План на первую тысячу лет - Akana again Страница 15

Эта фотография могла не значить ровным счетом ничего — или означать очень многое. Сандалфон отложил ее в сторону и занялся разбором остального, попутно размышляя о странном снимке. Завершив работу, он вызвал для приватной беседы Метатрона и Гавриила. Вскоре архангельская троица покинула офис и скрылась где-то в райских кущах.

Некоторое время спустя в приемной Вельзевул раздался телефонный звонок. Личный секретарь, выбранный по конкурсу из молодых и привлекательных грешников, поднял трубку, выслушал и с почтением доложил начальнице:

— Просят лично вас, госпожа. Говорят, по делу о нерастворяемом и несгораемом.

***

Эфирные и инфернальные сущности способны творить со временем и пространством невообразимые вещи — в этом они не уступают бизнес-тренерам и торговцам недвижимостью. Вельзевул назначила позвонившим встречу: трудно сказать, когда, еще труднее — где. Но они встретились: княгиня Ада и архангел Гавриил. Пресс-секретарь и секретарь-референт решили не отсвечивать, вручив собрату снимок и снабдив подробными инструкциями.

— Приветствую, — кивок архангела был подчеркнуто официальным. В совокупности с истинным обликом (крылья, доспехи, лучезарность) это производило сильное впечатление.

— З-з-здравствуй, — когда ей требовалось, голос Вельзевул мог быть очень мелодичным и даже легкое жужжание его не портило. — Чем обяз-з-з-зана?

В противоположность Гавриилу княгиня Ада выглядела на удивление легкомысленно: пышное переливчато-зеленое платьице, изумрудные мушки в темных волосах, полупрозрачный мерцающий шлейф, облаком окутывающий миниатюрную фигуру. Архангел нахмурился: привлекательный враг — враг вдвойне!

— Вот. Посмотри внимательно.

Протягивая черно-белый снимок, он шагнул к ней и едва не отпрянул: серебристая дымка шлейфа превратилась в острие копья, и оно целилось прямо в сияющий лик.

— Все в порядке, он не опасен, — плавное движение изящной ручки, и острие вновь стало шлейфом, состоящим из мириад мельчайших мошек.

Архангел гневно засопел: что значит «не опасен»?! Это он не опасен?! Ближним громом скрежетнули доспехи, крылья распахнулись во всю предусмотренную уставом ширину, но Вельзевул, казалось, не замечала угрозы, и, жужжа вполголоса, разглядывала фотографию, поворачивая ее так и сяк.

— Один из-з-з них наш, второй… хм, он же? Как такое воз-з-зможно? И, Гавриил, буду очень приз-з-знательна, если ты прекратишь устраивать сквоз-з-зняк, — вспорхнули ресницы, похожие на черные крылышки бабочки, и на архангела в упор взглянули глаза небесной голубизны и райской чистоты.

— Кх-м, виноват… Э-э-э… По времени получается, снимок был сделан сразу после казни…

— После неудавшейся каз-з-зни, — поправила его Вельзевул. В ее голосе промелькнул отзвук циркулярной пилы.

— Ну да. Так вот, — Гавриил собрался с мыслями, слегка поредевшими от ресниц, глаз и прочего, — нам тоже показалось, что это двое наших, то есть, один наш, но в двух видах или вроде того. И тебе известно, чем все кончилось: ангел не сгорел, демон в святой воде не растворился. Это невероятно уже само по себе, но у нас задумались: а не было ли еще чего-нибудь странного? В том смысле, что две загадки при сложении могут дать одну разгадку.

— А могут и не дать, — Вельзевул принялась прохаживаться по тому, что в этом чрезвычайно странном месте служило полом. Гавриил последовал за ней, снова устроил сквозняк, наступил на шлейф и благоразумно решил остановиться.

— Расскажи, как проходила каз-знь. Вы толкнули ангела в огонь или он сам вошел?

— Нет-нет, у нас все было добровольно, — на бледном лице княгини промелькнуло выражение убийственной иронии, впрочем, не замеченной Гавриилом. — В огонь он вошел сам. Довольно долго стоял там, поворачивался то одним боком, то другим, будто не в адском пламени стоит, а под душем из святой воды… А потом вдруг как дыхнет в нас огнем! Пламя было вот такенное! — он широко развел руки в стороны. — Мы едва успели отскочить!

— А тем временем Кроули сидел в ванной со святой водой и время от времени брызгал на стекло, за которым стояли грешные души, — Вельзевул в задумчивости даже забыла о жужжании. — Почему он брызгал туда, Гавриил? Я хочу сказать, почему не в нас? Ведь единой капли было бы достаточно… Откуда у Кроули великодушие?

— Откуда у Азирафеля ненависть? — в тон ей подхватил Гавриил, — и почему, он, драть его за ногу, не сгорел?! Ведь любой бы сгорел, кроме...

Архангел и владычица инферналов одновременно взглянули на фотографию, потом — друг на друга:

— ОНИ ОБМАНУЛИ НАС!

***

Азирафелю снились кротовые норы. Четыре одинаковых холмика черной земли, и пятый, вырастающий в отдалении. Потом — четыре больших лесных муравейника, рядом с которыми орды муравьев возводили пятый. Четыре капли воды — и пятая, такая же. Он так крепко задумался о том, какой в этом смысл, что проснулся.

Ангел вообще часто видел сны, сказывалось долгое пребывание среди людей. Как правило, то была полная чушь: Гавриил отплясывает гавот, Бог что-то подсчитывает на антикварном арифмометре, Адам и Ева берут в банке кредит для покупки Эдемского сада… Вещие сны не снились ему никогда. Тем не менее он подозревал, что эта повторяющаяся комбинация — четыре и один, — неспроста. Мозг и во сне пытался разобраться с пророчеством Агнессы.

«Четверо родят пятого, поставят на перекрестке четырех дорог, рукой подать...» Очевидно, речь идет о неких одинаковых предметах. Но как предмет может родить? Или все-таки живые существа? Азирафель вторые сутки бился над разгадкой и так заморочился, что, вместо того, чтобы положить сахар в кружку с какао, вылил напиток в сахарницу.

Хорошо, отставим пока первую фразу, размышлял ангел, готовя новую порцию какао. Возьмем вторую: «Торговые ряды таковы, что длиннее нет». В семнадцатом веке это было бы прямое указание на некий город, который отличается длиной своих торговых рядов. Вот только где он находится?

Какао сварился, Азирафель на этот раз ничего не перепутал и, поставив кружку на поднос, потянулся к жестяной коробке с конфетами и сдобным печеньем. Жаль, булочки закончились, хорошо бы сейчас сходить в кондитерскую за свежими...

Нет, тут же одернул он сам себя. Кроули, конечно, выразился грубо, но верно: с любовью к еде надо что-то делать, пока эфирное создание, призванное нести свет и добро, не превратилось в простого поедателя блинчиков и бриошей, разве что бессмертного. С сегодняшнего дня — никаких булочек после завтрака! И никаких перекусов перед обедом и ужином!

Довольный собственной силой воли, ангел решительно взял из коробки только одну,