писали признание. Использование самопишущего пера не поощрялось. Однако на писанину зачастую уходило втрое больше времени, чем на сам допрос. Не говоря уже о том, что иногда преступники не могли даже встать с пола. А не то что писать. Поэтому авроры потихоньку игнорировали «правило собственной руки», а судейские закрывали на это глаза. Лишь бы подпись была.

Вот тварь, — звук смачного удара. — Еще и сопротивляется.

Потрепанное перо в сведенные судорогой пальцы девчонки вставить удалось с большим трудом. Удерживая руку полубессознательной девчонки за запястье, Вольф водил пером по краю пергамента. Кривая подпись «нарисовалась» далеко не сразу. Несколько раз девчонка пыталась вырвать руку, и свиток украшали смазанные кляксы, которые приходилось уничтожать Эванеско.

Держи, — Вольф протянул свиток с признанием. — Там внизу было немного крови на краю, но я замазал чернилами.

Ладно. Давай определи её в камеру. И…  целителя что ли позови. А то она до утра не протянет. Я пока отнесу дело судейским.

Это дело рассматривали спустя сутки. Как и ожидалось, никого убийство магглов особо не заинтересовало. На носу были суды над главными Пожирателями смерти, кровавыми убийцами, которые сейчас ожидали своей участи в Азкабане. По сравнению с этим какая-то грязнокровка…

Только судья Долорес Амбридж непонятно чему усмехнулась, когда увидела имя преступницы. И аккуратно приписала дополнительные пять лет к максимальному сроку, предусмотренному за убийство магглов.

Уже на следующий день, после того как штатный целитель Аврората исцелил девчонке самые сложные раны, доукомплектованная партия преступников, была отправлена в проклятый всеми волшебниками Азкабан.

Самая ужасная в мире тюрьма для волшебников, напоминала треугольную башню из черного камня, возвышавшуюся над уровнем моря на добрую тысячу футов. Внутри этой каменной глыбы были проложены ходы, как мышиные норы в лесном пригорке. Настоящий лабиринт из тоннелей, переходов и небольших ниш, которые волшебники оборудовали под камеры.

Кто приложил руку и магию к созданию на отдаленном северном острове этого ужасного места? Неизвестно. За всё время существования Азкабана, несколько тысячелетий, не нашлось желающих провести исследование тюрьмы для волшебников. Собственно мало кто из магов приближался к этому месту по доброй воле.

Человеческий персонал Азкабана был невелик. Дюжина авроров и один целитель менялись каждые две недели. Целитель был обязан сохранять здоровье не узников, а волшебников-надзирателей. Последние занимались лишь тем, что встречали новоприбывших преступников, раздавали заключенным еду, сопровождали редких посетителей и выводили тех немногих счастливцев, что отсидели свой срок и, по мнению Министерства магии, были достойны свободы.

Когда же наступал такой случай, надзиратели выполняли обязанности похоронной команды. Но похороны в Азкабане сильно отличались от тех, что приняты в остальном мире. Остров, на котором стояла волшебная тюрьма, был слишком мал, чтобы можно было устроить кладбище. Кремация была невозможна из-за дементоров. Эти твари сильно не любили огонь и тепло. Даже в факелах, которые худо-бедно освещали коридоры, пламя было холодным. Принятый несколько веков назад закон запрещал выдавать тело умершего его родственникам. Да и не у всех узников были родственники.

При обнаружении очередного трупа, надзиратели взламывали камеру и, убедившись, что преступник действительно мертв, сбрасывали его со скалы в море. Не похороненное по обычаю, неприкаянное тело болталось в соленой воде, пока волны не растирали его об острые скалы. Груда костей занимала свое место на дне. И только душа, если ей удавалось миновать дементоров, оставалась свободной от пут Азкабана.

Десять человек, скованных одной тяжелой цепью, с ужасом смотрели на черные стены. Они уже ощущали ужас и отчаянье. Хотя дементоров в это время и близко не было. Эти чудовищные порождения мрака, появлялись только по ночам. По ночам кричали обитатели камер, а надзиратели запирались в своей комнате на чары и выставляли для охраны Патронусов.

Но новоприбывшие этого еще не знали и дрожали от страха и пронизывающего ветра. Несколько человек, не скрываясь, плакали.

Лишь последний человек в цепочке вел себя боле менее спокойно. Молодая девушка в маггловской одежде, с болезненной гримасой припадающая на левую ногу, равнодушно осматривала надзирателей и внутренний двор. На голых руках преступницы красовались отвратительного вида синяки и трехзначный номер, нанесенный светящейся магической краской. Последнее нововведение Министерства магии — узников…  маркировать.